Максим Макаренков - Рассказы Страница 14

С того самого утра его гнали. И — к вечеру загнали сюда, к высотке. В груди заворочался и окреп тугой комок злости. Коротко выматерившись, Игорь нырнул в подъезд и стал подниматься на крышу дома. Больше всего было почему-то жалко даже не себя, а девчонку.

Вылез на крышу, подобрался к краю. И, короткими, скупыми очередями стал снимать тех, внизу. Перекатывался к другому краю и снова стрелял. Охотники залегли, передвигались ползком или короткими бросками, но то один, то другой замирали маленькими, неинтересными комочками на склоне холма. А потом автомат замолк. Игорь обессилено дышал, лежа на краю крыши. Перевернулся на спину, сунул в рот сигарету, затянулся. Посмотрел в теплое вечернее небо. Встал, зачем-то отряхнулся. И шагнул с крыши.

Он сидел за столом. Деревянным, потемневшим от времени. Вокруг стоял негромкий гул голосов. Не понимая, что происходит, чувствуя еще свой полет с крыши, Игорь посмотрел вокруг. Небольшой зал с низким потолком, столики, табачный дым сизыми пластами. За столиками негромко разговаривают люди в форме.

«Игорь, надеюсь, Вы немного пришли в себя?» — Игорь посмотрел ошалевшими глазами на собеседника. Сухой, подтянутый мужик в камуфляже и черном берете. Сидит, откинувшись на спинку стула, и с большим вниманием смотрит на Игоря.

Несколько мгновений Игорь не мог выдавить из себя ни звука. Сглотнул. И хрипло прошептал: «А… где я?»

Его собеседник улыбнулся: «Интересный вопрос. Кстати, пива хотите?»

Откуда-то возникла перед Игорем кружка темного пива, он припал к ней жадно, пил взахлеб.

Поставил кружку на стол, потянулся к лежащей на столе пачке сигарет. Внутри все пело: «Живой!!!! Господи, живой!!!!!!»

«Черный берет» затянулся сигаретой и продолжил: «Считайте что на том свете. Или в Валгалле. Словом, думайте как вам угодно. Это — комната отдыха Легиона».

«Стоп, — Игорь обхватил голову руками — как я попал сюда? Я же разбиться должен был?»

Собеседник коротко улыбнулся, одной стороной рта: «А вы и разбились. Точнее, немного не так. Вы ЕЩЕ не разбились. Вас выдернули оттуда сюда. Потому, что вы нам нужны. Вы, Игорь, Воин. А меня можете, кстати, звать Вербовщиком».

Широкая улыбка, блуждавшая на лице Игоря, пропала. Ему было не слишком интересно, как он сюда попал и что это за место. В конце концов, это не столь важно. Он посмотрел на Вербовщика: «А что это за Легион? Чей он?»

Вербовщик повольготнее откинулся на стуле: «Понимаете, Игорь, во все века были Воины, а были просто солдаты. Так вот — Легион, это место где собирают Воинов. Собирают те, у кого достаточно знаний, чтобы вытащить таких как вы, за долю секунды до смерти. Дать вам возможность жить. Жить в Легионе. Есть много мест, где нужно приложение наших сил и возможностей. Там, где победа достается не тому, кому это нужно. Есть много реальностей, которые, поверьте мне, устроены еще хуже вашей. Мы вмешиваемся, по возможности незаметно и улучшаем ее. Такова наша цель».

Игорь мрачно курил. Кто определяет что хорошо, а что плохо, во что там вмешивается Легион, его не слишком волновало — это задача командиров, не для его ума. А вот поганое, тоскливое чувство в душе нарастало. Потому, может, что хорошо помнил, как лупил когда-то по деревне их миномет. Все надеялись, что деревенские успели спрятаться в подвалах. Оказалось — не успели. И девчонка та снова всплыла перед глазами.

«А если я не хочу в Легион?» — Игорь смотрел мрачно, нервно затягиваясь.

Вербовщик вздохнул: «Тогда, тогда вы снова окажетесь на крыше Игорь. Только зачем? Поверьте, когда мы вмешиваемся — все последствия просчитываются заранее. Мы не палачи и не каратели. Мы — Воины. А цель Воина — мир. Мы помогаем установить мир там, где идет бойня».

На душе у Игоря становилось все более холодно и пусто. Мир, справедливость, для него это были абстракции, что-то не затрагивающее его. Зато реальными было сидение в окопах, расползающихся под дождем, идиотски-глубокомысленные приказы и смерть. Некрасивая и ненужная. Игорь докурил. Встал и одернул куртку. Спросил: «А… Были те, кто отказывался?»

Вербовщик грустно и внимательно смотрел на Игоря снизу вверх, вздохнул: «Да. Редко. Очень редко».

Слова выходили как-то коряво, не хотели наружу: «Я… это…. Не хочу… здесь…»

Вербовщик спросил только: «Уверен, парень?»

Сил хватило только кивнуть…….

Игорь обессилено дышал, лежа на краю крыши. Перевернулся на спину, сунул в рот сигарету, затянулся. Посмотрел в теплое вечернее небо. Встал, зачем-то отряхнулся. И шагнул с крыши…………..

Этим вечером Вербовщик напился в дым.

Полдень безымянных

Дорога вьется среди полей, ныряет в небольшие рощи, которые становятся все более густыми и тенистыми, а затем пропадает в лесу, исчезая в зеленом море.

На горизонте появляется черная точка. Она приближается и превращается в старый скрипучий фургон, который тащит неказистая пегая лошаденка. Возница дремлет на передке, широкие поля бесформенной шляпы скрывают лицо, видна лишь неопрятная длинная борода, спадающая на грудь.

Латаная рубаха, посеревшая от многочисленных стирок, выгоревшие штаны грубой холстины. Заскорузлая кожа, корявые пальцы с обломанными грязными ногтями.

Тент у фургона такой же залатанный и выгоревший, как одежда его хозяина. Колеса негромко поскрипывают, солнце жарит нещадно, ни ветерка. Крестьянин приподнимает голову, оценивающе смотрит на все еще далекую стену леса. В горле пересохло, но жара такая, что лень даже протянуть руку за флягой. Человек снова роняет голову на грудь и задремывает.

Я собирал вещи. Машинально кинул в сумку смену белья, несессер, брюки, рубашку… Так, что еще? Пошел в ванную, достал из шкафчика флакон лосьона после бритья и пачку лезвий. Сунул в боковой карман объемистой дорожной сумки. Вроде ничего не забыл. О! Гель для бритья! Снова пошел в ванную.

В этот момент меня и накрыло.

Что вытворяет этот чертов крестьянин! Куда это он двинул?!

Что-то было не так, сильно не так. Мартину из Двусолья полагалось торчать посреди поля, заниматься уборкой урожая да поглядывать боязливо, не появился ли на горизонте сборщик податей или графский дружинник, чтобы сообщить радостную новость о том, что всему крестьянскому поголовью мужеска пола приказано явиться во двор графского замка и готовиться к участию в охоте.

То есть переться в лес и быть готовыми поднимать дичь.

А вот плестись на своей убогой тележке не пойми где Мартину было ну никак нельзя.

Тем не менее именно это он сейчас и делал. И вся его нелепая фигура излучала волны тупого упорства. В таком состоянии он не поддавался ни на какие уговоры. Пер бараном. Потому и односельчане старались с ним не связываться. И даже сборщик податей предпочитал говорить с ним относительно вежливо. Пусть тупой, пусть забитый. Но здоровый. Еще зашибет. Да, потом пойдет на каторгу. Но потом.