Алексей Жданов - Космическая сказка Тапа Страница 14

* * *

Сквозь сон проступали далекие голоса. Сергей прислушался, Глухие, потусторонние, они звучали невнятно, но жестко, входили в структуру сна полноправно, как хозяева, перекраивали его на свой манер, на свой лад, перекручивали все с ног на голову, почем зря, создавали новый сон. Он узнавал их, когда просыпался, спал и просыпался. И снова засыпал, но то был уже новый сон. - По-моему, его надо разбудить,- говорил голос Поля.- Он спит круглые сутки. Это ненормально. - Ну и пусть себе спит,- отвечал ему голос Тины.- У него, верно, медвежьи инстинкты: спячка началась. Зима, наверное, на Земле. Поль засмеялся. Сергей почувствовал, что его слегка трясут за плечо. Он желал отмахнуться, перевернуться, сказать "отвяжитесь!", "отстаньте!", но получалось вместо этого нечленораздельное бормотание. А Поль все смеялся. - Вот все-таки видно, Сергей, что твои предки были медведями,- его теперь очень сильно трясли за плечо.- Ну-ка вставай, вставай! Сергей подумал, что хоть кровь в нем течет и медвежья, но зато вот повадками он начинает походить на Тапу, потому что ему вдруг захотелось изогнуться стремительно, по-кошачьи, - и цапнуть Поля зубами за ладонь. Он усмехнулся дикости странной мысли и поднялся медленно, стряхнул с себя сон. Первым делом он узнал время. Оказалось, что вот так, в шезлонге, он провел что-то около шести часов. Выходит - выспался. Теперь необходимо освежиться, чтобы окончательно прийти в себя. Он направился в ванную. Здесь ждал его новый сюрприз, новое приключение. У двери душа, прислонившись спиной и затылком к металлической стене коридора, заведя очи горе, словно мученик пред эшафотом, застыл Дональд. В руках у него покоилось чистое полотенце и мыло с мочалкой, и, кажется, ему тоже надо было туда, но это отнюдь не означало, что Сергей должен занять за ним очередь. В самом деле: Тина и Поль добросовестно перебрасываются шуточками в кают-компании, Дональд - вот он, торчит тут как пень болотный, следовательно ванна свободна, больше некому в ней обретаться... Сергей потянулся было к ручке двери, но Дональд мягко обнял его плечи и отстранил. - Там Тапа,- проронил он.- Нам бы лучше не тревожить ее. Действительно, за дверью раздавались нестройные звуки... Тина не нашла лучшего места, чем поместить старую разысканную ею где-то жестяную коробку с песочком для Тапы под раковину в душевом отсеке (поскольку, объяснила она, дверца в ванну всегда приоткрыта, и Тапа, когда бы ей не приспичило, легко может пробраться туда). Теперь оттуда доносились нестройные звуки будто кто-то в припадке безумья возил по каюте железные гири. Впрочем, не успел Сергей снять с себя руки врача (не менее мягко, но чуть раздраженно), как музыка прекратилась. Тапа выскочила в коридор и, не оглядываясь, удалилась своей неровной подпрыгивающей походкой. Подивившись на Дональда, Сергей молча открыл дверь и включил свет. То, что он увидел, заставило его вздохнуть и покачать головой. Коробка, пустая, измятая, грубо перевернутая, валялась на полу совсем не в том месте, где ей надлежало пребывать по замыслу капитана. Что же касается песка, то он - довольно-таки ровным слоем - был рассыпан по всему отсеку. - Ну что за свинство!- взорвался Сергей.- Вот паскуда на нашу голову!.. Позови-ка Тину, пусть убирает за своим чудом. Резко развернувшись, он пошел в свою каюту, нервно покусывая губы. Эта кошка ему порядком надоела! С ней надо разбираться, пока не поздно... Оставшиеся полчаса до обеда он просидел у себя в каюте. Отдыхал и набирался сил, как будто предчувствовал, что вскоре у них с Полем должен состояться научный спор, очередной философский диспут, какие завязывались обычно от скуки - завязывались исподволь, незаметно, затем постепенно разбухали, растекались и, наконец, затапливали собой все вокруг, подобно весенней речушке на земном континенте. Найти двух людей, одинаково мыслящих, практически невозможно. Отсюда берут начало все споры на белом свете. И Поль с Сергеем мыслили по разному, но не это двигало ими, когда они вступали в спор. Спор их привлекал ради спора, они были в известном роде формалисты, их увлекало искусство спора. Правда, была одна проблема, которая служила как бы камнем преткновения, исходным