Брайан Олдисс - На белой полосе Страница 14

Тут появилось одно из ящероподобных существ. Оно торопливо пробежало по спине своего хозяина и прижало блестящий нос к складке его кожи. Потом замерло и стало почти незаметным.

- Хотя что такое внешний мир? Так как мы познаем его только через наши чувства, мы никогда не сможем узнать его таким, каким он есть на самом деле, не разбавленный; а то, что мы знаем, - это внешний мир плюс чувства. Что такое улица? Для маленького мальчика - это мир, полный тайн. Для военного стратега - это серия защищенных и незащищенных позиций. Для влюбленного - храм, где живет его возлюбленная, а для проститутки - рабочее место. Для городского историка улица - серия водяных знаков во времени, для архитектора - договор, подписанный между искусством и необходимостью, для художника - приключения в перспективе и в цвете, для путешественника - место, где можно найти стакан вина и теплую постель, а старик-горожанин воспринимает ее как памятник своим прежним глупостям, надеждам и подвигам. Для автомобилиста…

Смогут ли наши с вами внутренние миры найти общий язык, мои загадочные сфинксы, или же им суждено разойтись, как в море кораблям? Не сможем ли мы найти ключи друг к другу еще до того, как научимся выражать свои насущные желания? Или же вы придерживаетесь, как и главный исследователь, обратной точки зрения: прежде чем начать говорить, мы должны увидеть хотя бы вашу внешнюю окружающую среду?

Кажется, я немного сошел с ума, ибо не может быть, чтобы вы, двое заброшенных созданий, не являлись только началом дальнейших вопросов. Возможно, нам никогда не удастся установить контакт с вами двумя. Но вы сами - свидетельство тому, что где-то, скорее всего не так уж далеко от Клементины, существует планета, заселенная подобными вам. И если бы мы добрались до нее и увидели вас в естественной обстановке, мы смогли бы гораздо лучше понять вас, угадать, о чем с вами нужно беседовать. Здесь нам требуются не только лингвисты, но и пара космических кораблей, которые исследовали бы миры поблизости от Клементины. Нужно поговорить об этом с Латтимором.

ВЗП никак не прореагировали.

- Я предупреждаю, что человек - существо упрямое. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Если вам есть что сказать, что передать, то лучше говорите сейчас.

Они закрыли глаза.

- Вы потеряли сознание или предались молитве? Последнее было бы более благоразумным, поскольку вы попали в руки к человеку.

Философия была не единственным занятием для вернувшихся с «Мариестоупса» в ту первую ночь: кое-кто занялся разрушением домов.

Как потом объясняла на суде его защита, Родни Уолсамстоун ничего не мог поделать. Это был не столь уж редкий случай в последнее время, когда из самых глубин космоса каждый месяц возвращались корабли.

В эти ужасные - адвокат не преувеличивал - путешествия отправлялись обыкновенные смертные, на которых, как на Родни Уолсамстоуна, космос действовал подавляюще. Десять лет назад это явление получило название синдрома Бестара (в честь прославленного психодинамика).

В открытом космосе человеку резко недоставало окружавших его мозг сигналов и предметов. Можно было не согласиться с французским философом Дойчем, для которого космос и мозг представляли собой противоположные полюса нераздельного целого, что оказывало величайшее давление на любого человека во время космического полета и оставляло чувство голода в отношении всего привычного окружения. Это чувство при возвращении на Землю не могло удовлетвориться разрешенными законом способами. Если бы это действительно было так, усовершенствованию следовало бы подвергнуть не ум человека, а закон: к человеку, побывавшему в первозданных глубинах, закон должен был бы применяться менее приземленный (смех в зале).

Какой символ имеет большую власть над человеческим разумом, кроме как дом, кров гостеприимного мира, самой цивилизации? Поэтому в данном случае разрушительства, хотя в нем, к сожалению, пострадал хозяин дома, следует видеть поиски символа этим не лишенным геройства обвиняемым. Конечно, он признает, что тогда был в состоянии алкогольного опьянения, но синдром Бестара позволяет…

Судья, уважавший точку зрения защиты, тем не менее сказал, что ему надоели матросы, возвращавшиеся на Землю и особенно в Англию как на кусок самого дикого космоса. Тридцать дней, проведенные обвиняемым вдали от баров и развлечений, могли бы дать почувствовать, что между Землей и космосом есть значительная разница.

Суд сделал перерыв на ленч, и плачущую мисс Флоренс Уолсамстоун отвели в ближайший кабинет.

- Хэнк, солнышко, но ты ведь не собираешься серьезно вступать в Космический корпус? Правда? Ты же не улетишь опять в космос?

- Зайчик, я же сказал, что только на целевые полеты, как в Исследовательском корпусе.

- Мне никогда не понять вас, мужчин, живи я хоть тысячу лет. Что там такого, скажи, что так притягивает тебя? Какая от этого польза?

- О черт, это способ зарабатывать деньги. Получше, чем сидеть в конторе, не правда ли? Я парень хоть куда, дружок, - по-моему, ты этого еще не оценила, - сдал все экзамены, но здесь, в Америке, ужасная конкуренция.

- Но какая тебе от этого польза - вот что я хочу знать.

- Я уже говорил тебе: я могу дойти до капитана; а теперь, может, пока оставим этот разговор, а?

- Я и не хотела начинать его.

- Ты не хотела? А кто же, по-твоему, его начал? Иногда мне кажется, что мы с тобой говорим на разных языках.

- Дорогая, дорогая! Любовь моя, не пора ли нам вставать?

- М-м-м?

- Уже десять часов, любовь моя.

- М-м-м. Еще рано.

- Я хочу есть.

- Ты мне снишься, Гусей.

- Мы собирались сесть на одиннадцатичасовой паром до Гонконга, ты помнишь? Ты хотела сегодня порисовать, забыла?

- М-м-м. Поцелуй меня еще раз, дорогой.

- М-м-м. Любовь моя.

Глава 6

Главный хранитель был уже седым человеком с редкими волосами, которые он часто причесывал, дабы они виднелись с обеих сторон из-под его заостренной шапочки. С незапамятных времен он работал под началом Пацтора, а еще раньше с ним случилось несчастье, когда он однажды утром спускался по отвесной ледяной скале Росс Айс Шепф. По невероятному совпадению его звали Росс, Йак Эдвард Росс. Он щеголевато поприветствовал вошедшего Брюса Эйнсона.

- Доброе утро, Росс. Ну как тут дела сегодня? Я опоздал.

- Сегодня утром какая-то большая конференция, сэр. Она только началась. Конечно, там сэр Михали и три лингвиста: д-р Бодли Темпл и двое его коллег и статистик - я забыл его имя - такой маленький человечек с бородавчатой шеей, вы его узнаете, и еще одна дама - кажется, тоже ученая, - да этот оксфордский философ опять, Роджер Виттгенбагер, наш американский друг Латтимор, писатель Джеральд Боун, кто же еще?