Ричард Матесон - Куда приводят мечты Страница 14

– Почему?

– Объяснить довольно сложно, – сказал Альберт. – Почему бы тебе сначала немного не отдохнуть?

«Странно, – подумал я. – Откуда он знает, что я начинаю испытывать утомление?» Я осознал это в тот самый момент.

– Как это получается? – спросил я, зная, что он поймет вопрос.

– Ты пережил травмирующий опыт, – сказал он. – А отдых между периодами активности – естественная вещь как здесь, так и на Земле.

– Ты тоже устаешь? – спросил я с удивлением.

– Ну, может быть, не устаю, – ответил Альберт. – Ты скоро поймешь, что усталости как таковой здесь почти не бывает. Однако, для того чтобы освежиться, существуют периоды психического расслабления. – Он указал на диван. – Почему бы тебе не прилечь?

Я так и сделал, обратив взор к сияющему потолку. Через некоторое время я взглянул на свои руки, издав тихий возглас удивления.

– Они выглядят такими настоящими, – сказал я.

– Они и есть настоящие, – ответил он. – В твоем теле может не быть тканей, но это и не пар. Просто у него более тонкая текстура по сравнению с телом, оставленным тобой на Земле. В нем есть сердце и легкие, которые наполняются воздухом и очищают твою кровь. На голове у тебя по-прежнему растут волосы, у тебя по-прежнему есть зубы и ногти на пальцах рук и ног.

Я почувствовал, как тяжелеют веки.

– А ногти растут только до определенной длины, как и трава? – спросил я.

Альберт рассмеялся.

– Надо будет выяснить.

– А как насчет моей одежды? – спросил я, уже совсем сонно.

Мои глаза на миг закрылись, потом снова открылись.

– Она столь же вещественна, как и твое тело, – ответил Альберт. – Все люди – за исключением некоторых туземцев, разумеется, – убеждены в том, что одежда необходима. Это убеждение облачает людей в одежду и после смерти.

Я снова закрыл глаза.

– Трудно все это осмыслить, – пробормотал я.

– Ты все еще думаешь, что это сон? – спросил он. Я открыл глаза и взглянул на него.

– Ты и об этом знаешь?

Он улыбнулся.

Я оглядел комнату.

– Нет, не могу в это поверить, – сонно проговорил я и взглянул на него слипающимися глазами. – Что бы ты сделал, если бы я все-таки так считал?

– Есть разные способы, – сказал он. – Закрой глаза, пока мы беседуем. – Он улыбнулся моей нерешительности. – Не волнуйся, ты снова проснешься. И Кэти останется с тобой, правда, Кэти?

Я взглянул на собаку. Помахав хвостом, она со вздохом улеглась у дивана. Альберт встал, чтобы положить мне под голову подушку.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь закрой глаза.

Я так и сделал. И зевнул.

– Какие способы? – пробормотал я.

– Ну… – Я слышал, как он снова садится в кресло. – Я мог бы попросить тебя вспомнить какого-нибудь умершего родственника, а потом явить его тебе. Я мог бы восстановить по твоим воспоминаниям подробности того, что случилось как раз перед твоим уходом. В крайнем случае, я мог бы перенести тебя обратно на землю и показать тебе твое окружение без тебя.

Несмотря на усиливающуюся сонливость, я приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на Альберта.

– Ты сказал, что я не могу вернуться, – напомнил ему я.

– Не можешь – один.

– Значит…

– Мы можем отправиться туда только как наблюдатели, Крис, – пояснил он. – А это лишь ввергнет тебя опять в ужасное отчаяние. Ты не сможешь помочь жене, а станешь вновь свидетелем ее горя.

Я подавленно вздохнул.

– С ней все будет хорошо, Альберт? – допытывался я. – Я так за нее беспокоюсь.

– Знаю, – сказал он, – но теперь это выходит у тебя из-под контроля – сам видишь. Закрой глаза.

Я вновь закрыл глаза, и мне на миг показалось, что я увидел перед собой ее милое лицо: эти детские черты, темно-карие глаза…

– Когда я встретил Энн, то видел только эти глаза, – думал я вслух. – Они казались такими огромными.

– Ты встретил ее на пляже, верно? – спросил он.

– В Санта-Монике, в сорок девятом, – сказал я. – Я приехал в Калифорнию из Бруклина. Работал в компании «Дуглас Эркрафт» с четырех до полуночи. Каждое утро, закончив писать, я шел на пляж на час или два.