пунктом диаметральные взгляды на мировую культуру. Поль считал, что у него, как у всякого образованного человека, существует за спиною некий "рюкзачек", или, точнее, ма-аленький "сундучок", в котором, как бусинки, жемчужинки, драгоценные перстеньки, разложены в строгом порядке все интеллектуальные ценности человечества, все достижения человеческого гения, цивилизация, как таковая, и он, опираясь на содержимое своего "сундучка", то есть не забывая о нем, но и не излишне копошась, может совершить свое крупное дело, если захочет, ведь это так просто; Сергей никак не мог постигнуть этого, он был, наверное, очень глуп, он никак не мог представить себе колоссальные открытия человеческого разума в науке и технике, в литературе, искусстве и прочее уложенными в такую вот шкатулку, - они все время плыли вокруг него - громадные, великие, блистательные айсберги, и он чувствовал себя ничтожеством в сравнении с ними, капелькой воды, песчинкой... Нынешний спор не стал, конечно, исключением. Вернее на сей раз спора как такового не получилось, потому что Сергею весьма редко удавалось разбавлять неуместными репликами изречения бортинженера, на сей раз получился монолог - монолог Поля Гийомара, философа. Спор этот или, лучше сказать, монолог, возник сам собой, сразу после обеда. Началось с того, что Сергею вдруг пришла в голову мысль поиграться с кошкой. Это случилось, когда он заметил на полу веревочку с тем самым бумажным сгусточком, который Поль забрасывал к существам в вольере. Теперь Поль прекратил эти свои примитивные опыты и перешел к другим, видимо, более изощренным способам установления Контакта. А про веревочку с бумажкой он забыл, и теперь она валялась на полу, никому не нужная. Сергей поднял ее и равнодушно поболтал ей перед самыми глазами кошки, сидевшей тут же, рядом, и чистившейся как обычно после еды. Невозможно описать тот буйный восторг, в который пришла глупая Тапа, лишь только увидела у себя под носом весело прыгающий разноцветный гномик. С какой дикой первозданной, ископаемой яростью рванулась она на него... Сергей едва успел отвести веревочку в сторону. Так он дергал ее то влево, то вправо, а кошка все бегала за ней, пока, наконец, не догнала бумажку и не изорвала ее в клочья. - Вот, Поль,- смеясь сказал Сергей,- вот тебе разумное существо! Это тебе не твои рахиты садальмелики, которые плюют на бумажку и вообще на все на свете! На его удивление никто даже ради приличия не усмехнулся его шутке. - Разумная кошка?- задумчиво повторил Поль.- Felis Sapiens?.. Ну что ж, это может быть занятно..,- пробормотал он, растягивая слова.- Здесь для начала нам надо выяснить, что такое Разум вообще. Скажи, что странного ты находишь в поведении Тапы, которая увлеченно бегает за вертящимся у нее под носом мелким предметом? Сергей сразу понял, что Поль расположен начать философский диспут, а так как он (Сергей) тоже не был против, то он ответил примерно так: - Нет, Поль. Я не нахожу ничего странного в том, что Тапе захотелось увлеченно побегать за вертящимся у нее под носом мелким предметом. Я даже могу дать достаточно веское научное объяснение этому факту. Маленький котенок, такой как Тапа, ловит все движущиеся вещи достаточно мелких размеров, пожилая умная кошка - только те, которые могут представлять интерес, как пища. Инстинкт ловить заложен во всех хищниках, иначе они просто не могли бы существовать. - Но ведь домашние кошки уже давно перестали быть дикими животными, и этот инстинкт соответственно должен атрофироваться у них. - И он действительно атрофируется у них, но только у самцов, а не у самок. Согласись, что из двух разнополых котят одного возраста самка более подвижна, нежели самец. Объясняется это просто: самке помимо себя самой приходится искать добычу еще и для потомства, кроме того ей очень часто приходится вести дикий образ жизни, потому что люди куда охотнее берут в дом кота, а не кошку, у которой рано или поздно появляются котята, и кошки, таким образом, гораздо чаще остаются на улице, чем коты, которые живут у людей и питаются тем, что дают им люди. - Хорошо. Теперь ответь мне на такой вопрос: если бы вокруг маленького котенка всю его жизнь не было бы ни его матери, ни других кошек, которые могли бы