Владимир Михановский - Тобор Первый (авторская версия) Страница 13

– Ах ты, господи! – воскликнул Суровцев. – Ну, беги, скачи, прыгай, или, если тебе понятней, перемещайся в учебный центр с максимально возможной скоростью!

– Но мое задание…

– Всю ответственность я беру на себя, серия РМ, – поспешно перебил Суровцев. Что-что, а обращаться с белковыми системами он умел.

Машина тут же скакнула вперед, да так, что Иван едва удержался, обхватив шею-башню. Голова чудища, пригнувшись, извивалась меж стволов, как бы прокладывая путь.

Да, белковую машщу узкой специализации конструкторы и биологи отнюдь не предназначали на роль скаковой лошади. Истину эту Суровцев постиг с первых же секунд. Его жутко трясло, а ветви деревьев, как Иван ни изворачивался, прячась за мощную шею, пребольно хлестали его.

Вскоре лес начал редеть, и наконец показалась поляна, за которой, облитый разгоревшимся рассветом, белел знакомый коттедж.

– Стой, серия! – велел Суровцев, и аппарат послушно остановился.

Суровцев спрыгнул с платформы на траву, прихваченную утренним инеем, и побежал к дому, махнув рукой машине, чтобы возвращалась в лес.

До восьми оставалось совсем немного.

Дверь в комнату Акима Ксенофонтовича оказалась прикрытой. Суровцев осторожно постучал в филенку – пластик скрадывал звук, потом подергал ручку – дверь не поддавалась. Он переметнулся к окну, заглянул в комнату. Аксен резметавшись спал на диване. Клетчатый плед сполз на пол.

Видимо, Петрашевский лег спать совсем недавно – на тумбочке в изголовье еще дымилась чашка чаю или кофе.

Суровцев забарабанил в окно, но Аким Ксенофонтович даже не пошевелился.

Тогда Иван обернул руку курткой и высадил стекло. Осколки со звоном посыпались внутрь, на пол комнаты. Он перелез через подоконник, подошел к постели и затряс Акима Ксенофонтовича за плечо:

– Вставайте, шеф!

Петрашевский никак не мог прийти в себя, и Суровцев понял, что нужно любыми средствами как можно быстрее вывести его из этого состояния. Иначе Аким Ксенофонтович просто не сумеет сразу воспринять цепь умозаключений и лавину формул, которую Ивану не терпелось опрокинуть на него.

– В Зеленом городке высадились космические пришельцы, – громко произнес Суровцев.

Петрашевский сел.

– Голубчик, глотните воды… – сказал он сиплым после сна голосом, протирая глаза.

«Клюнуло! – отметил Суровцев.

– Я на одном из пришельцев только что приехал сюда верхом, – продолжал он.

– Разве вы не спали в соседней комнате?

– Я всю ночь провел в тайге.

– Ясное дело, в тайге, где же еще? А я за расчетами, только бесплодными… А сейчас, батенька, идите-ка к себе и отдыхайте как следует, поскольку спешить нам, увы, некуда. Вы переутомились, на вас лица нет…

– Вот-вот, переутомился! В этом самом переутомлении – вся суть!..

Иван схватил Петрашевского за руку и выпалил:

– Аким Ксенофонтович! Вчерашней загадки Тобора больше не существует!..

Петрашевский посмотрел на его взволнованное лицо и произнес:

– Ну-ка, голубчик, давайте по порядку. Да поживее.

Суровцев вытащил из кармана калькулятор и, перемежая рассказ формулами, вызываемыми на мембране счетно-решающего устройства, принялся излагать свое открытие.

Аким Ксенофонтович сосредоточенно слушал, опустив босые ноги на пол. Поначалу он поглядывал на своего молодого заместителя скептически, заполняя своим скептическим «гм-гм» каждую паузу, однако быстро проникся железной логикой вывода и, кргда Иван умолк, воскликнул:

– Когда вы это успели?

– Ночью.

– Да тут на добрую неделю кропотливой работы, и то, если знать основную идею!

– Ее-то я и угадал.

– А как именно, простите?

– Мне помог четвертый закон Ньютона.

– Но у Ньютона только три закона… – растерянно проговорил Петрашевский.

– Так и я думал до недавнего времени.

Шеф погрозил пальцем:

– Не морочьте голову, Ваня.

После чего, не мешкая, включил экран видеофона. Когда глубина его налилась пульсирующей грозовой синью, Петрашевский нажал клавишу всеобщей связи и медленно, как показалось Суровцеву, чуть театрально произнес:

– Всем, всем, всем!.. Испытания Тобора возобновляются. Всех, имеющих отношение к экзамену, попрошу срочно собраться в сферозале.

Дав отбой, Аким Ксенофонтович подмигнул Суровцеву:

– Ну, теперь ждите бури!

Он не ошибся. Иван не успел себя хоть чуть-чуть привести в порядок после ночных приключений, как на экране показалось нахмуренное лицо Коновницына.

– Что это значит, Аким Ксенофонтович? – спросил он. – Вы нарушаете наш договор.

– Выслушайте меня…

– Мы почти всю ночь общались, – раздраженно перебил Коновницын. – И, хотя с трудом, но выработали единую точку зрения. Что же вы делаете?

– У нас появились новые данные, связанные с Тобором. Мы выяснили, почему вчера он вел себя так странно.

– С потолка они, что ли, свалились, новые данные? – резко перебил Коновницын.

Чем больше волновался Коновницын, тем спокойнее становился Петрашевский.

– Почему с потолка? В окно влетели, – ответил он, бросов при этом взгляд на выбитое стекло.

– Мне не до шуток.

– Я никогда в жизни не был так серьезен, Сергей Сергеевич, – покачал головой Петрашевский. – И советую поторопиться. А то все хорошие места в зале займут.

– Данные убедительные?

– Встретимся – расскажу.

– Вы хоть понимаете, Аким Ксенофонтович, какую ответственность берете на себя? – воскликнул Коновницын.

– Как не понимать.

– Еще вопрос: разве ваши сотрудники входили ночью в контакт с Тобором?

Петрашевский улыбнулся.

– Нет, конечно, – сказал он. – По положению, любой контакт с белковой системой во время экзамена исключен.

– В таком случае, какое значение могут иметь все ваши новые данные? Изъяны-то у Тобора остались.

– В том-то и дело, что нет. Сегодня перед нами должен предстать Тобор, которого вы, Сергей Сергеевич, не узнаете!

– Ну, знаете это уж мистика получается! И все-таки очень хочется вам поверить…

Слушая торопливую перепалку двух корифеев биокибернетики, Суровцев представил себе, как в эти самые минуты на улицах, площадях, просеках, учебных полигонах, в лабораториях, библиотеках, аудиториях, – по всей огромной территории, именуемой Зеленым городком, – собираются перед экранами инфоров группы возбужденных и недоумевающих людей.

Еще бы! Ведь сейчас в руках их двоих – судьба детища института, Тобора, которым городок жил и гордился не один год.

Когда экран погас, Петрашевский с кряхтением нагнулся и принялся шарить под диваном.

– Что вы ищете? – спросил Суровцев.

– Что, что… – проворчал Аким Ксенофонтович, продолжая искать наощупь. – Где-то туфли тут были.