Сборник - Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса Страница 14

...Дыма оказалось куда больше, чем предполагал Максвелл – густые клубы заволокли цилиндрическое пространство кабины, а затем разом опали, рассеялись, сгинули будто разваливающийся карточный домик – во всех направлениях одновременно. Кабины больше не было, вместо пола – отмытый дощатый пол с пентаграммой. Перед Джеймсом застыла коленопреклоненная девушка. Рот ее был раскрыт, глаза – странными. Максвелл шагнул к ней, она порывисто вскочила, плащ свалился с плеч... Пришелец сделал еще один шаг, блондинка отступила. Двигалась она неуверенно, Максвелл решил, что своим появлением ошеломил ведьму. Но с чего бы? Не его ли она звала?

– Милая... не бойся, любовь моя...

Он шагнул, девушка попятилась...

– Ты бес Карпентер, погубивший Генриетту, – это прозвучало утвердительно.

Странно было слышать одновременно живой голос девушки и механический – смоделированный переводчиком.

– Я Максвелл. – «Демон» почувствовал под ногами мягкое и опустил глаза.

Он стоял на плаще, который свалился с ведьмы, блондинка же продолжала пятиться, пока не наткнулась на полное воды ведро.

– Максвелл, Карпентер, у тебя тысяча имен! – неожиданно резким голосом взвизгнула она, в ушах Джеймса засвистело, динамик оказался не рассчитан на высокие частоты. – Погубитель, враг, нечистый бес!

Максвелл поднял голову – ведьма схватила ведро и выплеснула в лицо «демону». Джеймс дернулся, но струя настигла, ударила в глаза, он отшатнулся, заслоняясь руками. На рожках заплясали синие искры, в ушах затрещало, глаза заволокло темной пеленой... А девушка визжала и визжала, но слов Максвелл не мог разобрать, вода повредила аппаратуру. С грохотом распахнулась дверь – в помещение ворвались мужчины, на одном было темное одеяние, двое других – в металлических доспехах, с алебардами в руках. Пока они, отталкивая друг друга, теснились в дверях, Максвелл протер глаза. Перед ним вырос солдат, замахнулся... Глаза у воина были совершено безумные. Джеймс бросился на противника, перехватывая древко оружия, ударил головой. Рога заскрежетали по стальной каске, от сотрясения снова включился переводчик.

– Хватайте его, святая вода отняла у беса силы! – визжала девушка.

– Хватайте! Во имя Отца, Сына и Святого Духа, хватайте! – вторил мужчина в темном.

Джеймс оттолкнул солдата, алебарда осталась в руках «демона» – и тут же пришлось парировать удар второго вояки. С треском столкнулись древки, Джеймс не удержался и полетел на пол, на него свалился первый солдат. Максвелл пополз к пентаграмме, воя: «Вельзевул, на помощь!» Второй боец, должно быть, побоялся ранить товарища и не стал рубить, прыгнул сверху. Джеймс с трудом полз по полу, двое солдат вцепились в него, скрюченные пальцы скребли по мокрому телу, визжала блондинка, гнусаво бубнил человек в черном... Максвелл извивался, отталкивал чужие грубые руки, хрипел: «Я – «холодная» молекула! Провалитесь все с вашими ведьмами, заклятиями, святоши, тупицы! Провалитесь с вашей любовью! Я не хочу! Я – «холодная» молекула! Домой! Вельзевул!..»

Ему удалось стряхнуть одного из солдат, другому он врезал коленом по шлему, ногу пронзила боль, но хватка сразу ослабла... Зато первый солдат вытащил здоровенный широкий нож.

– Вельзевул, да где же ты?! На помощь!!! – из последних сил взвыл Джеймс.

И Вельзевул явился – как нельзя более эффектно, в клубах серного дыма! На низеньком темпорологе был громоздкий костюм космодесантника, выкрашенный в черный цвет, только без шлема. Плечи казались неестественно массивными из-за реактивных двигателей, на выпуклой груди лоснилась броня. Поверх доспехов был наброшен черный же плащ с багровой подкладкой, в деснице – полицейский шокер.

– Я здесь, сын мой! – возвестил Вельзевул, поражая молниями средневековых фанатиков.

Джеймс подполз к закованным в черную броню коленям и, рыдая, вцепился в багровые складки плаща...

Пространство вокруг задрожало, выворачиваясь наизнанку, Джеймс закрыл глаза.