научить его ловить добычу, научился бы он сам это делать или же нет? - Я не знаю,- заявил Сергей. - Я думаю, что научился бы. Ты же сказал, что это инстинкт, безусловный рефлекс. Он врожден, генетически зафиксирован в каждом хищнике. Так и есть. Если бы котенок вообще не получил никакого воспитания со стороны матери, он все равно был бы приспособлен к выживанию. В этом случае котенка научила бы ловить не мать, а тот коллективный опыт миллионов и миллионов поколений хищников, который наследственно закреплен в нем. Назовем это "памятью поколений". А воспитание, какое бы то ни было, вообще не оказывает значительного влияния. Это существенно для всех видов живых организмов. - Кроме человека,- поправил Сергей. - Почему?- искренно удивился Поль.- Если мы оставим человека без материнского воспитания в начале его жизни, то поверь, что животные инстинкты проявятся у него с таким же успехом, как и у нашего котенка. Ведь общепринято - человек произошел от животных, и, следовательно, память этих самых миллионов поколений для него существенна так же, как и для котенка. Другое дело, что в нем существует еще и другая - память тех десяти-двенадцати сотен поколений, которые принадлежали уже к виду "Homo sapiens". Но поскольку эта память еще довольно коротенькая, постольку и проявляться она еще не может без человеческого воспитания. - А С человеческим воспитанием она, стало быть проявляется. Интересно, каким же это образом? - Очень просто. Развитие сознания человека в начале жизни, то есть ребенка, адекватно развитию коллективного сознания всего человечества на ранних этапах его истории,- изрек Поль.- Мы все прекрасно знаем, что зародыш человека в утробном развитии повторяет важнейшие стадии своих далеких предков - бесчерепных, рыб, земноводных и пресмыкающихся, млекопитающих и, наконец, обезьян. Но с появлением его на свет Божий эволюция его как человека не заканчивается, начинается эволюция сознания. Мысль человечества, как единого живого существа, в своем многотысячелетнем развитии прошла несколько важнейших этапов, которые вновь и вновь проходит мысль каждого отдельного индивидуума до тех пор, пока она не достигнет современного уровня мысли человечества. - Интересно, интересно,- сказал Сергей,- ну, ну, давай дальше,- развалясь в кресле, он с наслаждением закинул ногу за ногу и, скрестив руки и слегка потянув ими себя за уши, приготовился слушать: сейчас, после сытного обеда, ему приятно было пофилософствовать. К тому же диспут, возникший как будто по пустякам, начинал, кажется, обретать подлинную силу и глубину настоящих философских проблем. - Миллионы лет назад,- продолжал Поль,- люди еще не были людьми. Не является человеком и новорожденный: у него еще нет сознания. Потом, в дальнейшем, оно брезжит, как рассвет, разгорается, подобно восходящему солнцу коллективной мысли цивилизации. В возрасте до двух-трех лет его сознание аналогично сознанию человечества эпохи первобытно-общинного строя. Ну скажите, кто-нибудь из вас помнит себя в 2-3 года? Нет. Потому что и мышления у вас как такового не было. В этот период вы были еще полуживотными. Вы помните себя только с того времени, когда осознали себя личностью, отдельной от других, а в названном возрасте вы - стадное полуживотное, не мыслите себя вне среды. Вы даже говорите о себе не в первом лице, а в третьем: "Бэби хочет есть", как будто наблюдаете за собой со стороны, как будто не понимаете, что "Бэби" это вы сами. Сергей следил за ним с тонкой улыбкой авгура. Он понял, что Полем овладело вдохновение, и он способен трепаться на эту тему часами, заставляя, как обычно, слушать себя раскрыв рот. - В три-четыре года происходит скачек, перелом в сознании,- говорил Поль.