Айзек Азимов - Основание Страница 15

— Не забываем ли мы одно обстоятельство, господа?

— Какое? — раздраженно спросил Пирени.

— Что через месяц мы празднуем нашу пятидесятую годовщину.

Фара любил обыденные вещи говорить весьма торжественным тоном.

— Ну и что с того?

— И что в эту годовщину, — продолжал Фара, — откроется сейф Хари Сэлдона. Вы когда-нибудь думали о том, что может быть в этом сейфе?

— Не знаю. Обычные дела. Возможно, речь с поздравлениями. Не думаю, что следует придавать ему большое значение, хотя газета, — тут он поглядел на Хардина, который ухмыльнулся в ответ, — пыталась поднять очередную шумиху. Я этого не допустил.

— Ага, — сказал Фара. — Но, может быть, вы ошибаетесь, — тут он остановился и приложил свой палец к кончику носа. — Разве вас не удивляет, что сейф открывается в очень удобное время?

— В очень удобное время, — пробормотал Фулхам. — У нас хватает своих забот.

— Забот, более важных, чем послание от Хари Сэлдона? Не думаю.

Фара заговорил еще торжественнее, чем всегда, и Хардин задумчиво наблюдал за ним. К чему он все это вел?

— На самом-то деле, — со счастливой улыбкой продолжал Фара, — вы все, кажется, забываете, что Сэлдон был величайшим психологом нашего времени и что он был основателем нашего Основания. Вполне резонно допустить, что он использовал свою науку и определил вероятное течение истории на ближайшее время. если он это сделал, что, повторяю, очень вероятно, он безусловно нашел способ предупредить нас об опасности и, возможно указал на решение. Ведь он принимал создание Энциклопедии близко к сердцу.

Дух недоверия царил в атмосфере комнаты. Пирени пробормотал: — Не знаю, не знаю. Психология — великая наука, но… среди нас нет психологов. Мне кажется, что эти гадания основываются на шаткой почве. Фара повернулся к Хардину. — Скажите, разве вы не изучали психологию у Алурина? Хардин ответил почти с сожалением: — Да, хотя я не закончил курса. Устал от теоретических выкладок. Я хотел стать ученым психологом, но нам не хватало материала, поэтому я сделал лучшее, что мог — занялся политикой. Это практически одно и то же.

— Так что вы все-таки думаете о сейфе?

Хардин осторожно ответил: — Не знаю. Всю последующую часть заседания он не произнес ни слова — хотя речь шла вновь о канцлере из Империи.

На самом деле он даже не слушал их. В голову ему пришли новые мысли и одна у него понемногу прояснялась. Совсем немного. Разные события приводили к одному.

И ключом была психология. В этом он был уверен.

Он отчаянно пытался вспомнить теорию психологии, которую он когда-то учил и откуда он с самого начала почерпнул полезные сведения.

Такой великий психолог, как Сэлдон, мог с достаточной точностью рассмотреть человеческие эмоции и реакции, чтобы верно предсказать историческое развитие будущего.

А это означало… гм-гм-гм…

4

Лорд Дорвин взял щепотку табака. Он был длинноволос, тщательно завит, и два его белых локона, которые он холил своей рукой, были явно искусственными. Говорил он только сверхточными утверждениями и сильно при этом картавил.

В настоящее время у Хардина не оставалось времени придумать причину, по какой он мог ненавидеть благородного канцлера еще больше. Ах да, элегантные движения руки, которыми он сопровождал свои замечания, и снисхождение, с которым он выслушивал собеседника.

Но сейчас его, по крайней мере, нужно было найти. Лорд исчез вместе с Пирени полчаса тому назад.

Хардин ничуть не сомневался, что его собственное отсутствие во время представительных переговоров вполне устраивало Пирени.

Но Пирени видели в этом крыле здания и на этом этажа. Значит задание сводилось к простому открыванию каждой двери. Приоткрыв одну из них, он удовлетворенно хмыкнул и вошел в полутемную комнату. Профиль кудрявой прически лорда Дорвина на фоне освещенного экрана ни с чем нельзя было спутать.

Лорд поднял голову и сказал:

— А, Хардин. Вы, конечно, ищете нас?

Он держал в руках свою роскошную табакерку — полную безвкусицу по мнению Хардина — и когда он вежливо отказался, он взял щепотку табака и улыбнулся ему.

Пирени что-то проворчал, но на лице его ничего не отразилось.

Единственный звук, нарушающий тишину во время затянувшийся паузы, был щелчок закрываемой табакерки лорда. Затем он сунул ее в карман и сказал:

— Огромное достижение, эта ваша Энциклопедия, Хардин. это одно из самых великих свершений всего времени.

— Мы все так думаем, милорд. Однако, работа еще не завершена.

— Ну, я уверен, что тут нам бояться нечего. Не сомневаюсь, что такие умельцы, завершат работу в срок.

Он кивнул головой Пирени, который ответил восхищенным поклоном. Совсем как объяснение в любви, подумал Хардин.

— Я не жаловался на отсутствие умения, милорд, скорее на слишком большое умение, правда по другому вопросу, со стороны Анакреона.

— Ах, да, Анакреон.

Небрежный взмах руки.

— Я только что прибыл оттуда. Очень варварская планета. Это страшно не удобно, что людям приходиться жить здесь, не краю Галактики. Нет самых элементарных удобств для приличного человека, никакого комфорта, просто…

Хардин сухо перебил его:

— К сожалению, жители Анакреона имеют все, что им необходимо. Правда, лишь для того, чтобы воевать или вызывать разрушения.

— Верно, верно.

Лорд Дорвин выглядел раздраженным, возможно потому, что его перебили в середине предложения.

— Но мы собрались здесь не для того, чтобы заниматься делами. По крайней мере, не сейчас. Доктор Пирени, не покажите ли вы второй том? будьте любезны.

Свет померк и последующие полчаса Хардин мог вполне находиться на Анакреоне, потому что на него не обращали ни малейшего внимания. Книга на экране мало что значила, да он и не пытался вникнуть в ее смысл, но лорд Дорвин время от времени казался вполне по-человечески взволнованным. Хардин заметил, что в момент наивысшего возбуждения канцлер начисто перестал картавить.

Когда свет снова зажегся, лорд Дорвин сказал:

— Прекрасно, просто прекрасно. Вы случайно не интересуетесь археологией, Хардин?

— Что?

Хардин вздрогнул и переключился со своих мыслей на текущие события.

— Нет, милорд, не могу этого сказать. Я психолог по образованию и политик по окончательному своему решению.

— Ах! Несомненно, интересная наука. Сам я, знаете ли, — тут он втянул в себя гигантскую дозу табака, — увлекаюсь археологией.

— Вот как?

— Его светлость, — перебил Пирени, — великий знаток в этой области.