Игорь Росоховатский - Стрелки часов Страница 14

*

Неожиданно нагрянули в гости Юра и Алла. Впрочем, дозвониться к нам по видеотелефону все эти дни они не могли, а когда Юра заговаривал со мной о сабантуе, я переводил разговор на другую тему. И вот они пришли "на правах завоевателей". Юрины большие уши все время движутся, но он старается не выдать себя, суетится, переключает кухонный синтезатор, чересчур жизнерадостно восклицает: - А помните ту лыжную прогулку? Майя, знаешь, где теперь твои лыжные попутчики? Нолик и Витя работают на спутнике у Венеры, а Петр Авдюхов живет в подводном городе. Между прочим, он член Ученого совета Земли. Умолк на минуту, тут же что-то вспомнил и весело закричал мне: - Как ты их тогда проучил! Что может быть хуже неизвестности? Очевидно, я должен был отозваться на его тираду. Но я не отзывался. Тогда вмешалась Алла - она боялась молчания: - Признайся, ты их уже тогда слегка ревновал к Майе? Я знал все, что должен был бы ответить. Но решил не играть в этой интермедии. Пусть каждый из них играет за двоих. Алла оставила меня и взялась за Майю: - А ты его тогда сильно боялась? Даже коленки дрожали, верно? Она умолкала на минуту и, не довольствуясь скупыми ответами Майи, задавала новые вопросы. Все они начинались: "А помнишь?.." Мы все говорили только о далеком прошлом. Оно волновало нас больше, мы помнили его лучше, чем остальное время жизни. Здесь и таилась беда, о которой мы пытались не думать. Майя заказала синтезатору любимые блюда, вино. Звенели бокалы. Громко и неестественно смеялись два человека - наши гости и друзья. Мне было искренне жаль их, но я не мог заставить себя помочь им в нелегких ролях. - А помните, как мы впервые встретились в театре? Я вспомнил дрожащий бокал в руке Степ Степаныча, улыбку Майи - то озорную, то смущенную. Невольно повторил свои собственные слова: - Это сотрудница из лаборатории вашего мужа. Та самая, что била посуду, и он за это хотел ее уволить. Даже Майя слегка улыбнулась. Блеснули зубы, словно ломалась корочка льда. Майя на минуту оперлась на мое плечо, и я замер, боясь спугнуть примирение. Но Майина улыбка погасла, взгляд стал рассеянным, невнимательным. Мы сидели, подыскивая уже ненужные слова. Это было тягостно всем. Юра и Алла поспешно попрощались. Мы вышли проводить их. Алла мурлыкала песенку и изредка дергала Юру за ухо. Мне казалось, что им тоже невесело. И дело, конечно, не в сегодняшней интермедии. Как бы причина горестей не оказалась у нас одной и той же... Медленно, не глядя друг на друга, мы с Майей вернулись в свой дом. В передней сидел в кресле какой-то юноша. Его лицо покрывал типичный для космолетчиков красноватый загар. Увидев нас, он встал и шагнул навстречу. У него были длинные ноги, ступал он неуверенно, словно пробуя пол. - Здравствуйте,- сказал юноша, не зная, куда девать руки. Он слегка выпячивал губы, как будто обижался на кого-то.- Я ваш сосед,отрекомендовался он.- Меня зовут Ким. Работаю космолетчиком на грузовых. Я ждал, что еще скажет обиженный юноша. - Хотелось бы поговорить с вами обоими,- Он умоляюще смотрел на нас. Даже сквозь красноватый загар на его лице проступал румянец. - Говори,- не слишком любезно сказала Майя. - Недавно женился,- признался он, с вызовом глядя на нас. - Поздравляю. - Жена ждет ребенка. - Тебе лучше посоветоваться с врачами,- заметила Майя. - Но... Тут врачи не помогут... Человек просит о помощи. Среди моих сегодняшних современников отклик на такую просьбу срабатывал как безусловный рефлекс. - Если мы только можем...- сказал я. - Да, да, именно ты и она.- Он указал взглядом на Майю.- С вашим опытом. Вы больше, чем кто-либо.- Он обрадовался, перешагнув рубеж.- Понимаете, она стала нервной, капризной. Если бы вы могли зайти иногда, поговорить с ней. Просто прийти в гости и... Мы с Майей переглянулись. - Сейчас?