Павел Амнуэль - Каббалист (сборник) Страница 14

Поезд с севера оказался товарняком. Полсотни цистерн и какие-то контейнеры. Машинист тепловоза был немолод, он был уроженцем Хоторна и ехал домой, где его ждали больше недели – он задержался в Сакраменто. Помощнику было все равно – приедем так приедем, нет так нет. Все равно жизнь прекрасна, утро замечательное, и девочек в Хоторне наверняка не меньше, чем в Карсон-Сити.

Все это Кирман ухватил мигом, и ему оказалось легко «поговорить» с машинистом. Поезд замедлил ход, и Кирман вскочил на подножку локомотива. Он остался на мостике, прошел немного назад, чтобы прямые потоки воздуха не очень мешали, за кабиной было нечто вроде щитка, и Кирман спрятался за ним. Рядом глухо гудело, урчало, мощная машина неслась вперед, скорость росла, машинист забыл о своем неожиданном поступке, он и не понял, для чего сбавлял скорость. До переезда через Ист-Уолкер – ближайшей к базе точке маршрута – оставалось три часа.

– Беатрис Тинсли, двадцать пять лет, не замужем, вероисповедание протестантское… Верно?

– Да.

– Допрос ведет майор Пол Рихтер. Прошу учесть, что сокрытие правды является уголовным преступлением…

– Я ничего не скрывала.

– Скрывали, мисс. Вы не лгали, вы просто недоговаривали. А нам нужно знать всю правду.

– Я могу написать все, что знаю, если…

– Обязательно напишете, мисс. Но прежде вы ответите на вопросы.

– Мне страшно, сэр…

– А мне, вы думаете, не страшно?

– Вам?!

– Да. Вас это удивляет? Почему? Вы ведь работали с этой проклятой мышью? Сейчас на базе всем страшно. Мышь спряталась где-то в районе пакгаузов, приблизиться туда невозможно. Чувство ужаса настолько велико, что все бегут… Вот так. Если бы вы предупредили заранее…

– Я не знала, что…

– Допустим. Сейчас речь о другом. С момента исчезновения Кирмана – вы ведь смотрели телепередачи и знаете, что он исчез, – прошли сорок часов. В том состоянии, в каком он был позавчера вечером, Кирман не протянул бы больше суток. Куда он мог пойти?

– Я… Простите, можно выпить воды?

– Нет. Отвечайте на вопрос.

– Сейчас… Подождите… Уберите свет. Я не могу сосредоточиться.

– Вам ни к чему сосредотачиваться. Говорите.

– Он мог вылететь в Карсон-Сити…

– Так, дальше.

– У него там друг.

– Его фамилия, профессия, адрес.

– Уолтон. Журналист. Семнадцатая улица…

– Дальше.

– Что… дальше? Спросите Уолтона, он…

– Мисс, мы вышли на Уолтона вчера. Кирман был у него прошедшей ночью и утром уехал. Куда и зачем?

– Спросите Уолтона. Может, он…

– Не может.

– Да, верно… Он повесился.

– Что вы сказали, мисс? Откуда вам это известно? Отвечайте!

– Откуда… Мне сейчас показалось, что кто-то… Погодите… Я поняла… Простите, майор, вы можете дать мне подумать две-три минуты? Потом я вам все скажу. Обещаю.

– Две минуты, мисс. Не больше…

… – Две минуты, которые вы просили.

– Я готова отвечать.

– У меня три вопроса. Первый и главный: где находится Кирман сейчас? Поскольку он, возможно, извините, мертв, то поставлю вопрос иначе: какова была цель его побега из клиники, где его нужно искать? Вопрос второй: в чем суть исследований, которые вы проводили под прикрытием программы «Зенит»? И третий вопрос: коды и адреса файлов, в которых Кирман хранит результаты экспериментов. Отвечать прошу коротко.

– Я начну со второго вопроса, если…

– С первого, мисс, я ведь должен отдать соответствующие распоряжения, время идет…

– Но я не могу с первого. Я просто не знаю, где находится Дик.

– Но вам известно, где он должен находиться, не так ли?

– Он выехал из Карсон-Сити на автомобиле Уолтона. Машину нашли?

– Мисс, откуда вы это знаете?

– Мне сказал Дик.

– Кто?!

– Дик… Ричард Кирман.

– Когда?

– Только что.

– Вы считаете меня идиотом? Где Кирман, я вас спрашиваю!

– Но я не знаю, сэр! Если вы будете меня перебивать… Я ведь обещала все рассказать…

– Послушайте, мисс, если вы надо мной не издеваетесь, то из ваших слов следует, что Кирман жив.

– Конечно.

– И что вы каким-то образом слышите, что он вам говорит.

– Да, сэр.

– Микропередатчик?

– Н-нет…

– Тогда почему я ничего такого не слышу?

– Дик говорит со мной. С вами у него не получается. Хотя… Он сейчас опять попробует.

– Что… Минуту… Да, понял. Аппаратная, внимание. Сейчас я от имени Ричарда Кирмана, лауреата Нобелевской премии по биологии и медицине, сделаю заявление.