Неожиданно появляется личность. Человек начинает говорить о себе - "я". Уже не "Бэби хочет есть", а "я хочу есть", не "Бэби сломал игрушку", а "я сломал игрушку, я". Ребенок вдруг ощущает себя, свою собственную, отдельную от других персону, и сразу становится капризным, эгоистичным, а позже - самостоятельным, Это настоящий перелом в психологии. Заметьте! В истории человечества при переходе от первобытного сознания к мистическому, конечно, в совсем иных, более грандиозных масштабах, но произошло что-то подобное. И мировоззрение ребенка, не достигшего зрелости, уж никак нельзя назвать современным, он обладает скорее мистическим мировоззрением. Доказать это нетрудно. Вот переходят улицу два человека. Один из них - мальчик, другой - его родитель. Навстречу им катится автомобиль. Случай классический и очень любопытный - здесь пешеходам волей-неволей приходится следить за машиной, чтобы понять останавливается ли та, чтобы пропустить их, или же собирается проехать вперед. Даю голову на отсечение, что ребенок при этом смотрит на весь автомобиль целиком, а папа его, если он не дурак, старается разглядеть за стеклом кабины лицо водителя. Почему так происходит? Ответ довольно прост: Наш ребенок только начинает знакомиться с миром, ему диковинны, непонятны, таинственны, сверхъестественны многие явления (главным образом рожденные цивилизацией; природа давно уже отступила на второй план). Может ли мальчик постичь чудо видеомагнитофонной записи, чудо летающих лайнеров, удивительное чудо голографической передачи? Машина для него - сама по себе - живое существо (хоть он и не отдает себе в этом отчет). А вот папа его, вкусивший горький яд эмпирических знаний, проникший в суть явлений, знает, что машина - если за рулем не сидит человек - неподвижный и мертвый металл. Характерной чертой мистического сознания является представление о замкнутости пространства. У детей оно тоже присутствует. Спросите шестилетнего ребенка о том, как он представляет себе мир. Он никогда не скажет вам, что мыслит его как бесконечный в пространстве и во времени. И напрасно вы будете задавать ему убийственные на ваш взгляд вопросы: "Где же, по-твоему, конец мира? Там что - стоит забор? Или стена, за которой ничего нет? Или в твоем понятии это сфера, которая ограничивает собой всю нашу вселенную с огромным числом звезд и галактик? Ну хорошо, предположим даже, что есть такая сфера; но невозможно же, чтобы за этой сферой ничего не было, наверняка там есть другие миры и другие звезды, и другие галактики..." Аналогичные тирады, имеющие целью доказать бесконечность времени, тоже не будут иметь успеха. Все эти вопросы, обращенные к ребенку, бесплодны. Потому что ребенок живет в своем собственном, отличном от нашего, свете, возможно, в таком, в котором жили наши предки всю свою разумную жизнь. А мы, взрослые, современные люди, осмотрительно покинувшие ветхий дом и переехавшие в новый, мы, имеющие уже другой мозг, оплетенный уже другими знаниями, будто ствол несчастного дерева корнями подлого фикуса, - не можем постичь своих предков и своих детей, точно так же, как они не могут постичь нас, и мы считаем, что они просто глупы. Что касается меня лично, то я в детском возрасте всегда соглашался со взрослыми, когда речь заходила об этих извечных вопросах пространства, и времени. Я соглашался с ними на словах, для того, чтобы не казаться им глупым, но сам я не воображал ничего подобного, и, как ни старался, вообразить не мог. Рассуждения о заборе казались мне крайне вульгарными, а весь мир, вся вселенная мне лично мыслились так: какая-то чернота, в которой плавают отдельные белые точки - звезды и планеты, а потом эта чернота светлеет и постепенно переходит в некую яркую черту или сферу, за которой уже ничего нет. А поскольку не может быть так, чтобы за этой чертой ничего не было, то там, значит, есть Нечто. Или Некто. И сразу я сам себе задавал вопрос: "Ну ладно, а что же дальше, за этими Нечто или Некто?" И тут я приходил в ужас, потому что и так быть не могло и не так быть не могло. Дикий страх охватывал меня, чуть только я задумывался над этим, и я поскорее отгонял от себя такие мысли. Ручаюсь, что то же самое испытывали и средневековые люди, и точно так же они отгоняли от себя страшные мысли и старались как можно скорее избавиться от того, кто задавал им такие вопросы. Знаешь ли ты, Сергей, за что убивали они и сжигали на кострах самых великих своих ученых? - Да. Это открылось мне теперь, после твоих объяснений,- вежливо ответил Сергей. Поль засмеялся. - Ну, вижу, ты ни черта не понял из всего мною сказанного. Он замолчал, нахмурился и внимательно уставился глазами в какую-то точку на потолке. - Понять тебя не сложно,- ответил Сергей и машинально посмотрел туда же. Там не было ничего интересного: обыкновенная точка на потолке.