Герман Чижевский - «На суше и на море» - 65. Фантастика Страница 13

В немыслимой скорости движения менялась метрика пространства. Глаза человека впервые видели это страшное и великое превращение. Один за другим отключались приборы. Корабль входил в неконтролируемую фазу полета. В надвигавшейся сзади завесе возникла белая спираль. Нестерпимый холод мгновенно сковал спину, леденя мозг, путая мысли. Останавливалось время. Гасли, переходя в ультрафиолет, светлые пятна иных миров. Последние из них все больше стягивались к незримой точке, куда держал свой курс воскресший звездолет.[7] А в сверкающих чашах дюз бушевали миллионы градусов. Но ни один из них не мог прийти на помощь тому, у кого впереди была вечность, а позади один метр еще свободного пространства. Наконец, весь свет Вселенной сосредоточился в единственной точке в центре экрана…

…Когда капсула с пеплом последнего уроженца Земли была отправлена в пространство, а его изображение постепенно исчезло с траурного экрана, Ангрен сказал:

— Со смертью Верона окончился жизненный путь последнего из тех, кто девяносто три зависимых года назад начал этот Дальний Поиск. Первое поколение звездолетчиков «Дины» — наши отцы и матери передали эстафету нам. Верон совершил двойной подвиг. Он спас корабль, своевременно выведя из реакции третье кольцо дюз, и в последние минуты жизни оставил в блоке экстренной информации бесценные сведения. Анализ их главным электронным мозгом уже дал важные результаты. Инграция окончена, мы в непосредственной близости от центра Объекта Мейолла…

Никогда еще жажда творческого труда, поисков, надежд и открытий не была столь полно утолена, как в эти несколько месяцев, когда корабль находился возле космического «паука энергии». По незримой паутине нейтринных полей неслись к этой области пространства неисчислимые мириады нейтрино. Здесь бесследно исчезала приносимая ими энергия. Несмотря на гигантскую плотность потока, ни один прибор не регистрировал какого-либо взаимодействия нейтрино с материей. Но странные сопутствующие реакции стали проявляться уже через несколько недель после начала Большой Научной Вахты.

Внезапно перестали фосфоресцировать шкалы приборов. Сначала это воспринялось как большое неудобство, но постепенно к нему привыкли.

На этот раз с двадцати четырех часов руководство Научной Вахтой приняли Ангрен и Вартоно. Непрерывно получая информацию со всех систем Внешней Связи, они распределяли ее в зависимости от важности по ячейкам Главной Памяти. Трое операторов переносили данные в перфокарты и передавали на вход гигантского агрегата.

Через несколько часов положение стало особенно напряженным. Казалось, сама природа начала мстить кораблю, вторгнувшемуся в одну из ее неприступных твердынь. Резко ухудшилась радиосвязь с группой, обслуживающей выносной индикатор встречных полей. Неожиданно вспыхнули шкалы приборов, заставив всех вздрогнуть. После долгого перерыва свет их показался непривычно резким и зловещим. Но не успели звездолетчики обсудить возможные причины вспышки, как шкалы снова начали меркнуть с левого края Пульта. Как бы невидимая волна накатывалась с левого борта корабля, заполняя помещение. Через полторы минуты все приборы погасли.

Странный дрожащий свет появился в огромном отсеке. Казалось, он исходил от самих стен. Сияние усиливалось. Непроницаемая броня обшивки корабля становилась прозрачной под действием какого-то невероятного излучения. Менялись привычные очертания центрального поста. Внезапно рваное темно-синее пятно на стене превратилось в струйку ослепительно сияющего фиолетового тумана. Тихо и плавно преодолела светящаяся лента восемь метров, отделяющие стену от кресла операторов. Оцепеневший Ангрен увидел, как трое звездолетчиков одинаковым конвульсивным движением подняли руки к голове и, вздрогнув, без звука повалились на перфокарты…

Страшная лента медленно исчезла в толще передней панели Главной Памяти, Ангрен и Вартоно бросились к операторам. Один из них медленно поднялся и повернулся к подбегавшим людям. Ангрена поразили его пустые, бессмысленные глаза и какая-то дрожащая, жалкая улыбка.

Прерывисто замигал индикатор прямой связи. Ангрен подошел к Пульту. Голос Урала был необычно взволнован.

— Командор, я прошу тебя срочно прибыть по нашему пеленгу. Мы в трех тысячах километров от «Дины».

Через десять минут, передав пострадавших, находившихся в состоянии непонятного шока, в распоряжение врача, Ангрен и Вартоно покинули буферную камеру и взяли курс по непрерывно даваемому пеленгу.

Трое звездолетчиков — группа научной разведки — расположились по диаметру ажурного кольца с серией приборов. Они не смотрели в сторону приближавшихся. Два робота неподвижно висели в пространстве неподалеку. Ангрена поразил вид космонавтов. Осунувшиеся, с воспаленными, лихорадочно горящими глазами, ярко-синими губами, они производили впечатление тяжело больных. Однако Урал — старший группы — заверил, что все в полном порядке, просто, по-видимому, слишком велико нервное напряжение.

— Что происходит здесь?

Урал молча указал на смутно мерцавший серебристый клубок диаметром не более сотни метров. Он неуловимо менял очертания. Время от времени у его поверхности проступали и исчезали тонкие, ослепительно красные иглы протуберанцев.

— Два робота, отправленные к этому образованию, исчезли у нас на глазах, — сказал Урал, предваряя вопросы командора.

— Как «исчезли»?

— В буквальном смысле. Перестали существовать.

— Ну, это уже мистика! — воскликнул Ангрен, с беспокойством присматриваясь к людям.

Непонятная усталость постепенно охватывала его. Вместе с тем Ангрен чувствовал и нервное возбуждение, как от вдыхания сильно обогащенного кислородом воздуха.

Постепенно цвет шара начал меняться, приближаясь к коротковолновой части спектра. Тонкие нити разбухли, оторвались от сферы, повиснув в пространстве. И вот уже фиолетовый сгусток Неведомого, как чудовищный спрут, застыл, простирая свои щупальца к людям.

— Все назад на полной скорости! — закричал Ангрен. Он только что был свидетелем трагедии у Пульта Главной Памяти.

— Бесполезно, командор, — голос молодого звездолетчика был спокоен. — Бесполезно удирать. Если эта сфера враждебна живой материи, она способна убивать на космическом расстоянии, а мы почти у ее поверхности.

Шар исчезал. Все больше становилась доля квантов, не воспринимаемых глазом, фиолетовый цвет переходил в черный. Последний судорожный зигзаг спиральной молнии — и все погасло. Только мелко дрожали, упираясь в ограничители шкал, стрелки приборов, показывая неслыханную напряженность мезонного поля.