Чем выше поднималось солнце, тем большую физическую силу чувствовал в себе Кирман. Есть не хотелось, и он подумал, что теперь никогда и не захочется, энергетика организма изменилась, как-то это связано с солнцем, хотя он пока не мог разобраться в причине. У мышей ничего подобного не наблюдалось. Как прямой источник биологической энергии солнце очень малоэффективно – фотосинтез растений тому пример. Противоречие было чисто научным, и Кирман подумал, что весь сейчас состоит из сугубо научных противоречий. Если ему не нужна пища, то какую функцию призваны теперь выполнять зубы, пищевод, желудок? Зубы у него пока были на месте, на одном даже сохранилась коронка, поставленная в прошлом году. Что ж, возможно, превращения еще не закончились, и ему вновь предстоит измениться? Когда? Как?

На большой скорости поезд проскочил несколько станций, Кирман освоился в роли пассажира-невидимки, и мысли его потекли было по нескольким не пересекавшимся руслам. Он начал раздумывать о том, как будет исследовать самого себя, как оптимизировать задачу для компьютеров, что предстоит сделать, чтобы выполнить новую для него жизненную программу – обеспечить всем людям достойное их будущее. Эта последняя проблема занимала его больше всего, и он не заметил, что приближается очередная станция. Поезд замедлил ход, и Кирман очнулся. В его планы не входило быть замеченным, и он перебрался в кабину машиниста. Он постучал в стекло, и помощник открыл ему дверку, не удивившись, а машинист и вовсе не обратил внимания на пассажира. Кирман подумал, что его способности к управлению чужим сознанием растут слишком быстро. Нужно быть осторожным. Вмешиваться только в самых крайних случаях. Не причинять людям вреда – вот его новое кредо.

Светофор был красным, но Кирман знал, – об этом думал машинист, – что задержка небольшая, через две минуты путь откроют. Кирман смотрел на светофор, ожидая сигнала, и красный погас, вместо него вспыхнул ярко-голубой. Состав тронулся, но в мыслях машиниста Кирман уловил недоумение – отправление дали раньше времени. Кирман поймал себя на мысли – это он захотел, чтобы сменился цвет. Черт, подумал он. Светофор не человек, ему не внушишь… Или… Кирман закрыл глаза, постарался не думать о цвете светофора. Поезд замедлил ход. Кирман открыл глаза – горел красный.

Неплохо бы поэкспериментировать, подумал Кирман. Если это психокинез, то проявился он довольно необычным образом. Чтобы изменился цвет, нужно что-то там внутри светофора переключить. Кирман понятия не имел, что именно. И все же… Избирательное действие? Чепуха. Скорее, избирательное действие на сознание диспетчера, который… А если переключение автоматическое? Скорее всего, так и есть…

Опять вспыхнул голубой, на этот раз без постороннего вмешательства. Поезд набрал скорость, Кирман стоял в кабине между машинистом и его помощником. Впереди была база, Бет, работа. Почему бы действительно не продолжить эксперименты в собственной лаборатории, в привычной обстановке, а всех убедить, что его здесь нет?

Мысль, конечно, нелепая. Кирман подумал, что за последние часы слишком доверился своему телу, своим новым способностям, и что-то в нем, какая-то часть сознания, оставшаяся от того, прежнего Кирмана, начала бесконтрольно навязывать поступки, которых он не должен совершать. Нельзя расслабляться.

Мысли его опять потекли параллельными потоками. Кирман вернулся на базу и увидел Бет с майором Рихтером, проникся ее страхом и непреклонностью и решимостью майора выколотить, наконец, все из этой упрямой бабы, и тогда он, мгновенно успокоив Бет, занялся майором, но это оказалось слишком сложно, майор упорно не желал его слышать.

Что ж, подумал Кирман. Тогда я скажу всем. Не буду ждать, когда удастся получить информацию с компьютеров. Пусть все отложат свои дела, пусть все меня слушают. Пусть запоминают. Кто способен записать, пусть запишет. Кто сумеет надиктовать текст на диктофон, пусть сделает это. И особенно – майор Рихтер. Он хочет знать правду – он ее узнает. Но только одновременно со всеми. Чтобы никто ничего ни от кого не мог скрыть. Пусть майор сообщит о моем послании начальству. Пусть и там, в Вашингтоне, послушают мою лекцию о предназначении человечества. Зло я этой лекцией не уничтожу. Но пусть все знают, что их ждет.

Крафт не считал бы себя профессионалом, если бы не сумел получить информацию от самого скрытного человека. Потом, правда он вовсе не считал себя обязанным повторять сказанное слово в слово на страницах газеты. Читатель всегда имеет дело с интерпретацией факта, у читателя нет времени заниматься анализом самому, выводы для него должен делать журналист. Анализ и выводы Крафта никогда не были тривиальны. Материал он брал крепко и только тогда, когда материал того стоил. Если бы ему сказали, что его выводы тенденциозны, он рассердился бы. Но они, конечно, были тенденциозны. Колеги ценили Крафта именно за этот, неуловимый для непрофессионала, момент в журналистском творчестве: он не скрывал ни одного известного ему факта, не навязывал своего мнения, он только разбрасывал по тексту слова-вешки, и эта словесная россыпь меняла в сознании читателя любой факт. Создавала мнение.