- Однако, мне кажется, мы слегка отклонились от темы нашего диспута. - Ничуть не бывало,- возразил Поль.- Сейчас ты поймешь, к чему я веду. Меня гораздо больше интересует то, каким образом я отказался от "порочных" взглядов и перешел на "верные" позиции, на позиции своих взрослых оппонентов. Мне кажется, я просто свыкся с мыслью о бесконечности пространства и времени, и мне стало странно и смешно вспоминать о детских воззрениях. Произошел еще один, новый перелом в сознании: из мистического оно превратилось в рациональное, в сознание современного человека. Я вышел из средних веков и вступил в свое время. Дело в том, что нынешнему ребенку куда легче избавиться от древних заблуждений, чем архаичным людям. Да и само мистическое сознание у него предъявлено не в чистом виде. Оно мутно, как абсент, - замутнено тысячами влияний извне, из того современного мира, в котором он со своими средневеково-античными представлениями принужден находиться. В общем, это не цельное, законченное мировоззрение, это скорее пережитки, отблески давно прошедших эпох, постепенно угасающие. Впрочем, есть у ребенка одна особенность, которую невозможно не заметить, если уж копаться в его психологии. У всех детей, хотя, наверно, бывают и исключения, в известном возрасте всегда есть "фидес" - вера. Возьмем, например, такой случай: ребенок ищет игрушку и не находит ее. Он не разумеет почему так, он ищет ее день, два, а найти не может; так за что же эти страдания, за что он наказан? Причем наказан кем? Ведь не родителями же. Конечно, нет, наказан свыше, какой-то силой, какой-то высшей справедливостью, провидением. Ребенок, конечно, не называет эту силу Богом, но он твердо уверен, что где-то здесь - не обязательно там, наверху, - а где-то здесь, рядом, есть кто-то невидимый, кто следит за ним, помогает ему в хороших делах и наказывает за дурные. У меня в детском возрасте был Некто, который видел все мои прегрешения, все мои тайные грехи, хотя я мог поручиться, что ни один из окружающих меня людей ровно ничего не знает о них. И когда мне не везло, например, игрушка не находилась, или я упал и больно расшибся, я первым делом обращался с мысленной жалобой не к родителям, не к воспитателям и не к старшим друзьям, а к этому своему Некто. Кстати, в детстве я был суеверен. Да, да, суеверен. Вы скажете, что я был ненормальным ребенком, но я думаю, что мы все были такими. Правда, общепринятые приметы, такие как черная кошка, подковка, тринадцатое число, понедельник-тяжелый день и прочая чушь для меня не существовали, но я придумывал свои собственные приметы и свято верил в них. Кроме того, в своем воображении я оживлял вещи. Я не мог придавить тетрадь стопкой книг, мне казалось, что тетради будет больно, а мой Некто, который все видит и все знает, накажет меня за это. Причем в Бога я не верил, в том смысле, что я послушно повторял за взрослыми: "Бога нет, Бога нет, Бога нет". Мне было совершенно все равно, существует какой-то там "Бог", или не существует. Поэтому тезисы о его несуществовании не встречали у меня никакого сопротивления. Но вот если бы кто-нибудь посмел сказать, что моего абстрактного Некто не существует, то тут уж ему пришлось бы поспорить со мной... Понимаете? Для ребенка свойственна чуждая взрослому человеку вера в какую-то высшую справедливость. А раньше люди всю жизнь, от начала до конца, верили в эту справедливость. Вот поэтому и возникла религия, а вовсе не потому, что человек не мог объяснить законы природы... - Ну, и поэтому тоже,- поспешил вставить Сергей. ... Вообще же, религия не случайность, ее не могло не быть, она не могла не появиться, когда человек стал превращаться из животного в человека, потому что Бог - есть концентрированное выражение тех чувств и тех инстинктов, которые присущи одному лишь человеку... Сергей в душе усмехнулся: пожалуй, космонавт в галактическом рейсе на двадцать световых лет, постигающий сущность Бога... это смехотворно. Хотя, знаете, от многомесячного ничегонеделанья еще и не до того можно дойти. Звездолетчики представляли из себя тот контингент людей, которых цивилизация, неотступно развиваясь и неистощимо изобретая все новые и новые виды деятельности для своих членов, обрекла