Алексей Удалов - Дар страны Мидос Страница 14

Плохо было то, что из-за самой ближней двери пробивалась музыка.

Делать нечего. Макар, стараясь быть не тяжелее собственной тени, подкрался к двери и заглянул через полуоткрытые жалюзи на стекле.

В ярко освещенной комнате, по виду — смесь дежурки с бытовкой, два человека резались друг с другом на компьютере. По их одежде — камуфляжу и белому халату — было ясно, кто это: охранник и санитар. Бритый почти наголо, здоровенный охранник по-детски высунул язык и радостно тыкал мышкой по столу — видимо, в виртуальной руке он держал нож, или саблю, и дорвался до противника. Тощий невысокий санитар вяло отбивался на клавиатуре и мерно качал головой в такт музыке.

Макар проскользнул дальше и, миновав две другие двери, повернул за угол. Новый коридор оказался длинным тоннелем. По обеим сторонам его вдаль уходили десятки металлических дверей.

Неплохая клиника, надежная.

Вдруг музыка стала громче (открылась дверь бытовки!) и Бережной услышал приближающиеся к повороту шаги. Он отчаянно вжался спиной в стену.

— Эй, не вздумай там себе жизней прибавить! — совсем близко прогремели слова. Судя по мощи голоса, это был охранник. — Я сейчас проверю бедолаг и вернусь…

— Ладно, ладно… — донеслось из открытой комнаты.

Шаги достигли поворота.

Макар, не помня себя, чуть повернулся и, подперев одну руку другой, приготовился наотмашь валить охранника в лицо, лучше в горло, как только тот шагнет за угол. Плечевой пояс его инстинктивно превратился во взведенную катапульту. «Раз, два, три-и-…»

— Нет… Надо сначала отлить, — почти на ухо ему сказал бритый мордоворот, но за угол так и не повернул.

Прошел чуть назад и хлопнул дверью.

Значит, эта третья, пластиковая дверь вела в туалет.

Макар, так и застывший в позе катапульты, судорожно соображал. Сейчас этот гоблин вернется. Спрятаться негде, столкновения не избежать. И, несмотря на его преимущество во внезапности, ежу понятно, кто из них станет чемпионом. А в туалете, возможно, удастся бить со спины… Если еще не поздно…

Он шмыгнул следом в отхожее место, оказался в просторной кабине, блестящей кафелем. Впереди дюжий охранник стоял к нему спиной и шумно журчал в унитаз.

Услышав вошедшего, он гоготнул:

— Что тоже приспичило? А я долго еще! Давай в штаны. Ха-ха… — и начал поворачивать голову.

Весь свой страх Макар вложил в удар ноги. Его новая катапульта попала подошвой ботинка прямиком между лопаток секьюрити. А поскольку Макар сам был не мальчик-с-пальчик, да еще у ничего не подозревавшего охранника руки были заняты внизу, он гулко втемяшился головой и грудью в кафельную стену. Начал сползать на пол.

Но, хотя от мощного сотрясения у бритого подкосились ноги, он все же не до конца утратил сознание. Стоя на коленях, он оперся руками о сливной бачок, и видно было, как он небезуспешно приходит в себя.

Еще пять секунд отсчета нокдауна — если не добить — и потом на его месте будет Макар, но уже в нокауте.

Бережной навис над ним сверху, схватил колючую голову руками и очень жестко впечатал ее в тот самый сливной бачок. Толстая керамическая крышка с треском разлетелась в куски. Охранник обмяк. Макар, придерживая его рукой, пошарил по широкому кожаному ремню. Нащупал наручники и кобуру, вытащил пистолет. Потом он отпустил бесчувственную тушу, которая повалилась на пол, в желтую лужу. Ё-моё… Только теперь Макар заметил, что, несмотря на возникшие осложнения, охранник прилежно закончил начатое им дело до конца.

Макар брезгливо отшагнул на сухое место. Потом он разобрался с пистолетом — убедился, что магазин полон патронов, снял с предохранителя. Обернулся на усыпленного. Надо бы его как-то зафиксировать. Вон — водопроводная труба — наручниками к ней пристегнуть…

Дверь отворилась.

— Ты чего тут… — санитар осекся, изумленно выпучив глаза.

Макар передернул затвор.

— Назад. К стене, — приказал он.

Санитар попятился, уперся спиной в стенку. Макар вышел в коридор и отступил в сторону.

— Одно лишнее движение — убью.

Тощий в белом халате кивнул головой.

— Оружие есть?

— Нет, — обрел, наконец, дар речи санитар.

— Иди к своему другу, пристегнешься с ним наручниками, чтобы цепочка была между трубой и стеной. Понял!?

— Понял, — безропотно ответил санитар.

Он выполнил все, что было велено. Макар убедился, что захваты наручников заведены плотно — руки из них не вытащить.

— Кого вы здесь держите? — спросил он у санитара.

— Пациентов.

— Каких пациентов, что с ними делают?

— Опыты ставят…

— Какие опыты?! — Бережной опять наставил на него пистолет.

— По изменению генов. Да я только присматриваю за ними. Там на дверях все написано…

Макар захлопнул дверь и пошел к камерам. В металлических дверях играли бликами небольшие пластиковые окошки, в которые просматривались сами «больничные палаты». Были там: железная кровать, стол, стул, полка, умывальник, унитаз. Везде горел дежурный свет — не такой яркий, как в коридоре, но позволявший видеть все, происходившее внутри.

В каждой камере содержалось по одному пациенту. Они — мужчины и женщины разных возрастов — кто спал, кто, несмотря на ночь, сидел на кровати, ходил взад-вперед. Окошко, как понял Макар, было прозрачно лишь снаружи: пациенты смотрели на него, но не замечали.

На вид — обычные люди.

Но личные карточки, вставленные в прозрачные кармашки на дверях, помимо общих данных, сообщали дикие вещи:

1. № пациента, имя

2. Пол

3. Возраст

4. Дата поступления

5. Комплекс принудительного подавления (в разных вариациях и разной степени в %): инстинкт самосохранения; чувствительность к низкой и высокой температуре, влажности, высокому и низкому давлению; гены родственных привязанностей; гены страха, любви, гордости, благодарности, сочувствия, жалости, лени, агрессивности, зависти, мстительности — и еще много других человеческих качеств, которые были в той или иной степени подавлены у этих людей.

6. Комплекс принудительной активизации (также в разных вариациях и разной степени в %): гены выносливости, искренности, покорности, преданности, исполнительности, аккуратности…

Картина из этих листков вытанцовывалась более-менее понятная. Людей готовили на роль идеальных исполнителей, рабов. Рабов совершенных — не осознающих ущербности своего положения, а потому нисколько не тяготящихся своей участью. Наоборот, судя по характеристикам, эти люди должны были смыслом жизни видеть выполнение приказов. Чего стоит: «подавить инстинкт самосохранения»! Или: «подавить гены родственных привязанностей»! Это же не люди, это биороботы. Вот, значит, какими Брэд перспективами хвастался.