Стивен Дональдсон - Хаос и порядок. Прыжок в безумие Страница 14

Другими словами, события развивались не так, как хотел или предполагал Амнион. Соображения, которыми поделились с Сорас амнионы перед отправкой челнока с пассажирами, оказались неточными. Кроме того, «Труба» вела себя не менее непредсказуемо, чем «Мечта капитана».

Все перечисленное выше и явилось предупреждением для Сорас еще до того, как Майлс Тэвернер сообщил ей о надвигающейся угрозе. К тому времени когда «Штиль» приказал ей обеспечить огневую поддержку в стычке с «Трубой», Сорас уже объявила боевую тревогу и стала уводить свой корабль от Малого Танатоса. И вовремя. Когда Малый Танатос взорвался, все орудия «Планера» были нацелены в сторону несущихся на судно каменных обломков; все защитные экраны и масс-отражатели работали на полную мощность. Сорас сориентировала свой корабль таким образом, чтобы под каменным градом оказалась наименьшая площадь корпуса судна.

Одни обломки планетоида «Планер» разбивал огнем своих орудий в пыль, другие сбивал с опасной траектории, третьи поглощал. Но взрывная волна все же хорошо тряхнула судно: оно словно получило прямое попадание выстрела сверхсветовой протонной пушки «Штиля». Впрочем, сотрясение оказалось не смертельным.

Остался жив и «Штиль», расправившийся с опасными обломками аналогичным образом. Конечно, площадь «Штиля» была больше площади «Планера». Но, с другой стороны, амнионский корабль находился гораздо дальше от места взрыва. Кроме того, он обладал гораздо более мощным вооружением, чем «Планер»; оно уничтожало несущиеся с огромной скоростью обломки астероида задолго до столкновения.

Итак, Малого Танатоса больше не существовало. Уцелели только два корабля – те, что получили предупреждение от Майлса Тэвернера. Все остальные суда в этом секторе космоса были стерты в порошок и развеяны по просторам вселенной. Датчики «Планера» регистрировали лишь эхо разлетавшихся в стороны осколков планетоида. Но, в целом, эфир был пуст.

Испытывая перегрузки и тошноту, Сорас схватилась за подлокотники кресла. Ремни безопасности врезались в тело, как в тесто. Воля, казалось, отсутствовала, словно после поражения электрошоковой дубинкой. Крики и вой сирены, разносившиеся по мостику, свидетельствовали о том, что корабль еще жив. Но вот надолго ли?

В результате выпадения каменного дождя после взрыва на Малом Танатосе могла нарушиться герметичность корпуса «Планера», легко могли порваться трубопроводы, треснуть кожухи двигателей, смяться стабилизаторы и антенны, произойти утечки топлива…

На одних экранах перед Сорас что-то мелькало с сумасшедшей быстротой, другие же были пусты. Несмотря на жуткую головную боль и тяжесть в легких, Сорас все-таки заставила себя выпрямиться в кресле и протереть глаза.

– Доложить обстановку! – рявкнула она, перекрывая шум вокруг.

– Четыре попадания в корпус, – донесся голос оператора системы внешнего обеспечения. – Отражатели и защитные экраны не выдержали. Одно попадание в носовую часть, – скользящий удар, – повреждений нет. Одна пятиметровая вмятина в середине корабля. Трещина во внешнем корпусе. Проводится автоматическая закачка плазменного уплотнителя между корпусами в месте повреждения. В результате другого попадания срезан стабилизатор…

– Капитан! – раздался возглас оператора связи. – «Штиль» выражает пожелание…

Однако резким движением руки Сорас прервала оператора связи. Не узнав все о состоянии своего корабля, она не хотела слышать ничего другого.

– Последнее попадание оказалось особенно ощутимым, – продолжал оператор системы внешнего обеспечения. – Пробит грузовой отсек. Внутренние переборки целы, но внешняя пробоина слишком велика, чтобы заливать ее уплотнителем. Камень все еще внутри отсека, вместе с тем, что осталось от груза.

– Доложить о потерях, – переборов боль в легких, приказала Сорас.

Пальцы оператора системы внешнего обеспечения забегали по клавиатуре.

– У нескольких человек ушибы, контузии и переломы. Потерь нет.

– Капитан? – вновь настойчиво повторил оператор связи.

– Локатор не отвечает на команды! – вдруг раздался голос локаторщика. При этом она выругалась вслух. – Я ничего не вижу. – Женщина взмахнула руками, словно пытаясь развеять дым.

Сорас проигнорировала и оператора связи, и локаторщика. Ей также было наплевать на обмякшую фигуру Майлса Тэвернера, маячившую перед ней.

– Рулевой, – коротко произнесла она.

Человек за пультом рулевой системы пожал плечами.

– Мы все еще движемся по инерции, – ответил он. – Удаляемся от Малого Танатоса, если, конечно, от него еще что-нибудь осталось. Но я не смогу определить наше местоположение, пока не оживет локатор.

– Или пока не встретим кого-нибудь, случайно оставшегося в живых, – мрачно вставила локаторщик.

Сорас испытывала тот же страх – холодный, пронизывающий ужас перед бездной, в которую проваливался ее корабль. Но сделать что-либо было не в ее силах.

– Капитан, – вновь раздался чей-то голос. – «Штиль» требует, чтобы мы вышли на связь.

Голос принадлежал Марку Вестабулу, получеловеку-полумутанту, впрочем не единственному подобному существу на борту. Он стоял у пульта связи. Как и Майлс Тэвернер, разместившийся напротив Сорас, он встал там же, оперевшись руками о пульт управления. Похоже, испытываемое кораблем ускорение на нем не сказывалось. Прежде чем, в результате взрыва планетоида, выход в эфир оказался невозможным, он связался со «Штилем», видимо сообщив амнионскому кораблю ту же информацию, которую Майлс Тэвернер передал Сорас.

– Так выйди, – огрызнулась Чатлейн. – Только оставь меня в покое.

Сохраняя спокойствие, Марк Вестабул протянул руку, взял с пульта связи наушник и вставил его себе в ухо. Потом, забрав у оператора связи микрофон, он без всякой спешки начал говорить, а точнее, издавать понятные только его собеседникам звуки.

Подобные ситуации Сорас Чатлейн ненавидела и боялась одновременно. Амнионы вообще никогда не демонстрировали какой-либо спешки, страха или отчаяния, поэтому никогда нельзя было знать, что от них ждать в следующий момент. Пилот и охранник, сопровождавшие Вестабула и Тэвернера на борту челнока, по-прежнему стояли у дверей мостика, всем своим видом показывая, будто ничего не случилось. Что касается самого Тэвернера…

Тэвернер почти ничем не отличался от обычного человека. Более того, его пухлое лицо, покрытая пятнами лысая голова, пальцы со следами никотина и бледная кожа создавали впечатление чего-то несовершенного. А что может быть несовершеннее человека? Лишь гнев мог придать выражению его лица какое-то достоинство. Любые другие эмоции отражали лишь чувство жалости к самому себе.