наконец на полное бездействие. Правда, временное. В течение долгих месяцев их задача состояла именно в том, чтобы ничего не делать. В такой обстановке мысли о бесцельности всех занятий, которые сравнительно редко посещают занятого человека, так и давили наших космонавтов. Философские споры были для них одной из немногих отдушин. И хоть общеизвестно, что если мы будем достаточно глубоко и долго спорить на любую тему, то рано или поздно придем к выводу о никчемности нашего спора, общеизвестно также и то, что лучше, если бы этот вывод пришел к нам позже, чем раньше, потому что пока мы спорим, жизнь еще не потеряла для нас смысл. - Это очень интересно! Это очень интересно!- ввязался вдруг восторженно Дональд, до сих пор молчавший.- Я хочу привести еще одно доказательство тождественности психологии ребенка и средневекового человека: обратная перспектива в иконах и та же обратная - в детских рисунках... Черт возьми, мне ясен механизм ее появления Каждый ребенок - эгоцентрист, он считает себя центром мироздания. У него такое мировоззрение: я - пуп Земли. Отсюда обратная перспектива, правильно, Поль? Сергею очень понравилось, что Дональд тоже заинтересовался беседой. Последнее время он производил неприятное впечатление на Сергея. Он плохо выглядел, был мрачен, нервозен и раздражителен. Как будто что-то тяжелое лежало у него на душе. Парня надо было расшевелить, развеять, заставить его вновь полюбить жизнь. Для начала надо было хотя бы вовлечь его в философский диспут. Поэтому Сергей сказал ему так: - Почему ты считаешь, Дональд, что пространство такое, каким мы его якобы видим, а не такое, каким строили его средневековые художники? Я уж не говорю о том, что у нас два глаза и потому мы действительно видим обратную перспективу, именно видим, я хочу разобрать модели пространства. Почему ты считаешь, что идея полицентрического пространства более верна, нежели моноцентрического? Пространство есть и все тут. Обе модели неверны. - Что-то я тебя плохо понял,- растерялся Дональд.- Пожалуйста, объясни еще раз и понятнее, пожалуйста. - Охотно,- согласился Сергей.- Моноцентрическая модель пространства определяет один-единственный шар, в центре которого находится субъект, а полицентрическая - бесчисленное множество шаров, направленных своими выпуклостями в сторону несчастного субъекта. Если уж ты человек и имеешь свое "я", свою мысль, то ты ее должен ставить выше безмозглых центров лишенного мысли пространства. - Значит, ты хочешь сказать,- заволновался Дональд.- ты хочешь сказать, что если мы рисуем на песке прямую линию и смотрим на нее вдаль, то она должна превратиться в некий равнобедренный треугольник, вершина которого у нас под ногами, а высотой служит та воображаемая прямая линия, которую мы начертили, но которой не существует на самом деле, а вместо нее существует этот треугольник? Сергей устало смотрел на Тапу, которая от нечего делать снова набросилась на бумажку, уже изорванную вклочья, и продолжала терзать ее. И далась же ей эта бумажка! Вот ведь загадки териологии... - В том-то и дело,- вздохнул он. - Ну вас всех к черту с вашими гнилыми теориями!- взорвался вдруг Дональд. Он встал и направился к двери. На ходу опрокинул складной стул, в нерешительности прошел несколько шагов, остановился, вернулся, поднял стул и поставил его на место. Потом опять направился к двери. - ...мы тут наблюдаем грандиознейший фейерверк философских гипотез,бормотал он, уходя,- они все хороши как на подбор, потому что их можно очень долго развивать и развивать каждую по отдельности, а все вместе они составляют некое единое целое, название которому - демагогия. Гулкий хлопок двери возвестил об его уходе. - Так. На одного меньше стало,- констатировал Поль.- Но - не будем отчаиваться. По-твоему, Сергей, средневековые художники и, вообще, люди чувствовали пространство, но не принимали его умом, а мы сейчас можем воспринять пространство так, как они его чувствовали, но почувствовать сами не в состоянии, так что ли? Сергей не ответил, молча разглядывая возню на полу. Он уже и не рад был, что выдвинул собственную теорию, ему легче было тарантеллу станцевать... На помощь неожиданно пришла Тина. - Вот видите, как поумнело человечество,- наверное, впервые за целый вечер подала голос она.