Филип Дик - Распалась звязь времен... Страница 14

— На какие?

— Скажем, по философии.

Эта идея показалась Вику слишком экстравагантной, и он спросил:

— Это зачем?

— А разве философия не спасает, не утешает?

— Не слыхал. Может быть, когда-то давно так и было… Для меня философия — это что-то такое, имеющее отношение к основам бытия, к смыслу жизни.

— Что же в этом плохого? — как-то вяло переспросил Рэгл.

— Да ничего, если ты считаешь, что это тебе поможет.

— Я кое-что читал в свое время. И даже размышлял о епископе Беркли, об идеалистах. Вот хотя бы… — Рэгл указал на стоявшее в углу пианино. — Откуда мы знаем, что пианино существует?

— Ниоткуда, — усмехнулся Вик.

— То-то! Может быть, его вовсе и нет.

— Ты извини, — вырвалось у Вика, — но что до меня, так это просто набор слов.

Рэгл побледнел, и у него безвольно приоткрылся рот. Пристально глядя на Вика, Рэгл выпрямился на стуле.

— Тебе плохо? — испугался Вик.

— Мне надо еще поразмыслить, — с трудом произнес Рэгл. Он встал. — Извини, мы как-нибудь потом поговорим… Кажется, обед готов…

И скрылся за дверью, ведущей в столовую.

«Вот бедняга, — подумал Вик. — Он действительно не в себе. Это все его одиночество. Сидит день-деньской в четырех стенах. А кругом — пустота».

— Помочь накрывать? — спросил он жену.

— Все уже готово, — ответила Марго.

По коридору в сторону ванной прошел Рэгл.

— Что случилось? — спросила Марго. — К вечеру с ним что-то произошло. Весь какой-то неприкаянный… Слушай, он не вылетел из конкурса? Правда, он бы мне сказал, но…

— Я тебе после объясню.

Вик обнял жену, и она нежно к нему прижалась.

«Если б у него было такое, — подумал Вик, — может, ему было бы легче. Ничто в этом мире не сравнится с семьей. Это то, что невозможно отнять».

Во время обеда Рэгл Гамм был погружен в размышления. Сидевший напротив него Сэмми безумолчно болтал о своем клубе и о его могучей военной технике. Рэгл его не слушал.

«Слова, слова», — думал он.

Главная проблема философии. Взаимоотношения слова и предмета. Что такое слово? Условное обозначение. Но мы живем в мире слов. Слов, а не вещей. Не бывает вещи самой по себе. Она существует только в разумном осознании. Вещность… Ощущение материи… Просто иллюзия. Слово более реально, чем обозначаемый им предмет.

Слово не обозначает реальности. Оно само — реальность. По крайней мере, для нас. Возможно, Бог постигает вещную суть предметов. Мы — нет.

У Рэгла в кармане пальто, висевшего в шкафу в коридоре, лежала металлическая коробочка, а в ней — шесть слов, шесть названий:

ПАВИЛЬОН БЕЗАЛКОГОЛЬНЫХ НАПИТКОВ

ДВЕРЬ

ФАБРИКА

ШОССЕ

ПИТЬЕВОЙ ФОНТАНЧИК

ВАЗА С ЦВЕТАМИ

От задумчивости Рэгла пробудил громкий и резкий голос Марго и прервал ход мыслей.

— Я говорила, чтоб ты здесь не играл. Не смей здесь играть. Учти, Сэмми, я говорю серьезно.

— Вышло что-нибудь с вашей петицией? — спросил Вик.

— Мне удалось встретиться только с простым клерком, — рассказывала Марго. — Он мямлил что-то вроде «у города нет на настоящий момент фондов». Я очень обозлилась, потому что, когда я позвонила им на прошлой неделе, они сказали, что с подрядчиками уже заключены контракты и работы должны начаться со дня на день. Очень показательный пример. Их невозможно заставить что-нибудь сделать. Чувствуешь себя совершенно беспомощной. В одиночку ничего не сделать.

— А Билл Блэк не может затопить этот пустырь? — поинтересовался Вик.

— Конечно! Чтобы наши дети вместо того, чтобы ломать себе шеи, просто тонули!

Вик и Рэгл продолжили разговор после обеда. Марго мыла на кухне посуду. Сэмми лежал в гостиной перед телевизором.

— Сговорись с руководителями конкурса об официальном отпуске, — посоветовал Вик.

— Сомневаюсь, чтоб они на это пошли.

Рэгл прекрасно знал все правила: пункта о возможности получения отпуска там не было.

— А ты попробуй.

— Посмотрим, — сказал Рэгл, пытаясь соскрести какое-то пятно с крышки стола.

— Эта история вчера ночью прямо все во мне перевернула. Она не слишком на тебя подействовала? Это не из-за меня ты в таком подавленном настроении?

— Нет. Если и есть какая-то причина, то, вероятно, она в конкурсе. А может, Джун Блэк виновата.

— Послушай, — оживился Вик, — ты можешь себе найти куда лучше, чем Джуни Блэк. Кроме того, ее ж подговорили.

— Да, этот губошлеп.

— А, как его ни назови. У них организация. Они не сами по себе.

— Трудно представить себе Билла и Джун Блэк в виде «организации»… Ладно, неохота мне говорить об организациях.

— Да что с тобой случилось?

— Ничего.

— Давай рассказывай.

Рэгл помедлил.

— Галлюцинации. Ничего больше. Вот только они повторяются.

— Не расскажешь?

— Нет.

— А это не похоже на то, что было со мной вчера ночью? Я не тяну тебя за язык. Просто меня это всерьез взволновало. По-моему, происходит что-то не то.

— Происходит что-то не то, — подтвердил Рэгл.

— Не касательно того, что происходит с тобой, со мной, еще с кем-то. Я имею в виду вообще.

— Как у Шекспира: «Распалась связь времен», — произнес Рэгл.

— Давай все-таки сравним наши ощущения.

— Не стану я тебе ничего рассказывать. Сейчас ты будешь серьезно и понимающе кивать головой. А завтра или послезавтра где-нибудь там, в твоем супермаркете, треплясь в очередной раз с кассиршами, вдруг оборвешь разговор и вспомнишь обо мне. И все будут умирать со смеху от твоих рассказов. Россказней мне хватает и так. Не забывай, что я национальный герой.

— Ладно, как хочешь, — сказал наконец Вик. — Мы просто могли бы что-то понять, дойти до чего-то. Я об этом говорю. Мне как-то неспокойно.

Рэгл не отвечал.

— Уйти от разговора я тебе все равно не дам. Я отвечаю за жену и сына. Можешь ты взять себя в руки? Ты хоть понимаешь, что можно делать, а чего нельзя?

— Бегать по потолку я не буду, — усмехнулся Рэгл. — По крайней мере, не думаю, что буду.

— Мы все живем под одной крышей, — не унимался Вик. — Представь себе, я бы сказал, что…

— Если я почувствую, что угрожаю спокойствию дома, — прервал его Рэгл, — я уйду. Я в любом случае уйду. Может быть, через пару дней. Так что если вытерпите меня до этого времени — все нормально.

— Марго тебя не отпустит.

Рэгл засмеялся:

— Марго просто-напросто придется меня отпустить.

— А ты не думаешь, что все это жалость к самому себе? Потому что твои любовные дела никак не клеятся?