Джек Макдевит - Возвращение Страница 15

– Ясно. Мариса говорила, что у вашего отца не было проблем со здоровьем. Это так?

– Если и были, то он тщательно их скрывал, – покачала головой Коринна. – По крайней мере в течение пяти или шести лет. А потом его не стало.

– Что случилось?

– Инсульт. Совершенно неожиданно.

– Он говорил о том, почему проводил столько времени на Земле? Может, искал нечто особенное?

– Мы знали, что он интересовался прежде всего Золотым веком, – сказал Ларри. – У него в спальне висела фотография одного из первых музеев космоса.

– Музея космоса во Флориде?

– Именно так.

– По словам Чейз, вы говорили, что он туда погружался. Получается, он рассказывал вам об этом, но ни разу не объяснил, зачем он это делал?

– Нет. – Коринна закрыла глаза, и щеки ее увлажнились. – Мне ни разу не пришло в голову спросить. – Она посмотрела на Ларри; тот пожал плечами и покачал головой. – После всей этой истории с передатчиком я поняла, что у меня никогда не находилось времени поговорить с ним. По ночам он сидел в своей комнате, читал или смотрел головизор. И почти не выходил оттуда. Совсем не тот человек, который водил меня в зоосад, в парк, на пляж. – Она глубоко вздохнула. – Послушайте, Алекс, я мало интересовалась археологией, как и мой муж. Отец об этом знал и был мной разочарован. Теперь я жалею, что не могу вернуться в прошлое и дать понять, что мне небезразлична его работа.

Алекс прекрасно ее понимал. Точно такое же чувство вины испытывал он сам в отношении Гейба.

Лоренс Саутвик III жил в Шелтоне, в сорока милях к юго-западу от Андиквара. Алекс попросил меня навести справки обо всех, с кем мы беседовали, и оказалось, что Саутвик – единственный известный нам житель этих краев, который сопровождал Бэйли в его экспедициях на планету-родину. В свое время он занимался производством скиммеров – ему, в числе прочих, обязана своим успехом марка «Баннер», – но теперь ушел в отставку. Он и Бэйли дружили с детства.

Если нам мог помочь кто-то, не принадлежащий к числу родственников, это был, скорее всего, именно Саутвик. Поэтому Алекс предпочел бы не переговариваться с ним дистанционно, а встретиться в непринужденной обстановке. Саутвик любил бывать в клубе «Иделик» на побережье. Сверившись с нашей базой данных, я наткнулась еще на двоих людей, связанных с «Иделиком»: один был журналистом, другой – клиентом клуба. Я решила, что любой из них с радостью пригласит Алекса на какое-нибудь мероприятие, которое может привести к случайной встрече с Саутвиком. Алекс, естественно, выбрал клиента, но Саутвик так и не появился. Вторая попытка также закончилась неудачей; в конце концов мы решили сыграть в открытую и позвонили ему. Во время разговора я оставалась вне поля зрения камеры.

Увидев, как одет Лоренс Саутвик и какая обстановка его окружает, я сразу поняла, что он купается в деньгах. За его спиной, над роскошной черной кушеткой, висела картина кисти Копека. Он был высоким и худощавым, с глазами цвета сапфира и густыми каштановыми волосами, и вел себя с непринужденностью уверенного в себе человека. Судя по его внешности, он регулярно занимался физическими упражнениями.

– Давно ничего не слышал о Гарнетте, – сказал он. – Хороший парень. Любил спорт, особенно гольф.

– Он ведь был археологом? – спросил Алекс.

– Да. В основном работал на Земле.

– И вы однажды отправились вместе с ним на планету-родину?

– Не однажды. – Он пристально посмотрел на Алекса. – Могу я поинтересоваться, в чем дело? Что-то случилось?

– Мы собираем кое-какую информацию для Марисы Эрл. Она заверила нас, что вы будете рады нам помочь.

– Что ж… да, конечно. Гарнетт был одной из главных фигур. – Тон его смягчился. – Я несколько раз сопровождал его в экспедициях на Землю.

– Когда именно?

– Как я уже сказал, несколько раз. Однажды я отправился с ним в Египет. Мы проехались по Азии, Европе, Америке – практически по всей планете. Кое-где мы просто путешествовали по историческим местам. Видели Парижскую башню, вернее, то, что от нее осталось, Киото, Фераглию. Некоторые из мест, где мне хотелось бы побывать, к сожалению, находятся под водой – например, Лондон. Но больше всего я хотел бы увидеть Фермопилы.

Алекс задал несколько общих вопросов о впечатлениях Бэйли от разных мест, затем поинтересовался, когда они в последний раз вместе посещали планету-родину.

– Лет девятнадцать или двадцать назад, – ответил он. – Давно.

– Вы могли бы подробнее рассказать о последнем визите?

Саутвик на мгновение задумался.

