Константин Бояндин - Последний час надежды Страница 14

Мне хотелось взять отпуск, уехать домой и забыть обо всём, что было. Но что потом? Моя матушка и не не скрывает, что готова суетиться вокруг меня остаток жизни, и снова уехать куда-то на учёбу будет очень трудно. И я разозлился в какой-то момент — не на неё, а на себя. И злость прекрасно помогла. Когда она особенно удавалась, я занимался безо всякого платка и безо всяких усилий.

Но это отнимало много сил. Нужно дотерпеть, окончить этот курс и подумать, не перевестись ли куда-нибудь ещё. Хотя я понимал, что не хочу переводиться, — из-за Софии и, главным образом из-за Ники.

Мне начали сниться сны. Я не могу назвать их иначе, пусть даже там всё было очень реально. Сны приходили каждую ночь, отнимали много сил, я часто просыпался разбитым.

Это были не те фантазии, скажем так, которые преследовали меня после нескольких первых дней знакомства. Я ощущал физическое притяжение, и она знала, и хорошо этим пользовалась. Но когда угар проходил и наступало утро, я понимал, что это, как повторял учитель биологии, «химия организма».

Сейчас мне снилось прошлое, но в нём у меня была возможность менять что-то, пусть самую капельку. Я помнил, как всё происходило — я помнил каждую нашу встречу с ней, в лесу или в кафе в университете или общежитии, все разговоры. И мог — во сне — не говорить то, что ей неприятно, узнавать о неё больше — она охотно рассказывала. Я не понимал, вначале, почему она так свободно говорит о весьма личном. Потом понял. Я видел, как она однажды дала пощёчину одной из студенток — потом мне рассказали, что Ники, после бокала вина, поделилась какими-то интимными подробностями своей жизни. И когда услышала их от кого-то другого, поняла — кто разболтал.

Проверяла. Она проверяла меня, как и других. Ну что же, я не болтун.

Много раз сны доходили до того нелепого «испытания». Многие запомнят тот холодный пруд — трое слегли с воспалением лёгких, двое чуть не утонули. Но в моих снах этого просто не было. И я не знал, что было — знал только, что она не прогоняла меня, не отдаляла, никто не говорил про меня ничего за моей спиной и — мне продолжало всё удаваться.

Я говорил с ней в снах. О том, о чём в реальности, в прошлом, не говорил. И разговоры запоминались. Может быть, именно разговоры во сне и помогли мне продержаться так долго — ведь в реальности Ники вела себя всё более странно.

Одевалась всё более крикливо. Вела себя надменно и агрессивно по отношению к тем, кто не выказывал ей уважение (а выказывали немногие). И, что самое неприятное, в присутствии Поля, Жана или других «прошедших испытание» становилась другой — деланно услужливой, крайне любезной, а в случае Поля — прямо-таки покорной. Это настолько не походило на знакомую мне Ники, что я не знал, что и думать. Игра. Непонятная мне игра. И часто, почти каждый день, она попадалась мне на глаза, молча смотрела. Во взгляде всё чаще начинало появляться презрение и злость.

Но не пойти на день рождения я бы не смог теперь.

А София… забавно, но мы начали переписываться. Я никогда особенно не любил эпистолярный жанр, но переписка выходила интересной. Мы с ней там даже играли в шахматы. Это был, наверное, единственный способ общения — попытайся я встретиться с ней, моментально где-нибудь рядом, как по волшебству, оказывался Жан.

София уговаривала меня не ходить на день рождения. Что бы мне в этот раз послушаться доброго совета!

Но добрые советы на то и добрые, чтобы их никогда не слушались.

Брюс, праздничный зал, 11 апреля 2010 года, 14:00

Странно, но дверь в праздничный зал оказалась открытой и — никакой охраны, ни приглашённых, никого. Заходи кто хочешь, бери что хочешь. По поводу последнего я, конечно, преувеличил. «Крысятничать» в кампусе никто не стал бы — за подобное выгоняют с позором, а сделать что-то тайком трудно. Кругом камеры, полно охраны, а студентам за своевременное предупреждение о возможных нарушениях закона полагается поощрение.

Я открыл дверь и ещё раз подумал, не уйти ли отсюда. Тем более, уже два часа пополудни, объявленное время, а здесь ни души. Накрытые столы, яркое освещение, тепло и уют. И никого. Розыгрыш? Или все передумали?

— Брюс? — услышал я из-за спины. Ники. Я уже начал вздрагивать от звука её голоса. Моего общества за прошедшие несколько месяцев начали избегать почти все — и всякий раз, когда Ники появлялась, обычно в компании Поля, Длинного, как его звали за спиной — все делали вид, что меня здесь нет.

С днём рождения, мадемуазель де Сант-Альбан, — я коротко поклонился. Звать себя по имени она теперь не позволяла. Несколько раз я получал от неё пощёчину за фамильярность, а рядом, с выражением скуки и брезгливости, всегда стоял Длинный.

Ники приблизилась. Вся в чёрном — это теперь праздничный наряд? И никаких духов. И на том спасибо.

— Ничего не хочешь сказать?

Она стояла на расстоянии двух шагов, пристально смотрела мне в лицо.

Хороший вопрос. Я бы у неё самой хотел спросить многое… но мне уже не хотелось ничего выяснять.

— Почему никто не пришёл?

— Потому что я так захотела, — она не отводила взгляда. — Почему ты ничего не делал?

Я оторопел.

— Ч-что?!

— Почему ничего не делал?! — крикнула она и ударила кулаком в грудь. Меня как будто огрели кувалдой — стоило немалых трудов не упасть, я хватал ртом воздух, словно рыба. — Я ждала, что это будешь ты! Почему ты просто ушёл? Почему?!

— Я не умею плавать, — сейчас это звучало на редкость нелепо. — И ты это знала.

— Ты даже не попробовал, — я заметил слёзы на её лице. Неприятным оказалось сочетание, слёзы и ярость. — Ты даже не попробовал!

— Я утонул бы, — она шла ко мне, держа кулаки сжатыми, мне приходилось отступать. — Ты этого хотела?

— Откуда ты знаешь?! — крикнула она так, что уши заложило. — Откуда ты знаешь, если ты даже не пробовал? Думаешь, я дала бы тебе утонуть? Трус! Ты ничего не сделал ради меня, даже не попробовал!

Я нащупал в кармане брюк платок. И на какой-то момент наваждение прошло.

— Спасибо за приглашение, — я ещё раз поклонился, обошёл Ники и направился к двери.

— Я не отпускала тебя, — услышал я из-за спины. — Мы ещё не закончили разговор! Немедленно вернись!

Вот ещё.

Я открыл дверь… и за ней оказалась Ники. Та же самая. Я оглянулся, ощущая, что сплю — позади меня стояла ещё одна. Та, что вошла с улицы, дала мне пощёчину.

— Ты не ответил, — услышал я с обеих сторон. — Почему? Отвечай!

Я сплю, подумал я. Такого не может быть. Я повернулся к двери, ведущей на кухню, и побежал туда. Из-за спины донёсся смех. Я влетел на кухню…