- Раньше люди просто чувствовали, а теперь они еще и воспринимают. Раньше просто верили, жили чувствам, а теперь только и делаем, что размышляем. Раньше люди не задумывались над тем, какое у них сознание - первобытное, мистическое, рационально-логическое, они просто жили и поступали так, как считали нужным. А теперь мы с высоты своего времени со своим трезвым холодным рассудком копаемся в их сознании, анализируем его и на основе логических умозаключений делаем вывод о том, какое мировоззрение у нас самих. Конечно, время течет, мысли людей меняются на противоположные. Но есть человеческие представления, которые неизменны и вечны и не зависят от мировоззрения Человечества. Правда, Тапа? Тапа согласно кивнула головой, продолжая разделывать свою добычу. Несколько минут все молчали. Поль не обратил никакого внимания на слова Тины. Он вошел в раж, никого не слушал, был слишком увлечен... - В самом деле, что за прелесть - человеческое детство! Если бы человек был бы лишен детства и сразу рождался взрослым, то люди до сих пор находились бы на уровне развития гоминид. У них просто не было бы потребности в движении вперед. Ну разве возможен был бы прогресс науки без той страсти к разгадкам тайн, того ненасытного влечения к познанию, которое есть в каждом из нас и которое только в детстве могло в нас родиться. Впрочем, пора переходить к "гамлетизму",- он сделал значительную паузу.Вы все прекрасно знаете, что у каждого человека, расстающегося с детством и вступающего в пору зрелости, происходит перелом в психологии. Он начинает сомневаться во всем, что-то ищет, сам не осознавая того, страстно хочет чего-то понять. Потом же успокаивается постепенно; мы говорим: "ребенок перебесился", "ребенок вышел из трудного возраста". Не отблеск ли это того перелома в сознании человечества, который произошел, когда старое мистическое мышление дало трещину, развалилось, а новое рационально-логическое - еще не было создано? Это было ненормальное время, время шекспировского Гамлета, переходный возраст, если хотите. Не буду перечислять такие всем известные его причины, как разложение старых общественных отношений и возникновение нового уклада в экономике, укрепление связей между различными частями мира и народами, их населяющими, зарождение мирового рынка в результате Великих географических открытий, начало революций, наконец. Я назову одну причину, которая мне самому кажется не менее важной. Это внезапное осознание человечеством своего положения в масштабах космоса и возникновение желания найти иные миры. Да - мы сейчас не можем решить вопрос о происхождении человека. Я не знаю, произошли ли люди от обезьян, гоминид, или они имели какое-либо иное происхождение, но я уверен, что люди, как только ом превратились в людей, сразу стали искать друг друга. Сначала племена встречались с другими племенами, жившими рядом, зачастую воевали, но знакомились. И шли дальше и дальше. Я думаю, их тянуло вдаль не одно лишь непраздное стремление найти новые земли под свои пашни и пастбища и новую военную добычу. Они еще искали Человека. Вспомните древних эллинов, их настойчивое желание найти границы Ойкумены. Поначалу это были крошечные кусочки Европы, Азии и Африки. Но Ойкумена росла, ширилась на глазах. Скоро это была уже вся Европа, почти вся Азия и почти вся Африка. А поиск Человека еще только начинался. Наступила эпоха Великих географических открытий... В те времена люди верили, не могли не верить, что в далеких странах живут их "братья по разуму" с огромными ступнями, например, или с песьими головами, или с конскими хвостами, между тем как различие между ними на самом деле заключалось лишь в цвете кожи и ряде этнографических признаков. Сейчас наше изощренное воображение помогает нам рисовать куда более впечатлительные портреты тех же "братьев по разуму", которых мы ищем уже не на Земле. Итак, наступила эпоха Великих географических открытий. Меня особенно занимает данный период в истории человечества. Люди тогда познали, открыв почти всю Землю, что она вовсе не такая огромная и необъятная, как им казалось раньше. Понимаете, человек се своим извечным стремлением к неизвестному искал раньше братьев по разуму только у себя на Земном