– В общем-то, ничего особенного. К тому времени Гарнетт находился там уже пару лет, а я просто решил попутешествовать. Я видел его всего раз или два. Он тогда был в Африке… да, в Северной Африке. Большей частью я бродил по музеям и покупал сувениры в лавках или на аукционах. Ну и гостил у друзей.

Он бросил взгляд на настенную полку с моделью ракеты – как мне показалось, одного из «Сатурнов» времен освоения Луны. Впрочем, издали понять было трудно, ведь все ракеты более-менее похожи друг на друга.

– Во время вашей последней поездки он не находил важных артефактов?

– Само собой. Я хочу сказать, это же его работа. В нескольких музеях ему посвящены целые отделы. – Он пристально посмотрел на меня. – Вы говорите не о передатчике Корбетта?

– Честно говоря, меня заинтересовал именно он. Ему же девять тысяч лет. Не знаете, где Гарнетт мог его раздобыть?

– Нет, – рассмеялся Саутвик. – От Гарни всегда можно было ждать сюрпризов, но я уж точно не ожидал, что ему попадется такое. Он не любил сразу рассказывать обо всем и несколько раз по-настоящему меня удивил. Например, обнаружив биографию дока Мэннинга, написанную Холкрофтом, он не показывал ее мне несколько недель.

– Вы поддерживали связь в те годы, когда он был на Земле?

– Ну… мы оба знали, что от разговоров на таком расстоянии толку нет.

– Значит, вы с ним не общались?

– Иногда. Время от времени он возвращался домой и проводил несколько недель с семьей, и тогда мы виделись. Потом он снова улетал. Временами от него приходили сообщения – об очередном проекте, в котором он участвовал, или просто о том, как идут дела, без подробностей. – Он улыбнулся. – Еще мы поздравляли друг друга по случаю дня рождения.

– Господин Саутвик, вы ведь финансировали несколько его экспедиций?

– Лучше сказать, жертвовал на них средства. Я до сих пор делаю все возможное для поддержки археологических исследований, господин Бенедикт. – Он взглянул на коммуникатор, давая понять, что сверяется с часами. – А теперь, если вы не возражаете, я вернусь к делам…

– Еще вопрос, прежде чем мы вас отпустим. Вы знаете, почему он вернулся?

– Думаю, решил уйти на покой. Он никогда об этом не говорил, но, думаю, дело обстояло именно так.

– Но со здоровьем у него было все в порядке?

– Насколько я знаю, да.

– Почему же он решил уйти на покой?

– Господин Бенедикт, его интересовал главным образом Золотой век, особенно начало эпохи космических полетов. Он постоянно искал артефакты того времени. Думаю, самым захватывающим событием для него стало погружение на дно океана и осмотр Музея космоса во Флориде. Некогда там можно было найти множество материалов – да вы и сами прекрасно знаете. Но полагаю, в конце концов он решил, что больше ничего не найдет. Он прошел по всем возможным следам, потратил бо́льшую часть жизни на поиски артефактов из Музея космоса и из Хантсвилла и, полагаю, попросту сдался.

Саутвик заставил меня задуматься о том, каково было жить в Темные века, когда мир разваливался на части. Население безудержно росло, повсюду свирепствовали болезни и голод, безумствовали религиозные и политические фанатики. Все, кто мог, старались бежать с планеты. Это приблизило первый период серьезных межзвездных полетов и колонизации.

– В какое именно время все погибло? – спросила я Алекса.

– Если ты об экспонатах Музея космоса, то большинство их перевезли в Хантсвилл, когда стал подниматься уровень моря. Туда же отправились и предметы с Лунной базы, но это было лет на восемьсот позже, в начале Темных веков. В конце концов пришлось покинуть и Хантсвилл. Рассказывают, будто один владелец склада в Централии помог перевезти артефакты и все они оказались в Централии.

Алекс откинул голову на спинку кресла.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я.

– Превосходно.

– В чем тогда дело?

– Думаю о Гейбе. О том артефакте, о передатчике. Гейб был бы счастлив найти его. Он потратил кучу времени на поиски реликвий той эпохи, но ему попадались только кирпичи и всяческий хлам. – Он глубоко вздохнул. – Да, Гейб был бы рад его увидеть. Даже просто к нему прикоснуться.

– Пожалуй, у них с Бэйли было много общего, – заметила я.

Все знали Алекса как человека, не испытывавшего нежных чувств к артефактам. По всеобщему мнению, алмаз Агуала четырехтысячелетней давности, который якобы был на Торе Канадре, когда она давала интервью «Вестнику Горпы», для Алекса всего лишь возможность заработать. То же касалось и блокнота Генри Комера, которым он швырнул в доктора Грейса на вручении премии Архейна. Я сама в это долго верила, хотя на самом деле Алекс попросту пытался скрыть эмоции. Как и Бэйли, он увлекался Золотым веком и понемногу начинал испытывать такую же страсть к утраченным артефактам. Что случилось с экспонатами музея в Хантсвилле? Сохранились ли они где-нибудь?