Михаил Ахманов - Темные небеса Страница 15

Его взгляд скользнул по черным руинам, по грудам вывороченной земли, по ямам и битой черепице. На полуразрушенной стене висела какая-то металлическая фигурка, частью оплавившаяся от страшного жара, но все еще узнаваемая. Обезьянка, подумал Марк. Здесь была бильярдная «Веселый бабуин», которую он отлично помнил. С детства изображенный над входом зверек казался ему чем-то невероятно таинственным и притягательным, ибо на Тхаре, с его бедной фауной, ничего подобного не водилось. Ни обезьян, ни слонов, ни тигров, ни жирафов, ни даже ослов и лошадей… Он долго приставал к отцу, требуя себе бабуина, такого же, как на вывеске — ведь привез же отец для матери соколов! А кроме них на Тхар доставили кошек, собак, белок, куниц и прочих мелких животных, прижившихся в городе и в лесу… Наконец Вальдес-старший подарил ему голофильмы про обезьян, и тут выяснилось, что бабуины — очень противные твари. Марк завел собаку и успокоился.

Они миновали городской театр. Зверей на Тхаре было немного, а вот камня — с избытком, и все здания, как общественные, так и жилые дома, строились капитально, из гранита, диорита, лабрадора и других пород. Театр, которым в Ибаньесе очень гордились, возвели из желтого, розового и белого мрамора. Теперь это была груда покрытых копотью развалин. Здесь, как в медицинском центре, под камнями виднелись скелеты и черепа, но маленькие, детские — вероятно, в момент атаки шел спектакль для ребятишек. Судорожно сглотнув, Марк отвернулся от этого жуткого зрелища и спросил:

— Вы патрулируете город?

— Да, регулярно.

— Зачем?

Пьер нежно погладил свой тяжелый лучемет.

— Ну чтобы жабам жизнь медом не казалась. Чтобы помнили: есть на Тхаре и другие хозяева. Они знают, где нас можно найти, и часто появляются в развалинах. В Ибаньесе, Китеже, Мэйне и прочих городах, даже на сгоревших фермах… От больших отрядов мы прячемся, мелкие уничтожаем. Это отвлекает внимание от Никеля и Северного.

— Среди убитых дроми попадаются крупные, с пятном на брюхе?

— Не припоминаю. Хотя… — Пьер прищурился. — Пожалуй, раз или два я видел что-то похожее. Фиолетовое пятно размером с ладонь, вот здесь? — Он приложил руку к животу.

— Да. Это зонг-тии, третье поколение. Их надо уничтожать в первую очередь, их, а не синн-ко. Получившие-Имя просто муравьи, без командиров с ними нетрудно справиться. Они…

Пьер окликнул Павла, велел остановиться и повернулся к Марку.

— Как ты говоришь? Зонг-тии, синн-ко? Это что за звери? Объясни!

Марк объяснил. Любая триба зеленокожих являлась огромной семьей, все члены которой были потомками зонг-эр-зонга или Старшего-над-Старшими, как назывался у дроми предок-Патриарх. Поколение, следующее за старейшиной, считалось главенствующим, первым в семейной иерархии и носило титул сидура-зонг, Большие-Старшие. Вторым и третьим поколениями были зонг-ап-сидура, Старшие-под-Большими, и зонг-тии, Старшие-с-Пятном, игравшие роль руководителей, а четвертое и более младшие поколения, очень многочисленные синн-ко или Получившие-Имя, выполняли функции работников и солдат, то есть просто пушечного мяса. Пятно появлялось у дроми примерно в возрасте двенадцати-четырнадцати лет как свидетельство половой зрелости, но потомство — причем в огромных количествах — производилось только кастами зонг-тии и зонг-ап-сидура. Последние завершали на пятом десятке жизненный цикл, и лишь немногие из них становились сидура-зонг, чья жизнь, как и жизнь Патриарха, продлялась искусственно. Кроме того, дроми, в отличие от гуманоидов, росли всю жизнь и, перебравшись из касты безмозглой молоди- халлаха в Получившие-Имя, уже были крупнее и сильнее физически, чем люди. В среднем их вес достигал ста килограммов, а у третьего и второго поколений — ста пятидесяти-ста восьмидесяти.

Пьер, задумчиво хмурясь, выслушал Марка, потом пробормотал:

— Вот оно как… Мы ничего об этом не знаем, ни в Западном штабе, ни в Восточном. На Тхаре специалистов по жабам не было и нет, а все наши библиотеки разрушены. Эти сведения… откуда они?

— Офицеры Флота проходят инструктаж, а десантники, вступающие в физический контакт с врагом, еще и особую подготовку, — объяснил Марк. — Кое-что мы о дроми знаем. Не так много, как хотелось бы, но кое-какие данные получены от тех, кто служил Защитником у лоона эо, и от сервов.

— И ты все это помнишь?

— Чего не помню, то есть в информблоке шлема.

Пьер озабоченно поджал губы.

— Я не сомневался, что ты, дружище, ценное приобретение. Когда мы тебя нашли и сунули в реаниматор, я отправил сокола в Западный штаб. Цендин хочет тебя видеть.

— Это какой же Цендин?

— Керк Цендин, инженер с рудника, член штаба. Завтра, пожалуй, отправлю тебя в Никель.

— Прежде надо шлем найти и спаскапсулу, — сказал Марк и махнул рукой Павлу. — Двигаемся дальше, камерад. Веди нас.

За зданием театра стояли руины жилых домов числом десятка два, а дальше простиралась пустошь, заросшая марсианской травой, очень подходившей к прохладному климату Тхара. Трава была голубовато-серая, в человеческий рост, и с севера это поле обрамляла чаща вековых сосен, кедров и елей, тоже генетически модифицированных когда-то для первой колонии на Марсе. Птиц, рыб, коз, овец и кое-каких мелких животных на Тхар тоже завозили из марсианских хозяйств и заповедников; вся эта немногочисленная живность была способна существовать и размножаться при низком содержании кислорода. До ее появления здесь не имелось ни птиц, ни млекопитающих, ибо эндемики Тхара были сухопутными или земноводными яйцекладущими тварями, близкими к ящерицам и змеям. Хотя если говорить о каменном дьяволе, то он скорее относился не к ящерицам, а к ящерам.

— Сюда, старшие, — произнес Павел. — Вот дорога, по которой мы шли.

Дорога, насколько помнилось Марку, вела в лес, к ручьям и водопадам, питавшим Лиловое озеро, и служила местом прогулок влюбленных. Сам он тут нагуляться не успел, отправившись в семнадцать лет на Землю, чтобы сменить майку и шорты на военный мундир. Четыре года в Академии, год стажировки и еще четыре года боевых действий — в это укладывалась вся его взрослая биография. В годы учения, до того как грянула война, его навещали отец и мать, но сестру с собой не брали — Ксения ждала его здесь, на Тхаре.

И, как выяснилось, ждала не только она, подумал Марк, озирая знакомый пейзаж. Тут следы огня и разрушений были незаметны, и Тхар казался ему прежним, таким, как помнилось в космосе и на Земле: бездонно глубокое фиолетовое небо, яркий маленький диск далекого солнца, голубая трава, мощные светло-коричневые стволы деревьев и их резные кроны на фоне низких серых облаков. Шел зеленый месяц, лето было в самом разгаре, температура — градусов двенадцать, но в своем легком комбинезоне Марк не ощущал ни холода, ни недостатка живительного газа — трудился его дыхательный имплант.