- спросил я. Он улыбнулся во весь рот, и лицо его стадо довольным-довольным. Мы пошли за ним. - Здесь близко. Минут двадцать, если бежать. Мы побежали, сбивая росу с травы. Мне становилось весело. Давно уже я не бегал вот так, в гости к незнакомому человеку, с непонятной миссией. - Ну вот мы и прибежали,- сказал он, пропуская нас в свой дом. Молодая женщина поднялась навстречу, протянула руку: - Магда, Она радостно улыбалась" как будто в нетерпением ждала нашего прихода, Я почувствовал за всем этим тайну, какой-то ход. Мы говорили о спортивных состязаниях в Африке, о проблеме обучения - Магда оказалась преподавателем эстетики в школе первой ступени. Перешли к вопросам воспитания... Настроение Магды часто менялось, она внезапно умолкала, замыкаясь в себе. Тогда Ким с надеждой смотрел на нас, подстегивал взглядом - мы бросались в наступление. Я вспоминал всякие поучительные истории, Майя пыталась развеселить Магду, и это ей легко удавалось. Пожалуй, слишком легко... Майя была довольна собой. Она подчеркнуто внимательно относилась ко мне, все время интересовалась моим мнением. Сначала просто играла перед ними в "примерных супругов", затем вошла в роль, увлеклась. Магда смотрела на Кима с ласковым восхищением. А он хмурил брови, выдавая себя. Когда я перехватил его заговорщицкий взгляд, то начал понимать, какая сцена здесь разыгрывается. Хорошо, что Майя, кажется, еще не поняла. И все же мне не хотелось уходить от этих детей. Мне было хорошо с ними. И Майе тоже. Она дала Магде кучу советов, которых сама в свое время не выполняла. А я наблюдал, как они изо всех сил пытаются скрыть радость от того, что им удалось развеселить нас, как она восхищается им, а он - ею. Я отбросил необоснованные подозрения, будто они сговорились с Юрой и Аллой. По всей видимости, они с ними не были и знакомы, а приход в один день чистое совпадение. Странно, что их не очень искусная игра оказалась сильнее, чем расчет наших старых друзей. По дороге домой Майя была необычно ласковой и задумчивой. Легкие тучки пробегали по ее лбу, туманили глаза. Она прижалась к моей руке, спросила: - Ты не обижаешься на меня? - Что с тобой, милая? Она тяжело вздохнула: - Мне снятся кошмары. Что-то чудится. Ничего не могу запомнить. Забываю... - Что забываешь? - Все. О тебе, о работе. Забываю самые элементарные сведения. Такое впечатление, как будто отказывает память. Я почувствовал, как у меня холодеют руки и ноги от жуткой догадки. Ничего не мог ей сказать. Если мои подозрения подтвердятся, то ничем помочь нельзя... Она смотрела на меня, ожидая утешения. Я сделал усилие над собой, пытаясь улыбнуться. Очевидно, получилась отвратительная гримаса, потому что Майя поспешно сказала: - Не надо. Мы шли молча, взявшись за руки. Я не мог защитить ее.

*

- Привет, старина! - рявкнул Стоп Степаныч, опуская мне на плечи свои могучие руки.- В конце концов прибыл договориться о новых заказах. По знакомству выполните в первую очередь? Или посмеете поставить в общую? Он грозно-вопросительно изогнул правую бровь. Я изобразил легкий испуг, и он довольно засмеялся, спросил: - Ну, выкладывай, как вы здесь живете? Его бас рокотал и гремел, как обычно, но я его слишком хорошо знал и между паузами различил тревожные потки. Понял, что он должен говорить со мной о чем-то, о чем ему говорить не хочется. Он расспрашивал и сам рассказывал новости, явно оттягивая другой, заранее подготовленный разговор. Это был один из его приемов. Но я в таких случаях действовал иначе. И сейчас спросил напрямик: - Не начнешь ли с главного? Он сердито свел лохматые брови: - Неужели двести пятьдесят лет не могли тебя изменить? Я не отозвался на шутку. И ему не оставалось ничего другого, как ответить на мой вопрос: - Посоветоваться с тобой хотел. Понимаешь, как видно, я устал в последнее время. Не могу запомнить никаких новых данных. Не лезут в голову, хоть она у меня всегда была просторной. Конечно, это - временное явление, но досадно, черт возьми! В самый разгар работы! Чего доброго, придется еще брать внеочередной отпуск! Раз он так хорохорится, дело плохо. Я ловил его взгляд, но он отводил глаза. Значит, и он понял, в чем тут дело. (По глазам мы безошибочно определяли, когда кто-то из нас говорил неправду.) Он знал, что это не "временное". Может быть, успел поставить и проверить диагноз, как это сделал я. Собственно говоря, я мог бы поставить этот диагноз раньше, если бы не был так упрям. Мог бы предвидеть его еще тогда, когда мы начинали опыт. Ведь память притупляется не из-за возраста, а из-за груза. Ребенок запоминает лучше, чем взрослый, в основном потому, что в его кладовой много свободного места, что доска его памяти чиста, свободна от записей, каждое слово на ней отчетливо видно. Но я ошибся, полагая, что когда человек забывает о чем-то, то он совсем выбрасывает это из ячейки памяти, освобождая ее для нового груза. Память ничего не выбрасывает. Она только задвигает это в дальние углы кладовок, часто опускает в самые нижние этажи, производя перемещения, чтобы ассоциативные области всегда имели поблизости, под