Евгений Прошкин - Твоя половина мира Страница 13

Время от времени окружающие начинали подозревать его в ясновидении, но он научился ошибаться — сам, задолго до встречи с Полушиным. И все-таки он опасался, что однажды сорвется — именно благодаря форвертс. Так и вышло. Форвертс опять не подвел, но это было...

Это было в позапрошлом году, в августе.

Рабочий день заканчивался, Тиль попивал кофеек и собирался домой, когда в мозгу вдруг что-то заскреблось — слабенькое, но невыносимо тоскливое. Он прислушался и почувствовал тревогу. Смутное что-то выросло в подлинный ужас, но так и осталось неопределенным. Тиль смотрел в окно и силился увидеть. А, увидев, дал охране “экстренный вызов”.

В кабинет ввалился белобрысый новичок Гундарс. Остальные телохранители, свыкшиеся с отсутствием какой-либо угрозы, бродили по этажам и любезничали с девушками.

Собирать их не было времени, форвертс проявился слишком поздно. Тиль приказал Гундарсу мчаться вниз и разгонять детей. Охранник выглянул в окно, но никаких детей там не было. То есть в принципе они были — кто с отцом, кто с матерью, но как их разогнать и, главное, зачем... Вот этими сомнениями Гундарс и поделился, за что немедленно получил под дых — вряд ли больно, однако обидно — и отправился к лифтам.

Пока он спускался, подоспели и дети — целая группа, человек пятьдесят, экскурсия откуда-то из Центральной Африки. Если б они были вооружены, Гундарс мог бы следовать инструкции. Но они просто шли по тротуару — полсотни гомонящих детишек. Воспитатели остановили их у светофора, и тот мгновенно переключился на “зеленый”.

Тиль схватил терминал и вызвал Гундарса. Охранник задал тривиальный вопрос: “Что делать?” — и он ответил:

— Все, что угодно! Раздевайся! Бей стекла в машинах! Я все оплачу. Все, что угодно!!!

Форвертс под черепной коробкой бесился и рвался наружу — Тиль думал, что сойдет с ума. Он столько раз проклял себя и свой дар, что хватило бы на весь род. Гундарс был бессилен. И он тоже. Они не успевали.

— Стреляй, — сказал Тиль.

— В кого?..

— В воздух, идиот!

— Но, шеф... Простите, но...

— Восемь секунд!!! — заорал Тиль. — Стреляй, колода! Выгони их с дороги!!!

Сирена в голове тут же умолкла.

Теперь все будет иначе. Совсем не так, как раньше.

То, что он принял за облегчение, оказалось пустотой, и в этой пустоте зазвучал второй голос, чистый и ясный.

Эту историю замять не удастся. Тиль Хаген станет героем. Ненадолго. Потом его возьмут в оборот.

Да, для Тиля Хагена, свободного человека, это конец...

Еще не поздно отменить. Сказать охраннику, что это розыгрыш, выплатить премию, отправить в отпуск и тихонько уволить.

Да, пожалуй...

Если он все же начнет трепаться, можно подставить его под несчастный случай. Это пара пустяков.

Да, это легко. Неплохой вариант.

Пока Гундарс не достал пистолет, это всего лишь чудачество.

Гундарс достал пистолет и задрал голову к непроницаемым окнам офиса.

И даже сейчас еще не поздно. Можно отменить. И спокойно жить дальше. Как все нормальные люди.

— Да... — прошептал Тиль. — Жить, как все. Спокойно.

Перед глазами запрыгали ломаные линии. Вот о чем предупреждал форвертс. С самого начала он твердил только об этом: о крупной ошибке. Возможно, о самой крупной из всех, которые Тилю приходилось совершать.

Он стиснул в руке терминал.

— Гундарс, я приказываю. Стреляй.

Ты погубил себя.

— Стреляй, — повторил он.

Охранник отчаянно выругался и нажал на спуск. Мощная “беретта ПП” грохнула так, что в радиусе ста метров оцепенели все. Гундарс выстрелил еще раз, и народ бросился врассыпную — подальше от психа с пистолетом, прочь с перекрестка, на который спустя мгновение рухнуло спикировавшее из-за дома аэротакси.

Тиль с печалью смотрел на улицу. Внизу мелькали вспышки — в каждом кадре оставались обломки вертолета, перепуганные дети и белобрысый мужик с черной “береттой”, завороженно глядящий на окна своего шефа.

Что ж, выбор сделан. Теперь — уходить. Быстро.

— Заткнись! — крикнул Тиль.

В кабинет влетела ошарашенная секретарша.

— Герр Хаген, вы видели?.. Там, снаружи. Это кошмар!.. И наш Гундарс, он... мне показалось, у него...

— Прощальный поцелуй, — выдавил Тиль.

— Что?..

— Прощальный поцелуй, так они называют эту модель “беретты”. Ступай, ты мне пока не нужна. Да!.. — Он распахнул дверцы бара и пригладил затылок. — Если кто-нибудь спросит... Несколько дней меня не будет, я собираюсь в Дюссельдорф.

Ее, конечно, спросят. В два часа ночи поднимут с постели и спросят — когда убедятся, что Гундарс действовал не сам. А завтра в мэрии Дюссельдорфа зафиксируют рекордный наплыв туристов. Вскоре охотники за сенсациями остынут и разъедутся. Но в Дюссельдорфе окажутся и те, кому сенсации как раз не нужны. Они будут его искать. Всегда и везде.

И когда-нибудь обязательно найдут.

Выпроводив секретаршу, он открыл бутылку коллекционного армянского коньяка и налил до краев. Проглотил махом, как это делали в Восточной Европе, и налил еще.

Домой он не поехал. Гнал машину, пока не сели батареи. Рядом была станция зарядки, но автомат принимал только карточки, и дальше Тиль шел пешком. Потом ему попалось такси, потом вертолет, потом снова автомобиль. Платил наличными. А потом... наличные кончились, да и с документами надо было как-то выкручиваться. Свою ИД-карту он сунул в кузов случайного грузовика. Удостоверение выпало лишь на окраине Гамбурга, но эта хитрость помогла ненадолго.

В Варшаву Тиль прибыл уже с пустыми карманами. Он мог бы сдаться — например, снять номер в отеле на свое имя. Максимум через сутки к нему постучался бы незнакомец и сделал бы такое предложение, от которого здравомыслящие люди не отказываются. Тем более что на нем пока ничего не висело...

Тиль все-таки поселился в гостинице, предъявив документы Михаила Ташкова — тридцатилетнего туриста из Воронежа, умершего от инфаркта прямо на улице. Чтобы установить его личность, полиции потребовался целый день — Тиль успел отоспаться и снова тронулся в путь с карточкой Вацлава Шайновски.

С тех пор он не останавливался. И часто задавал себе один и тот же вопрос...

Тиль долил в стакан тоника и посмотрел на монитор. У него возникло желание снова зайти на свою страничку и проверить, не вернулись ли туда старые фотографии.

Тили, прекрати смешивать, ты же генетически русский. Умение пить у тебя в крови.

Нет, Федя, в крови у меня сейчас только водка и тоник.

Утром Полушин, а теперь и Козас. Когда?.. Неизвестно. Возможно, в эту секунду его уже нет. А еще ведь и Максимов...

Тиль нахмурился и отставил стакан. Он как будто поймал какую-то важную мысль, но не мог сосредоточиться. Водка... И что они в ней находят? Наверно, то же, что он искал в водке с тоником, — забвение. А вместо этого вспомнил — как всегда, вспомнил тот день и тех детей. И снова задал себе проклятый вопрос...