Айзек Азимов - Фонд Страница 14

— Вот еще! — Пиренн удалился в самом скверном расположении духа.

Хардин кротко улыбнулся.

Он выбросил сигару и взглянул на раскинувшуюся над ним Галактику.

— Вернулись к углю и нефти, так, что ли? — пробормотал он о чем-то своем.

Когда Хардин заявил, что «Журнал» ему не принадлежит, то чисто формально он сказал правду. В действительности все обстояло несколько иначе. Хардин возглавлял движение за объединение Терминуса в единый самоуправляемый муниципалитет (он был избран его первым мэром), и неудивительно, что ни одна акция «Журнала» не была приобретена на его имя, хотя окольными путями он контролировал почти шестьдесят процентов акций.

И когда Хардин стал давить на Пиренна, чтобы тот позволил ему присутствовать на заседаниях Совета Опекунов, то аналогичная кампания, начатая «Журналом», не была случайной. Впервые за всю историю Фонда состоялся массовый митинг, участники которого требовали, чтобы город получил представительство в «национальном» правительстве.

В конце концов Пиренну пришлось капитулировать.

Хардин, сидя в самом конце стола, тщетно пытался сообразить, почему из ученых-физиков получаются столь бездарные администраторы.

Вероятно, объясняется это тем, что они приучены иметь дело с неопровержимыми фактами, а не с живыми людьми.

И вот слева от него сидят Томаз Сутт и Джорд Фара, а справа — Лундин Краст и Йейт Фулхэм, председательское место занимает сам Пиренн. Он давно уже знает их всех. Сегодня — ведь они собрались на заседание — их лица особенно самодовольны.

Приветственные речи Хардин проспал и проснулся лишь тогда, когда Пиренн, отпив глоток воды из стоявшего перед ним стакана, сказал:

— Мне доставляет особое удовольствие проинформировать Совет о том, что после нашей прошлой встречи я получил сообщение о прибытии на Терминус лорда Дорвина, Имперского Канцлера. Его визит состоится через две недели. Не вызывает никаких сомнений, что наш спор с Анакреоном будет улажен к полному нашему удовлетворению, как только Император будет проинформирован о сложившейся ситуации.

Он улыбнулся и через весь стол обратился к Хардину:

— Мы сообщили об этом в «Журнал».

Хардин тихо фыркнул. Стало ясно, что Пиренн позволил ему прийти в эту святая святых лишь для того, чтобы похвастаться этой новостью.

— Все это весьма туманно. Каких конкретных действий вы ожидаете от лорда Дорвина? — спросил он.

Отвечать стал Томаз Сутт. У него была дурная привычка обращаться к своему собеседнику в третьем лице:

— Все видят, — сказал он, — что мэр Хардин прирожденный циник. Вряд ли он не понимает, что Император не позволит нарушать свои личные права.

— Почему? И что он предпримет, если их все-таки нарушат?

Слова его вызвали раздражение. Пиренн сказал:

— Вам не давали слова.

И, подумав, добавил:

— И, кроме того, от вашего заявления попахивает предательством.

— Следует ли полагать, что я получил ответ на свой вопрос?

— Да! Если вам нечего больше сказать…

— Не спешите с выводами. У меня есть еще вопрос. Кроме этого сугубо дипломатического жеста, который может оказаться чисто символическим, какие конкретные меры были приняты в ответ на угрозу Анакреона?

Йейт Фулхэм провел ладонью по своим щетинистым рыжим усам:

— Вы видите угрозу?

— А вы нет?

— Вряд ли, — ответил тот, — Император…

— Клянусь Космосом! — Хардин вышел из себя. — Да что это такое? Здесь все время, как заклинание, повторяют «Империя» и «Император». Император находится на расстоянии тысяч парсеков отсюда, и я сомневаюсь, что его волнует ваша судьба. А если это и не так, то что он может предпринять? Бывший Императорский Флот этого региона разделен между четырьмя королевствами, и Анакреон получил свою долю. Воевать нужно пушками, а не словами.

А теперь вот что. На два месяца мы получили отсрочку, главным образом потому, что намекнули их послу, что обладаем ядерным оружием. Но ведь мы все понимаем, что этот обман шит белыми нитками. Да, у нас есть ядерная энергия, но только для нужд промышленности, причем в мизерном количестве. Скоро они об этом узнают, и если вы думаете, что им нравится, когда их водят за нос, то глубоко заблуждаетесь.

— Но уважаемый мэр…

— Помолчите. Я еще не закончил. — Хардин почувствовал прилив сил. Ситуация доставляла ему удовольствие. — Не будет лишним впутать канцлера в эту историю, но несколько осадных орудий для аккуратненьких ядерных снарядов пригодились бы нам намного больше. Мы уже потеряли два месяца, господа, и времени у нас, вероятно, осталось в обрез. Что же вы намерены предпринять?

Ему сердито ответил Лундин Краст, длинный нос которого дергался и морщился, когда тот говорил:

— Я и слышать не хочу о милитаризации Фонда. Это означало бы, что мы в открытую занялись политикой. Мы, господин мэр, научное учреждение, и только.

Сутт добавил:

— Кроме того, он не понимает, что наращивание вооружений отвлечет столь необходимых нам сотрудников от работы над Энциклопедией. И ни при каких обстоятельствах мы на это не пойдем!

— Истинно так, — поддержал его Пиренн. — Энциклопедия всегда превыше всего.

Хардину хотелось застонать. Совет, по-видимому, совершенно свихнулся на Энциклопедии.

— А членам Совета приходило в голову, что у жителей Терминуса могут быть и другие интересы, кроме Энциклопедии? — с презрительной холодностью заметил он.

— Я и представить себе не могу, что у Фонда могут быть какие-то другие интересы, кроме Энциклопедии, — ответил Пиренн.

— Я не говорил о Фонде. Я говорил о Терминусе. Мне кажется, вы неправильно оцениваете ситуацию. На Терминусе уже более миллиона жителей, и только сто пятьдесят тысяч непосредственно связаны с Энциклопедией. Для всех остальных это — Родина. Что для нас Энциклопедия, по сравнению с нашими домами, фермами и фабриками? Мы хотим защитить их.

Его заставили замолчать.

— Прежде всего Энциклопедия, — прорычал Краст. — Мы должны исполнить свой долг.

— К черту ваш долг! — огрызнулся Хардин. — Прошло уже пятьдесят лет. Выросло новое поколение.

— Какое нам до этого дело? Мы прежде всего ученые! — сказал Пиренн.

Эти слова позволили Хардину перейти в наступление.

— А вы уверены в этом? А может, это вам померещилось? Ваш Совет — прекрасный пример того, чем болеет вся Галактика уже тысячу лет. Разве это наука — засесть здесь на века, чтобы классифицировать труды ученых прошлого тысячелетия? Неужели вам никогда не хотелось продолжить работу, расширить наши знания и сделать их более точными? Нет же! Вам нравится топтаться на месте. И всей Галактике нравится, и Космосу только известно, как долго это уже продолжается. Почему поднимает восстание Периферия, почему разрываются связи и не прекращаются локальные войны, почему все звездные системы теряют ядерную энергию и возвращаются к варварской химической энергии? Спросите меня, — закричал он, — и я вам отвечу! Галактическая Империя при смерти!