рукой, то, что в данный момент важнее. А когда момент менялся, снова производились перемещения багажа памяти. В минуты сложных теоретических расчетов человек помнил о логарифмах и синусоидах, а в минуты опасности в его памяти вдруг всплывали давно забытые сведения о том, как тушить пожар или как перебраться через болото. Память человека многогранна, подвижна, скопидомна и не безгранична. Два последних ее качества и угрожали нам. Ведь мы погрузили в свою память все те миллионы бит информации, которые могли, а больше там не оставалось места. Теперь-то я понимал, что творилось со мной и с Майей, почему я не мог запомнить новых сведений, почему видел страшные сны, где путалось прошлое и настоящее. У Майи состояние было не лучше, поэтому я и увидел тогда ночью перед ней аппарат для детей, начинающих обучение. Но я продолжал надеяться, отыскивая средства, которых не существовало. Дело в том, что это нельзя было назвать болезнью,- так проявлялись свойства наших организмов. И чтобы бороться против этого, нужно было бороться против самих себя. - В конце концов все решается просто,- донесся будто из-за двери голос Степ Степаныча.- Необходимо хорошенько отдохнуть. Я переучился, как студент перед экзаменом. - Значит, мы готовились к нему вместе,- сказал я, и на этот раз он не отвел взгляд.- Исчерпался лимит памяти - вот как это называется. И ты знаешь все не хуже меня. - Нам придется на время оставить свою работу, подыскать новую,- сказал Степ Степаныч. (Я не ошибся: он немало думал об этом.) - Такую работу, где не пришлось бы пополнять память. Ведь у каждого из нас колоссальный опыт. А тем временем медицина что-нибудь придумает. - Да, придется некоторое время побездельничать,- ответил я в тон ему, как можно беззаботнее. Море и солнце. Азартные игры. Пикники. Путешествия с женами. Недаром говорят, что безделье тоже работа. Если бы это было не так, от него бы не уставали. - В конце концов люди принимаются за работу, когда хотят отдохнуть от безделья!-рявкнул он.-Мы были идиотами! Помнишь, как отлично жили некоторые людишки без всякой работы? Их называли рантье или тунеядцами, и они гордились этими титулами. - Это было давно!-сказал я резко, потому что мне надоела игра и я слишком хорошо понимал своего друга. (Впрочем, оказалось, что я его понимаю не до конца.) - Но нам все равно придется на некоторое время отстраниться от дел. Конечно, найдется такая работа, которую и мы сможем выполнять. А пока... - Я уже нашел место для отдыха,- сказал Степ Степаныч, вытаскивая карту.Вот этот заливчик, а? Потом - путешествие в лунные заповедники. Вы все могли бы поехать раньше. - А ты? - Я - потом. Как только закончу одно дельце. Это недолго. - Но как же тебе удается?.. Он понял, о чем я хотел спросить. - Стимуляторы. Принимаю их, когда необходимо что-то запомнить. - Интересно... Какие же именно? Он подал мне листок бумаги и поспешно сказал: - Не советую следовать моему примеру. Нужно все время увеличивать дозу. Это небезопасно. Вот зачем он пришел! - Отправим жен на этой неделе,- предложил я. - А вы с Юрой? - Нам нужно закончить работу. Создание защитной энергетической оболочки вокруг организма. Ты знаешь. А потом поедем и мы. Давно мечтал побродить по дну с тагикамерой. - Вот совпадение! А я собирался поохотиться,- улыбнулся он.- И волей-неволей...- Его лицо снова стало озабоченным.- Смотри же не злоупотребляй стимуляторами. Закончишь работу - и точка. Иначе наступит отравление, появятся припадки, провалы сознания. Это похоже на безумие. Я испытал на себе. "Так вот что с ним было тогда - отравление стимуляторами!-подумал я.- Но какой выход? Безделье? Безоблачная жизнь? А чем это лучше безумия?" Я сказал: - За меня не беспокойся. Приказано бездельничать - будем бездельничать. Он недоверчиво спросил: - И на новую работу потом перейдешь? На такую, чтобы полегче? - А почему бы и нет? Так даже интереснее. - Вот это дело!-обрадовался он.-А то всегда выбираем такие занятия, что впору надорваться. Признаюсь: я думал об этом, когда ничего такого еще не стряслось, - Главное, чтобы жизнь была интересной. Он поднялся, проговорил на прощание: - Увиделся с тобой, побеседовал - легче стало. И яснее. Нас поневоле ждет безоблачная жизнь, старина! - Так договорились? - Конечно! Я протянул ему руку, но тут же передумал. Обнял его за плечи, притянул к себе. Он с готовностью закинул подбородок на мое плечо, щекой касаясь моей щеки. Так не нужно смотреть друг другу в глаза...