Алексей Корепанов - Мы новый мир построим... Страница 14

– Да, с Мстиславом Сергеичем, – улыбаясь, кивнул Гусев. – Читали, значит, «Аэлиту»...

– И вы, я вижу, тоже обо мне кое-что знаете.

– Это уж я здесь, – сказал Гусев. – Горы книжек перечитал.

– Может быть, продолжим разговор в более подходящей обстановке?

– Тогда у вас. У меня занято. Я там ваших разместил, они меня расшифровали.

– Ага, – сказал Иван Сергеевич. – Не очень поцарапали ребят?

– До свадьбы заживет! И пистолетик ихний вам отдам, мне он ни к чему.

– Давай на ты, товарищ Гусев, – предложил Иван Сергеевич. – Одного ведь поля ягоды.

– Давай, – тут же согласился Гусев. – А ты с собой сюда ключ от стартера, случаем, не прихватил? Или какую-нибудь детальку от фазоциклета?

– От фазоциклера. Недублированного. Нет, не прихватил. Сюда ляпник надо было бы прихватить, с ядовитой ляпой, – помрачнев, сказал Иван Жилин, бортинженер космического фотонного грузовика «Тахмасиб», а после – агент Совета Безопасности, направленный для выполнения задания в Страну Дураков.

8

Они сидели в номере Жилина, пили коньяк, доставленный по заказу из ресторана, закусывали яблоками и вели разговор. Бутылка «Жан-Жака» стояла на тумбочке, Жилин сидел на кровати, а Гусев рядом, на стуле. Дверь в лоджию была распахнута настежь, потому что Гусев вовсю дымил – ему всегда хотелось много курить на посиделках со спиртным.

Как выяснилось, Жилин прошел через Дверь позже Гусева, но гораздо быстрее определился со своим местом в этой новой жизни.

У Гусева все было совсем по-другому. Бывшего красного конника, участника межпланетного перелета, организатора заварухи на Марсе и основателя «Общества для переброски боевого отряда на планету Марс в целях спасения остатков его трудящегося населения» приметили совершенно случайно. Бродил себе по рынку, выбирал апельсины-мандарины, и вдруг – «трах-бах!», разборки, «конкретные пацаны» с оружием, крики, мат-перемат, переполох, драка... Как человек в прошлом военный и бесшабашный, не смог не вмешаться, тем более, что и его, пробегая, зацепили по ребрам. Врезал одному, другому, завладел пистолетом и ну месить дальше, всех, кто под руку попадался. А когда нагрянула милиция, бросился вместе с новыми напарниками к машинам – погрузились, помчались куда-то по улицам Москвы, целой колонной. Лишь потом разобрался, что к чему и кто есть кто, перезнакомился... И был принят в одну из местных группировок – им тогда было несть числа, – как эффективная боевая единица. Много всякого было в те страшненькие годы переползания к капитализму, лилась кровь, менялись хозяева, но Гусев всегда приходился ко двору – и, умудренный опытом, на первые роли не лез. Это была его стихия, именно таких встрясок не хватало ему в прежней жизни, когда гражданская отгремела, революцию на Марсе совершить не удалось и закончились вояжи по Америке и Европе, где он рассказывал про драки с марсианами, про пауков и про кометы... Пресной стала жизнь бок о бок с преданной, но уже приевшейся Машей, душа рвалась в бой, ниспровергать и разрушать, душить и давить врагов... Знание о Двери пришло как бы само собой, словно свалилось с небес, и он шагнул за порог без особых раздумий, и оказался в том самом мире, за который воевал, в настоящем, а не книжном мире. И разве мог он помыслить в своих двадцатых, что будущее окажется совсем не таким, каким рисовалось?..

Шли годы, он все время был при деле и жил очень даже безбедно. И ничуть не сомневался в том, что может в любой момент, если постарается, отыскать Дверь и вернуться к себе – но возвращаться не собирался. Как-то унизительно было бы вновь очутиться в книге, в придуманном писателем мире, развоплотиться, обернувшись тем же самым набором букв, черных знаков на белой бумаге. Не желал он возвращаться.

С годами Гусев остепенился, драк уже не искал – да и прошло время драк. Новые хозяева делали большие деньги, в основном, без кровопролития, и не с мелких базарных торговцев сшибали копейки, а промышляли сбытом наркотиков. Сильные были наркотики, не чета листьям марсианской хавры. И сфера влияния уже не то что не ближайшим рынком – всей Россией не ограничивалась. Сбыт шел по всему «ближнему зарубежью», цепочки тянулись во все стороны, в города большие и малые. И эта украинская степная провинция тоже, казалось бы, надежно контролировалась хозяевами Гусева – и вот на тебе! Появились некие конкуренты, начали забрасывать свою продукцию в заповедные угодья, уводить покупателей. И кто, оказывается, на этих конкурентов работает – Иван Жилин, который

жизнь собственную, книжную, намеревался посвятить искоренению слега в Стране Дураков! А вместо этого шагнул в Дверь и принялся отнюдь не книжный, а настоящий, подлинный мир заваливать наркотой...

Что он сказал ему, Гусеву, чуть ли не в самом начале разговора, после первой порции коньяка? «Я, Алексей, дело бы здесь для себя без труда нашел, я же прирожденный технарь. Бортинженер космического корабля, как-никак, хоть и бывший. Но я вполне сознательно, с самого начала, поставил себе задачу – когда осмотрелся, пригляделся и понял, что тут творится. Это не они меня нашли, это я их нашел...»

– Эх, Ваня, – задумчиво сказал Гусев, медленно жуя яблоко. – А мы ведь с тобой, наверное, тут единственные, кто два разных Марса видел. Я – равнину оранжевую, с кактусами, ящерицами и пауками, ты – пустыню с летающими пиявками... А здешний Марс, настоящий, совсем другой: ни марсиан, ни пиявок.

Он кончил жевать и посмотрел на бесстрастного Жилина. Жилин полулежал, облокотившись на подушку, и глаза у него были туманные и невеселые.

– Мне вот что иногда в голову приходит, Ваня, – продолжал Гусев. – Не угодил ли я из одной книги в другую? Может, Дверь – переход между книгами, а не выход в реальность? И я по-прежнему чья-то выдумка...

– Не исключено, – вяло отозвался Жилин. – Все сущее – выдумка то ли Господа Бога, то ли кого-то еще. Или чего-то еще. Иллюзия, Алексей, все сущее – сплошная иллюзия. Знаешь, как сказал мудрый англичанин Рассел? «Ум есть эманация тела, а тело есть выдумка ума». Только нам не дано узнать, так ли это на самом деле или нет, поэтому мой тебе совет: не задумывайся.

– Не получается. Я только здесь по-настоящему и думать-то начал. Раньше все было ясно, а теперь... – Гусев помотал головой. – И еще я про Дверь все никак понять не могу. Что это за штука такая, кто ее выдумал?.. Все ли могут ее открыть, и много ли таких, как мы с тобой, здесь болтается?..

Жилин усмехнулся:

– Странники выдумали, Алексей, кто ж еще? Господь Бог. Или писатель – выбирай любое. Помнишь мою байку о гигантской флюктуации?

– А как же. – Гусев показал на стол, где лежала книга. «Стажеры». – Впечатляюще. Особенно когда вода в цветочной вазе закипела. Ты все это выдумал, да?