– Я все еще вижу перед глазами купальник, который был на ней в тот день. Бледно-голубой, цельный. Я наблюдал за ней, но не знал, как заговорить; мне раньше не доводилось этого делать. В конце концов я прибегнул к испытанному: «Не подскажете время?» – Я улыбнулся, вспоминая ее реакцию. – Она сконфузила меня, указав на здание с часами.

Я беспокойно заерзал.

– Альберт, неужели ничем нельзя помочь Энн? – спросил я.

– Посылай ей любящие мысли, – посоветовал он.

– И это все?

– Это очень много, Крис, – сказал он. – Мысли вполне реальны.

ПОСМОТРИ ВОКРУГ

– Да будет так, – сказал я. – Я видел собственные мысли в действии.

Должно быть, я произнес эти слова с мрачным видом, потому что на лице Альберта отразилось сочувствие.

– Я знаю, – проговорил он. – Тяжело узнать, что каждая наша мысль принимает форму, которой приходится в конце концов противостоять.

– Ты тоже через это прошел?

Он кивнул.

– Все проходят.

– Перед тобой промелькнула вся твоя жизнь? – спросил я. – С конца до начала?

– Не так быстро, как твоя, потому что я умер от длительной болезни, – ответил он. – А у тебя это произошло не так быстро, как, скажем, у тонущего человека. Его уход из жизни настолько стремителен, что подсознательная память выплескивает свое содержимое за несколько мгновений – и все впечатления высвобождаются почти одновременно.

– А когда это произошло во второй раз? – спросил я. – В первый раз было не так уж плохо: я лишь наблюдал. Во второй раз я вновь переживал каждый момент.

– Только в сознании, – пояснил он. – На самом деле этого не происходило.

– А казалось, что да.

– Да, это представляется вполне реальным, – согласился он.

– И болезненным.

– Даже более, чем изначально, – сказал он, – ибо у тебя не было физического тела, чтобы притупить боль твоей повторно пережитой жизни. Это время, когда мужчины и женщины познают, кто они такие на самом деле. Время очищения.

Пока он говорил, я смотрел в потолок. При последних словах я с удивлением повернул к нему лицо.

– Не это ли католики называют чистилищем?

– По существу, да. – Он кивнул. – Период, в течение которого каждая душа самоочищается, осознавая прошлые дела и признавая ошибки.

– Осознавая, – повторил я. – Так значит, не существует оценок и приговоров извне?

– Разве может быть порицание более суровое, чем самоосуждение, когда притворство более невозможно? – спросил Альберт.

Отвернувшись от него, я выглянул в окно, за которым открывался сельский пейзаж. Его красота еще более обостряла воспоминания о моих проступках, особенно касающихся Энн.

– Кто-нибудь бывает счастлив от того, что пережил повторно? – спросил я.

– Сомневаюсь, – ответил он. – Не важно, что это за человек, уверен, что каждый найдет у себя промахи.

Опустив руку, я принялся гладить голову Кэти. Если бы не мои воспоминания, момент был бы чудесным: красивый дом, изумительный пейзаж, сидящий напротив меня Альберт, теплая голова собаки у меня под рукой.

Но воспоминания не покидали меня.

– Если бы я только сделал больше для Энн, – сказал я. – Для детей, семьи, друзей.

– Это справедливо почти для каждого, Крис, – заметил Альберт. – Мы все могли бы сделать больше.

– А сейчас слишком поздно.

– Не так уж все плохо, – возразил он. – В твоих чувствах отчасти выражается неудовлетворенность тем, что ты не смог оценить свою жизнь так полно, как должен был.

Я снова взглянул на него.

– Не уверен, что понял тебя.

– Тебя удержали от этого скорбь твоей жены и твоя тревога за нее, – объяснил он, понимающе улыбнувшись. – Найди утешение в своих чувствах, Крис. Это значит, что ты действительно обеспокоен ее благополучием. Будь это не так, ты не ощущал бы ничего подобного.

– Хотелось бы мне хоть что-то изменить, – промолвил я.

Альберт поднялся.

– Поговорим об этом позже, – сказал он. – Поспи сейчас – и, пока еще не придумал, что делать дальше, оставайся у меня. Места много, и я с удовольствием тебя приглашаю.

Я поблагодарил его, а он наклонился и сжал мое плечо.

– Сейчас я уйду. Кэти составит тебе компанию. Подумай обо мне, когда проснешься, и я появлюсь.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и вышел из кабинета. Я уставился на дверной проем, в котором он исчез. «Альберт, – подумал я. – Кузен Бадди. Умер в тысяча девятьсот сороковом. Сердечный приступ. Живет в этом доме». В голове никак не укладывалось, что все это происходит на самом деле.

Я посмотрел на Кэти, лежащую на полу у дивана.