шаре, а тут до него вдруг дошло, что Земля маленькая и круглая. И где же теперь искать Человека? Это и была одна из причин психологических катаклизмов. И вот по мере того, как сформировывалось новое мировоззрение, люди все больше и больше обращали свои взоры на Луну (вспомните де Бержерака!), потом на другие планеты Солнечной системы. Когда же выяснилось, что на Луне жизни нет, а на других планетах ее тоже быть не может, они возложили надежды на далекие звезды, а потом возложат их на другие галактики. И так будет продолжаться всегда, независимо от того, найдем ли мы что-нибудь у себя в галактике или нет. Тут уж ничего не попишешь. Таково взаимное притяжение Разума. Человек всегда будет искать человека - на десятки, сотни, тысячи парсек вокруг себя. Благо, вселенная бесконечна и неисчерпаема, благодаря чему и Ойкумена не имеет границ. - Ты слишком виртуозно перескакиваешь с одной темы на другую,- заметил Сергей.- Сначала, когда ты говорил о памяти поколений Человека Разумного, мне показалось, ты намерен выдвинуть абсурдную идею о том, что рано или поздно не только животные, но и человеческие желания начнут фиксироваться в генах. Может быть, дескать, уже через какую-нибудь тысячу лет желание производить орудия труда станет потребностью, таким же инстинктом, как инстинкт есть. А там и - кто знает? - возможно, многие миллионы лет спустя возросший в полной изоляции от людей человеческий детеныш сможет инстинктивно построить межзвездную ракету... Но ты ушел от этой мысли, и тогда я объяснил твою мысль так: ты хочешь сказать, что исследуя мировоззрение ребенка, мы можем узнать кое-что интересное из жизни людей предыдущих эпох... - Да плевать мне на это!- загорячился Поль.- Вероятно, такие эксперименты и нужны кому-то, но меня лично больше интересует не то, что было до нас, а то, что будет после нас! Пойми, на примере эволюции в сознании ребенка я хотел показать тебе эволюцию сознания всего человечества, всего целиком, и я хотел бы знать, к чему мы идем, и к чему мы придем, и, вообще, будет ли финиш, финал, или эволюция человеческого сознания беспредельна? Быть может, в дальнейшем на смену рационально-логическому сознанию придет какое-нибудь новое - суперрациональное, например? Сознание, при котором чувства будут окончательно вытеснены рассудком, и человек начнет превращаться в машину. Причем в прямом, а не в переносном смысле. Ведь, мы уже сейчас подмечаем, насколько наши органы тела, данные нам природой, несовершенны; почему бы их не заменить на искусственные манипуляторы? Тогда мы начнем создавать киберов сами из себя, то есть заменять свои части тела какими-нибудь искусственными, в тысячу раз более надежными и могущими, чем наши естественные, и это будут, собственно, уже не люди, а киберолюди, киборги. Я понимаю, сейчас эта мысль кажется вам кощунственней, но потом, когда будет суперцелесообразное мышление, она, наверное, не покажется вашему обществу такой уж невероятной... - Кроме того, ты так и не угадал еще одну мою мысль,- сказал он, немного успокоившись.- Видишь ли, вся цивилизация, все человечество мне лично представляются как единый живой организм. Сейчас нам кажется, что этот организм выбрался из детского возраста и теперь взрослеет и мудреет. Но я уверен, что уже скоро, очень скоро, он превратится в мудрого старца и тогда поймет что-то очень важное, и его сознание опять сломается, и возникнет новое, и процесс взросления начнется заново. А все, что было до сих пор, до этого перелома, он будет считать своим детством. И так будет продолжаться циклами снова и снова. Вот как. Всю нашу цивилизацию я представляю себе, как одного-единственного ребенка, который только и делает, что взрослеет и взрослеет, и все же никогда, никогда не выйдет из детского возраста... Ужасный шум заставил всех вздрогнуть и насторожиться. Увлеченные беседой звездолетчики не видели, когда и каким образом Тапа покинула кают-компанию. И вот теперь там, за дверью, в коридоре, она напомнила о себе. Причем Сергей даже же заметил, как крик Тапы перерос в визг Дональда, какое-то время они звучали вместе, совершенно нераздельно друг от друга, так что казалось, будто кричит одно существо. Однако, потом, очень быстро все стихло, будто бы ничего и не было.