Елена Хаецкая - Космическая тетушка Страница 14

Она нашла в кармане смятую конфету и положила рядом с собой. Ох, как набежали мурашки, как облепили! Как трудились они, пытаясь переправить конфету к себе в грузовые отсеки! Бугго забавлялась недолго – ее укусили за палец, и тотчас пелена упал с глаз, решение пришло мгновенно, исцелив больной, натруженный ум. Бугго сняла маечку и забрала в узел всю ватагу мурашек, вместе со сладким, а летную куртку застегнула прямо на голом теле. Гладкие женщины им, видите ли, не нравятся. Почти бегом она припустила к своему кораблю.

На «Ласточке» за это время мало что переменилось. Двое бубнили теперь в трюме: «Вентиль сорван… три троса исправные, общей длиной… да не разворачивай, ну их! Пиши: четверть парасанга». В рубке покойно, еле слышно пощелкивали клавиши счетной машинки. Бугго вошла, стараясь не шуметь, и присела за топчаном, выпуская мурашек.

Господин Низа повернулся, уловив слабый звук, и тут Бугго выпрямилась и встретилась с ним глазами.

– А! – молвил он. – Я как раз заканчиваю. Хотите посмотреть? Вы непременно должны внимательно читать всю документацию, дорогая, иначе вас облапошат. Садитесь и читайте! Будете пить чогу?

Бугго посмотрела на плоскую мисочку, где плескалось то, зелененькое, и отважно согласилась.

– Вот и умница, – похвалил господин Низа. – Теперь смотрите. – Он быстро пробежал пальцами по кнопкам. – Файл 871. Исследование грузового трюма номер четыре. Остатки крепежа для контейнеров – шестнадцать; при этом микромолекулярное сканирование выявило: в семи случаях крепеж выломан вместе с тяжелым предметом, предположительно контейнером, насильственно; в пяти случаях – выпадение крепежа произошло естественно, вследствие усталости (изношенности) металла… Вы успеваете следить?

– Да, – сказала Бугго. – За семь крепежей плачу я, за пять – вы. То есть, страховая компания. А что с остальными?

– В каком смысле?

– Пять и семь – одиннадцать. Осталось еще пять крепежей. С ними-то что?

– Пять и семь – двенадцать, так что остается четыре, – поправил господин Низа. – В случае с этими четырьмя… молекулярный анализ не выявил… Слишком давно. Я в затруднении.

– Да ладно вам, – развязно произнесла Бугго. – Давайте поделим расходы пополам. Два – на мне, два – на вас.

– Мне необходимы веские аргументы, подтвержденные объективными данными, в противном случае…

– Хорошо, все четыре – мои, – легко согласилась Бугго.

Мурашки уже расползлись по рубке. Одного Бугго краем глаза видела на топчанчике – он упорно карабкался к сиденью.

Господин Низа внес несколько цифр в свою планшетку и показал Бугго.

– После того, как мы с вами пришли к окончательному соглашению по вопросу крепежа в грузовом-четыре, картина приобретает такой вид…

Мурашка приподнял усики над краем сиденья и пошевелил ими, исследуя воздух. Помогая ему принять верное решение, Бугго украдкой обмакнула палец в чашку с чогой и оставила несколько сладких капель рядом с собой. Отринув сомнения, мурашка пополз вперед, а там, где он только что был, тотчас появился еще один.

Бугго взяла планшетку в руки и погрузилась в изучение цифр. Господин Низа поглядывал на нее сбоку, доброжелательно и чуть снисходительно. И вдруг в мгновение ока все изменилось. Круглое лицо распорядителя работ вытянулось, каждая шерстинка на нем встала дыбом, и он, подскочив противоестественно высоко над сиденьем, заверещал тонким и резким голосом, как бы разрывающим гортань и совершенно невыносимым для слуха:

– Дэрису! Дэрису! Дэрису!

С этим он сорвался с места и вылетел из рубки.

Бугго даже не посмотрела ему вслед. Она полулежала на топчанчике, среди опрокинутых мисочек с чогой и разбросанных планшеток, и скучно наблюдала за тем, как деловитые дэрису запускают хоботки в обшивку и вытягивают сладкое. Она совершенно ничего не чувствовала. Ни злорадства, ни даже удовлетворения. И в голове опять сгустился туман.

Она напомнила себе об их с Хугебуркой плане, встала ногами на сиденье и вытащила эхолот из гнезда в стене.

Хугебурка ждал ее в гостинице. Он валялся в смятой, засаленной постели и читал журнал, заимствованный у портье, – очень старый, с заляпанным экраном. Завидев Бугго, Хугебурка выключил журнал и встал.

Бугго бросила на кровать эхолот и потянулась к бутылке, стоявшей на стереовизоре. Хугебурка поглядел на эхолот, потом взял в руки, повертел.

– Молекулярный анализ покажет, что его украли совсем недавно, – сказала Бугго. – Но вряд ли выявит вора.

– Когда суммарные результаты экспертизы станут известны, господин Низа, вероятно, заподозрит вас, – сказал Хугебурка мрачно.

– Да? – отозвалась Бугго. – Между прочим, он считает меня глупой.

– Когда речь заходит о деньгах, людям свойственно резко менять мнение на противоположное.

Бугго плюхнулась на кровать с бутылкой в руке.

– Они ничего не докажут. – Она подняла голову и пьяно поглядела в глаза своему старшему офицеру. – Ничего. Ясно?

– Если только не найдут эхолот.

Бугго фыркнула.

– Не найдут! У вас деньги остались?

Хугебурка промолчал и не двинулся с места.

– Я спросила, есть ли у вас деньги, господин Хугебурка.

– Немного.

– Купите мне конфет. Липких. Дешевых. Каких-нибудь карамелек. Нужно штук двадцать. Только не задерживайтесь в баре, времени мало.

Хугебурка накинул куртку и вышел, а Бугго включила журнал и прочитала местный анекдот, которого не поняла.

Следующие полчаса они сосали карамельки и оплевывали сладкой слюной злополучный эхолот. Хугебурку затошнило после третьей, а капитану, похоже, все нипочем. Наконец карамельки иссякли. Последнюю Бугго проглотила. Эхолот поместили в бумажный пакет и вдвоем покинули гостиницу.

– Местные называют их дэрису, – объясняла Бугго по дороге. – По мне – обычные мурашки. Эти пушистики их смерть как боятся. Если мы закопаем эхолот в муравейнике, там даже искать не станут.

Все прошло как по маслу. Прибор засунули в середину муравьиной кучи, и вокруг тотчас закипело строительство: спешно латались дыры, возводились новые стены, сладкое покрытие перерабатывалось и шло в дело.

– Идемте-ка отсюда, – сказала Бугго своему офицеру, который сомнамбулически глядел на эту бурную коллективную деятельность. – Завтра и следа не останется.

Ближе к вечеру начался дождь. Холодный, встревоженный порывистым ветром, он то брызгал во все стороны, то, на мгновение успокаиваясь, слабо шелестел в листве и под ногами. Желтые и синие лучи уличных фонарей растекались разноцветной жижей и плавали по плохо замощенным тротуарам. В лужах вздувались крупные пузыри, но лопались прежде, чем Бугго наступала на них.