– Демон Максвелла, друг мой, демон Максвелла... «Горячие» молекулы налево, «холодные» направо. Вы не послушались меня и явились в прошлое с любовью... Нельзя нарушать договор со стариной Вельзевулом! Но не беспокойтесь, «Вельзевул и сыновья» всегда придут на помощь! Мы все расставим по местам, мы наведем порядок. Любовь и страсть... Демоны и ведьмы... Приключения и опасности... Это хаос, сын мой, но мы наведем порядок. «Горячие» молекулы налево, «холодные» направо...

Джеймс не слушал, он закрыл глаза и пытался припомнить девушку, с которой его хотела познакомить госпожа Конован.

Юлия Остапенко

Книга страха

Эми Завацки была из тех девушек, которые всегда выбирают плохих парней. В старшей школе таких девушек легко заметить по кофточкам с длинными рукавами, которые они носят даже в разгар июльского зноя. В колледже эти девушки иногда не являются на семестровые экзамены, а если приходят, то придерживая на переносице огромные солнцезащитные очки. Девушки, выбирающие плохих парней, зачастую превращаются в женщин, которые смыслят в мужчинах побольше многих. Но и тогда в такой женщине, вышедшей в супермаркет за детским питанием, в том, как она будет инстинктивно прикрывать свой большой живот, где растёт её четвёртый ребёнок, в том, как опустит глаза в ответ на приветствие соседки, в том, как поправит воротничок блузки, прячущий свежие синяки, – во всём этом всё равно будет угадываться та самая девочка, которая когда-то, очень давно, выбрала не того парня.

Однажды тусклым, холодным, недобрым осенним вечером Эми Завацки решила, что с неё хватит.

С Робби всё оказалось просто – он и сам давно собирался её бросить и не сделал этого до сих пор лишь потому, что у него не хватало на это времени. Она позвонила ему сама, попросила забрать её после работы, сказала, что это важно. И он как будто почувствовал по её голосу, что она собирается сделать, потому что впервые за последние три недели не стал отнекиваться и пообещал, что приедет в девять. Смена Эми заканчивалась в восемь, и он это знал, но она ничего ему не сказала – она надеялась, что ей вообще ничего больше никогда не придётся ему говорить, кроме одного-единственного слова, которое, будь честна с собой, Эми, надо было сказать давным-давно.

Беда в том, что Робби был лишь одним из многих плохих парней в её жизни. Ничем не лучше был её босс, мистер Хенрид, «Герберт, просто Герберт, моя сладенькая». Эми Завацки была не так чтобы очень умна, но в отличие от множества не очень умных женщин вполне сознавала сей факт, что уже само по себе отделяло её от звания полной дуры. Поэтому даже своим не слишком большим умом Эми понимала, что обращение «моя сладенькая» от менеджера кафе к официантке не имеет под собой двусмысленного подтекста лишь в том случае, если менеджеру уже исполнилось девяносто лет. Мистеру Герберту-просто-Герберту Хенриду прошлой весной минуло пятьдесят пять, и, как многие мужчины в его годы и с его положением, он был не прочь утвердить свою увядающую мужественность за счёт молоденькой, миловидной и, чего уж там, не слишком умной девушки, находящейся у него в подчинении. Это Эми почувствовала инстинктивным женским чутьём, когда он ещё только брал её на работу полгода назад. Полгода она терпела его вялые, но довольно назойливые заигрывания, лишь единожды пожаловавшись Робби, за что заработала внушительный пинок и беседу, во время которой Робби объяснил ей, в соответствии с её небогатым умом, что ни один мужчина не станет приставать к женщине, если только та не станет его поощрять. Это была аксиома; Эми помнила это слово со школы, потому что её брат Джейк был зубрила и молился на математику, мечтая поступить в колледж. Математика, впрочем, не обеспечила ему проходной балл и не спасла ни от Афганистана, ни от шальной пули под Кабулом. Тогда-то Эми и уехала из Стоунвилла в Нью-Йорк – дома ей нечего стало делать, отец окончательно спился и колотил её теперь чаще, чем все её дружки, вместе взятые, а Джейка больше не было рядом, чтобы её защитить. Она взяла с собой на память его тетрадку по геометрии и иногда листала её перед сном, как другие девушки листают модные журналы – бездумно, просто чтобы занять чем-то руки и глаза. И там было это слово: «аксиома». Нечто недоказуемое, но не подлежащее сомнению. Параллельные прямые не пересекаются. Герберт-просто-Герберт Хенрид не стал бы совать потные ладони ей под юбку, если бы она сама этого не захотела. Некоторые девушки просто всё время выбирают плохих парней.