Ольга Ларионова - Кольцо Фэрнсуортов Страница 14

- Рассчитаться? Мой бог, какая вульгарщина... Но что ты хочешь этим сказать?

- Вульгарщина? Да ну? А мне-то всегда казалось, что ты и затевал-то все это только ради окончательного расчета. Столбик поколений, черта - и под ней итог: бессмертная слава основателю династии Фэрнсуортов, властелинов мира! Разве нет? Что ты молчишь, основатель династии... монстров, бесплатно одаренных всеми сокровищами твоей памяти. А ты подумал о том, хочу ли я обладать ими, этими сокровищами? И что мне сделать теперь, чтобы избавиться от них?

- Мы оба чересчур горячимся, Рей. Когда ты выспишься и мы сможем обсуждать этот вопрос спокойно, ты будешь вынужден признать, что те неоспоримые преимущества, которые ты обрел вместе с наследственной памятью, стоят хотя бы благодарности.

- Благодарности? Тебе? Да с того самого момента, как только я научился различать человеческие лица, я чувствовал к тебе лишь ненависть. Вполне волен в своих чувствах я никогда не был - ведь большинство из них я получил даром, как уменье дышать, как способность различать запахи; но вот ненависть к тебе - это мое, понимаешь, МОЕ, ибо это родилось во мне и от меня самого. Тебя это удивляет? Странно. А ты ведь немало потрудился, чтобы заслужить эту ненависть. Ведь стоило в моей жизни появиться хоть чему-то новому, как сразу же возникал ты... Помнишь, в парке стоял зеленый столб с указателями: "Площадка для лаун-тенниса - налево", "Туалеты направо"? Так вот, ты для меня всегда был этим зеленым столбом. Это любить, это - уважать, вот это - почитать, а того - боже праведный, сторониться, как чумы, и вообще - туалеты направо, леди и джентльмены!

- Рей, уже далеко за полночь.

- Ты увез меня от единственного друга - помнишь Фрэнка, мальчишку с бензоколонки? После этого я уже не позволял себе роскоши даже мечтать о друзьях. Ты отнял у меня мою детскую мечту - видите ли, Фэрнсуорту Второму надо было стремиться к владению миром, а не автозаправочной станцией. Ты заставил меня заняться биологией, забыв про то, что ты сам в молодости терпеть ее не мог и штудировал ее только затем, чтобы сохранить право на отцовское наследство. Можешь себе представить, как я относился к этим занятиям, если твоя же неприязнь к биологии была теперь помножена на мою ненависть к тебе самому! Ты думаешь, меня делало счастливым сознание собственной исключительности? Да, я очень рано понял, что я не такой, как осе. До конца я это понял уже тогда, когда увидел твою глупейшую книжку про крольчонка Ролли. Едва Алин прочитала мне несколько строк, как я тотчас же вспомнил всю сказку - боюсь, что ты подробнейшим образом просмаковал про себя этот премилый сюжетец, прежде чем сесть за машинку. И еще я понял, что крольчонок Ролли - это не кто иной, как твой сын, то есть я сам. И знаешь, вместо упоения собственной исключительностью мне стало тоскливо и гадко, словно в воздухе запахло паленым кроликом. С тех пор, когда я вспоминал о своих выдающихся способностях, я явственно ощущал запах горелой шерсти. И знаешь, что во всей этой мерзости служило мне утешением? Мысли о том, что ты должен умереть раньше меня. Что хоть когда-нибудь я от тебя избавлюсь. Когда я видел почтовый четырехосный фургон, я представлял себе, как он с хрустом подминает тебя под свои тугие шины; когда подымался ветер, я с надеждой смотрел на тюльпановое дерево, ожидая, что оно обвалится именно в тот момент, когда ты будешь проходить под ним; мало-помалу я и сам начал действовать в своих мечтах - о, все те комиксы, которыми ты баловался в армии, сыграли тут немаловажную роль. Ты погибал загадочно, бесследно и главное - безнаказанно для меня. А потом... потом мы с Алин возвращались в тот уютный городок, который она шутя называла Сент-Уан; я сидел в саду, а из окон лилась музыка - это она играла для меня. Но в своих мечтах я подрастал, и помимо моей воли в этот волшебный мир, где было место только для меня и Алин, вклинивался кто-то третий. В самом деле: ведь я был должен - я чувствовал, что должен! иметь сына. Я был обязан вырастить Фэрнсуорта Третьего. Я совсем не хотел этого, но меня принуждало к этому что-то, что сильнее меня. Это было насильно вложено в мой мозг, но я никак не мог примириться с мыслью о том, что в саду, наполненном музыкой, будет бегать еще и мой сын, который будет так же ненавидеть меня, как я тебя! Я успокаивал себя тем, что это случится очень не скоро; ведь для того, чтобы иметь сына, нужно по крайней мере жениться, но вот Бекки Тэчер, обязательной для всех мальчишек, у меня почему-то не было. Ведь это тек трудно - найти свою Бекки, которая во всем была бы похожа на Алин.

- Молодости свойственно верить в идеалы, - криво улыбнувшись, пробормотал Норман.

- Молодости - да, но я родился с душой взрослого человека. Чудес не бывает, и я встречал только отдаленно похожих... Или весьма похожих, как это случилось сегодня. Она была уже порядком пьяна, когда я пришел. Наверное, ее позабавило, что я не спускаю с нее глаз, а может быть, она захотела подразнить кого-нибудь из наших парней... Я в этом не разбираюсь. Короче говоря, она занялась мною. Не пугайся, это означает только то, что она собственноручно пыталась меня, споить и целовала после каждой рюмки. Дурачилась. С ее точки зрения, это было совсем не страшно. Но весь ужас в том, что я начал вспоминать... Раньше мне казалось, что я припомнил уже решительно все, что когда-то передумал или перечувствовал ты... Святая наивность! Для того чтобы цепь воспоминаний начала разматываться, надо было потянуть за ниточку. Совсем как в сказке; дерни за веревочку, дитя мое, дверь и откроется... До сих пор мне открывались самые разнообразные двери, кроме одной. Если ты думаешь, что я пьян, то ты ошибаешься - у пьяных слова легко и просто слетают с языка; у меня же не хватает сил... нет, не сил - мужества, чтобы произнести то, что я понял и почувствовал. А это можно выразить самыми обыкновенными словами... Одной фразой...

Рей подошел к столу, немножечко неловко - левой рукой - налил целый бокал "божоле", но отпил только один глоток и вернулся на прежнее место. Бокал он поставил на каминную доску все так же левой рукой, не вынимая правую из кармана.

- Это действительно очень просто, - продолжал он, хотя совсем не просто было сочетание его чистого мальчишеского голоса и тех жутких слов, которые он произносил. - Я вспомнил все, что было между тобой и Алин, и понял, что для меня никогда не будет существовать ни одной девушки, как бы похожа ома ни была на Алин. Потому что я уже люблю, люблю с первого своего дыхания, # с первого своего взгляда, люблю великом, проклятом богом и людьми любовью... Я люблю свою мать.

- Это невозможно, Рей!

- Это неизбежно. И мне никуда не деться от этого страшного наследства... разве что разбить себе голову.