Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев Страница 15

— Мой несознательный родитель решил кинуть общественность на свой юбилей.

— Нашему винтажному директору стукнет сто? Или двести?

— Я сама его стукну, если он будет и дальше уныло отрицать свой сороковник. Как будто, если его не отмечать, он не настанет!

— Всего сорок? — потешно выпучила глаза Клюся. — А кряхтел-то, кряхтел… Нет уж, уважаемый Аспид, право называться «противным старпёром» надо заслужить! Так что даже не думай уклониться. Иначе мы соберёмся под дверью кабинета и будем тебя хором «хеппибёздить», пока уши в трубочку не свернутся.

— Да всё уже, всё, понял, осознал, исправлюсь. Делайте что хотите. Хоть военный парад с боевыми слонами устраивайте. Я всё вытерплю ради вас.

Если к делу подключилась Клюся — сопротивление бесполезно. Я её считаю кем-то вроде взрослой приёмной дочери, наверное. Но если Настасью можно как-то переспорить или, в крайнем случае, воззвать к своему шаткому родительскому авторитету, то Клюся — это стихия и ураган. Всё сметёт на своём пути. Вон как глазки-то заблестели, точно теперь будет фонтан идей.

— Но это вы потом обсудите. А теперь по приблудной девице Алёне Митрохиной.

— Видела её, — кивнула Настя. — Она косплеит эту, как её, из Большой Дорамы… Джитсу?

— Джиу, — поправила её Клюся.

— Так ты смотришь эту дурь? — подняла брови Настя.

— А ты, можно подумать, нет.

— По крайней мере, не эту дурацкую линию для любителей комиксов.

— Можно подумать, ваш депрессивный артхаус лучше.

— Ничего ты не понимаешь в искусстве!

— А твой унылый папахен вообще её не смотрит, представляешь? Может, он больной?

Наноскин на её лице сдвинул вверх брови и расширил глаза, сделав забавно-озабоченную мультяшную рожицу.

— Он здоров, — серьёзным тоном сказала Настя, — просто он зануда.

— Спасибо, подруга, успокоила. Этот диагноз я ему поставила ещё при первой встрече.

Я только вздохнул и головой покачал. Эти девицы могут трындеть бесконечно.

— Эй, у нас совещание по административному вопросу.

— Точно, зануда! — кивнула Клюся. — Ну да ладно. Что ты решил?

— У меня пока нет ответа, — признался я. — Там что-то странное. Вроде не во что ткнуть пальцем, но…

— Знаменитая интуиция?

— Я просто директор детдома, мне интуиция по должности не положена. Справляюсь как умею — кнутом, пряником, врождённой харизмой и благоприобретённой склочностью.

— И что тебе подсказывает твоя склочность в этом случае?

— Что за этой девицей придут проблемы.

— Тебя это никогда не останавливало, — фыркнула Настя.

— Я не знаю, как лучше. Минусы понятны — нездоровый прецедент. Если мы её возьмём, не побегут ли к нам другие семейные детишки?

— Ты переоцениваешь свою харизму, — сказала Клюся.

— А ты недооцениваешь склонность подростков шантажировать родителей своим уходом. Несколько случаев — и мы станем «пугалкой для предков».

— Отец, никто сейчас не говорит «предки». И «родаки». И «старики» тоже, — вздохнула Настя.

— А что говорят?

— «Доцики». Доцифровые, то есть.

— Не, — заспорила с ней Клюся, — «доцики» — это не столько родители, сколько взрослые вообще. Я слышала «матрица и патриций». А ещё «мои грамсы», не знаю, почему.

— Этимологически восходит к «Grandma». А может, и к «граммофону» как символу аналогового мира, — пояснила Нетта.

— Господи, Настюха! — всплеснула руками Клюся. — Прикинь, мы с тобой уже старые! Не понимаем молодёжь! Аспид, проклятый старикашка! Я тебя ненавижу! Ты заразил нас своим старпёрством! Давай обнимемся и поплачем друг другу в седины!

Она, хохоча, рухнула мне на колени и громко поцеловала в щеку.

— Клюся, прекрати лапать моего отца!

— Не жадничай, дай потискать!

— Ни за что!

Она втиснулась на кресло рядом и обняла меня за шею.

— Моё!

Я обхватил обеих руками и прижал к себе. В этот момент мне было хорошо. Я был счастлив, любил этих смешных девчонок, у меня было всё отлично, и я даже сам себе казался не таким унылым говном, как обычно. А потом сообразил, что меня попросту догнали принятые полчаса назад антидепрессанты. Но это почти не испортило момент.

— Антон! — как только девочки ушли, на стул спроецировалась Лайса.

В проекции она добавляет себе пяток сантиметров. Причём в ноги. Ноги у неё и так красивые, просто ростом она метр сорок. Но это ничуть не мешает ей быть начальником городской полиции. Никому бы не посоветовал несерьёзно отнестись к этой невеличке.

— Майор Волот?

— Какого хрена, Аспид?

Дурацкое прозвище, которое дали мне воспитанники, прилипло как жвачка к штанам. Хотя происходит просто от неудачного сочетания имени и отчества.

— Какого хрена что?

— Зачем ты припёрся к Митрохиным?

— Что за вопросы?

— Ещё скажи, что ты не знал!

— Чего не знал?

— Та-ак… Ладно, допустим. И всё же — зачем?

— У них проблемы с дочерью. Она заявилась в «Макара» и стала проситься жить.

— И ты, разумеется, согласился.

— Ты удивишься, но нет.

— Да ладно, ты же подбираешь всех, кому приспичит помяукать под дверью.

— Не преувеличивай. Но да, мне показалось, что с ней что-то не так.

— Ты даже не представляешь, насколько. Для начала, ещё вчера у Митрохиных не было никакой дочери.

— Но я видел там фото…

— И фото не было. Да что там, ещё три недели назад не было и самих Митрохиных.

— Не понял.

— Никто не понял. Но я за ними наблюдаю. И тут туда прёшься ты. Что я должна была подумать?

— Что?

— Что ты