Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий) Страница 14

Предложение немедленно отправиться на поиски Сабины вызвало у моего малолетнего спутника прилив радостного энтузиазма. Я отвязал от плота менее толстое бревно и с помощью ножа превратил один из его концов в нечто, напоминавшее лопасть.

Встав на корме нашего суденышка, я принялся грести этим самодельным веслом, напоминая своим видом карикатуру на итальянского гондольера. Первые гребки дались с трудом, но потом я приноровился — сказались, по-видимому, прежние навыки владения веслом. Мальчик с удивлением взирал на неизвестный ему способ передвижения и все порывался слезть в воду, чтобы толкать плот. Но я знал, что поврежденная рука все еще болела, и воспротивился этому. Конечно, пятнадцать ярдов в минуту не такая уж хорошая скорость, но, во-первых, мы двигались, а во-вторых, эта работа отвлекала меня от тягостных мыслей о Сабине.

Под мерное журчание воды парнишка задремал. Я направлял плот следом за клонившимся к закату солнцем и к вечеру заметил на горизонте линию покрытых деревьями холмов. Сначала я принял их за очередной остров, но потом понял, что мы достигли берега озера.

Не представляя, куда двигаться дальше, я растолкал спящего, и тот указал в сторону густого леса, поднимавшегося слева, примерно в миле от нас. В непроницаемой на первый взгляд стене обнаружился просвет, и вскоре плот уже скользил по довольно широкой реке, вытекавшей из озера. По обеим сторонам потока поднимались из воды высокие деревья. Они словно наступали на реку, стараясь подмять ее под себя, и протягивали над водой свои мощные ветви, сплетаясь с собратьями на противоположном берегу. От мокрой коры этих деревьев, от заболоченной почвы несло каким-то мертвящим холодом. Лучи закатного солнца едва проникали сквозь густые кроны, бросая кровавые отблески на струившиеся воды. В их неверном свете, среди уходивших в глубину стволов, я разглядел ленивых белесых рыб, зеленых, словно покрытых тиной, гигантских раков и странного вида головоногих с непомерно большими глазами — сонный мир вечного сумрака.

Там, где дно реки поднималось к поверхности, росли необычайно красивые травы, длинные пряди которых простирались на несколько ярдов, изящно извиваясь в такт движению водных струй. Среди невысоких узорчатых водорослей, расстилавшихся кое-где причудливыми коврами, сновали юркие мальки, необычно маленькие среди этого мира гигантов. На ветвях, спускавшихся к самой воде, нашли прибежище крупные, с черепаху, жуки с радужными как у бронзовок хитиновыми панцирями.

Заметил я и довольно неприятного с виду паука, размером с ладонь, который раскачивался на прозрачной нити, явно нацелившись на добычу. Там, где среди болот поднимались небольшие холмики, возвышались серые головы грибов, привлекавшие к себе толстых белых мух. Временами над водой совершали свой танцующий полет летучие мыши, но я так и не увидел ни одной птицы, не услышал их привычного для леса щебета — тишина и безмолвие окутывали реку, словно саваном.

Вокруг становилось все темнее и темнее. Густое переплетение ветвей спускалось теперь чуть ли не к самой воде, и порой мне приходилось нагибаться, чтобы не быть сброшенным в реку.

Тьма и безмолвие навевали безотчетный страх, и я опасливо оглядывался по сторонам, инстинктивно ожидая нападения.

Последний луч солнца, чудом прорвавшийся сквозь непроницаемую колоннаду стволов, бросил на воду прощальный кровавый отблеск, и все поглотил мрак. В целях безопасности я перешел на нос плота и медленными гребками повел его дальше, стараясь держаться на середине водного потока.

С наступлением новых суток мой спутник проснулся, чувствуя себя почти выздоровевшим. Он осмотрел берега прекрасно видевшими в темноте глазами и предложил причалить к едва заметному бугорку, оказавшемуся довольно сухим холмом.

Отыскав среди деревьев лещину, он собрал орехи, и мы с удовольствием поели. Затем, восстановив силы коротким сном, я погнал плот дальше. Теперь тьма не казалась уже такой непроглядной: сквозь заросли слева струился призрачный свет — вероятно, всходила луна. Едва заметные отблески иногда ложились на воду, и тогда я замечал плавники скользивших возле поверхности рыб.

Мы продолжали осторожно продвигаться вперед. Примерно часа через два русло реки, до сих пор устремленное точно на запад, повернуло влево, и… я невольно зажмурил глаза. Река перед нами сверкала словно снежное пространство, залитое лунным светом. Ослепительное сияние освещало не только ближайшие деревья, но уходило далеко в глубь леса, затопленного здесь широким разливом реки. Струи воды, сталкиваясь со стволами, рассыпались миллиардами искр, и казалось, что деревья поднимаются из фонтанов огня. Вода как будто превратилась в жидкое пламя, которое пульсировало и переливалось, то вспыхивая с невероятной силой, то почти потухая. Для полной иллюзии всепоглощающего пожара не хватало треска и воя огня, но этот холодный свет полыхал вокруг загадочно и безмолвно.

Подсвеченная каким-то глубинным светом вода всколыхнула чувства, одолевавшие меня в детстве, — наивное восхищение, непреодолимый страх перед неведомым, связанный тем не менее с неудержимой тягой ко всему таинственному. Я живо представил себе волшебный город каких-то загадочных амфибий, созданный ими в глубинах вод, и вообразил, как, например, раз в столетие поднимается он из бездны, озаряя все вокруг безумным сиянием. И горе, а может быть и счастье тому, кто станет свидетелем подобного чуда! Как все-таки странно устроен человеческий мозг: не имея в запасе знаний, объясняющих нечто непонятное, он склонен все отнести в разряд непознаваемого, где властвуют таинственные силы, недоступные смертным. Все же как много еще белых пятен в наших знаниях, а мы-то вообразили себя хозяевами природы! Увлеченный необычным зрелищем, я не сразу заметил, как неподалеку от плота возник странный силуэт, напоминавший вставшего на задние лапы гигантского богомола. Однако это непомерно худое и длинноногое создание явно принадлежало к человеческому роду. Освещенный снизу, новый персонаж казался невероятно высоким, хотя на самом деле его рост не достигал и трех метров. Вскоре к нему присоединилась еще пара сородичей, и, когда вся троица медленно побрела по воде в нашу сторону, я торопливо разбудил своего спутника.

Яркий свет ослепил мальчика, и он не сразу заметил среди стволов неожиданных посетителей. Однако их вид не испугал и даже не удивил его — судя по реакции, он уже знал этих людей.

Когда тощие гиганты подошли ближе, я понял, почему они напомнили мне богомолов — дело было не только в какой-то бестелесности их облика, иссушенных руках и ногах, но и в маленькой голове, мерно кивавшей в такт неторопливым шагам. На удлиненном лице выделялись холодные, словно подернутые льдом, голубые глаза, рассеянный взгляд которых, похоже, не мог сосредоточиться ни на каком конкретном предмете; тело покрывала белесая шерсть — единственная защита существ от промозглости затопленного леса.