Пол Андерсон - Коридоры времени Страница 15

Краска залила ее лицо, шею и обнаженную юную грудь.

— Это я должна тебя благодарить, — прошептала она, опустив глаза.

Он оценивающе посмотрел на нее. Здесь не вели счет дням рождения, но Аури была такой тоненькой, в ее движениях было столько подкупающей игривости, что он думал — ей около пятнадцати. «В таком случае, — удивлялся он, — почему она до сих пор невинна? Другие девушки, замужние или нет, в еще более раннем возрасте наслаждались свободой самоанского типа».

Разумеется, ему и в голову не приходило ставить под угрозу свое положение здесь, связавшись с единственной оставшейся в живых дочкой хозяина дома, где он жил. Еще важнее была честь — и, конечно, стеснительность. Он уже отверг несколько предложений, исходивших от слишком, по его мнению, молодых: у них было достаточно старших сестер. Невинность Аури показалась ему нежным ветерком, прилетевшим с кустов боярышника, цветущего позади ее дома.

Надо признать, он испытывал некоторое искушение. Аури была очень хорошенькой: огромные голубые глаза, усыпанный веснушками курносый нос, мягкая линия рта, распущенные девичьи волосы, льняными волнами ниспадающие на плечи из-под венка из первоцвета. И она столько времени проводила в деревне рядом с ним, что было прямо неловко. Но тем не менее…

— Тебе не за что благодарить меня, Аури, — сказал Локридж. — Ты и твои близкие ко мне добры больше, чем я заслуживаю.

— О нет, есть за что, и много за что! — пылко возразила она. — Ты даешь мне счастье.

— Как это? Я ничего не сделал.

Она переплела пальцы и вновь опустила глаза. Объяснение было для нее таким трудным, что он пожалел, что задал вопрос, но не мог придумать, как ее остановить.

История была простая. У Тенил Оругарэй девственница считалась священной, неприкосновенной. Но когда она сама чувствовала, что время ее пришло, она называла мужчину, который должен был посвятить ее в женщины на празднике весеннего сева, — чувственный и жуткий обряд. Избранник Аури утонул в море за несколько дней до этого события. Ясно было, что Силы разгневаны, и Мудрая Женщина приняла решение, согласно которому Аури должна была не только пройти очищение, но и оставаться в одиночестве, пока проклятие не будет каким-либо образом снято. Это произошло больше года назад.

Это было серьезной проблемой для ее отца (или, во всяком случае, главы семьи: об отцовстве у Тенил Оругарэй можно было только гадать), а также, поскольку он был вождем, и для всего племени. Хотя в совете могли заседать лишь женщины, имеющие внуков, по существу оба пола пользовались одинаковыми правами, а наследование осуществлялось по материнской линии. Если Аури умрет бездетной, что станется с наследством? Что касается ее самой, то нельзя сказать, что ее открыто сторонились, но в течение целого горького года она почти совсем не принимала участия в общих делах.

Когда появились приезжие, принеся с собою невиданные чудесные вещи, некоторые из которых они преподнесли в качестве подарков, это сочли знамением. Мудрая Женщина разложила буковые щепки в полумраке своей хижины и подтвердила, что это действительно так. Великие и непознанные силы вселились в Сторм и ее (Ее?) Слугу Малькольма. Оказав честь дому Эхегона, они изгнали зло. Сегодня, когда Малькольм не побрезговал отправиться на эти вечно коварные воды вместе с Аури…

— Ты не можешь остаться? — с мольбой обратилась она к нему. — Если бы ты оказал мне честь следующей весной, я была бы… больше чем женщиной. Проклятие обернулось бы для меня благословением.

Щеки его горели.

— Мне очень жаль, — ответил он как можно мягче. — Но мы не можем ждать, нам нужно отправиться с первым же судном.

Она опустила голову, закусив губу своими белыми зубками.

— Но я непременно прослежу, чтобы запрет был снят, — пообещал он. — Завтра я побеседую с Мудрой Женщиной. С нею вместе, я уверен, мы найдем выход.

Аури смахнула слезу и неуверенно улыбнулась ему.

— Спасибо. Все-таки мне бы очень хотелось, чтобы ты мог остаться — или вернуться весной. Но если ты возвращаешь мне жизнь… — Она с трудом сдержала рыдания. — Нет слов, чтобы поблагодарить тебя за это.

Как просто стать богом.

Стараясь успокоить ее, он перевел разговор на хорошо знакомые ей предметы. Она так удивилась, что его интересует гончарное дело — оно считалось женским ремеслом, — что совершенно забыла о своих бедах, тем более что она считалась искусной в выделке красивой посуды, восхищавшей Локриджа. Это заставило ее вспомнить сбор янтаря.

— Когда после бури, — Аури прерывисто дышала, глаза ее горели, — мы всем народом выходим на дюны собирать то, что море выбрасывает на берег… О, это веселое время! А рыба, а устрицы, которых мы жарим! Почему бы тебе не вызвать бурю, пока ты здесь, а, Малькольм? Ты бы тоже повеселился. Я покажу тебе место, где чайки едят прямо из рук, мы будем плавать в бурунах, искать обломки и… и все остальное!

— Боюсь, что погода не в моей власти, — сказал Локридж. — Я всего лишь человек, Аури. Да, я владею кое-какими силами, но не слишком большими.

— Я думаю, ты можешь все.

— Ммм… этот янтарь. Вы ведь собираете его в основном на продажу, да?

Она кивнула светловолосой головой.

— Он нужен жителям внутренних районов, и народу, что живет за западным морем, и корабельщикам с юга.

— А кремневыми изделиями вы тоже торгуете? — Ответ ему был известен: он провел не один час, наблюдая за работой мастера. Осколки сыпались с его каменной наковальни на кожаный передник; искры, запах серы и густой звон ударов, — и вот под узловатыми старческими руками создается прекрасная форма… Локридж, однако, хотел поддержать легкую беседу. Так приятно было слышать смех Аури.

— Да, инструменты мы тоже продаем, но только во внутренние районы, — ответила она. — А если судно придет не в Авильдаро, а в другое место, можно мне будет поехать с тобой посмотреть?

— Ну… конечно. Если никто не будет против.

— Я бы хотела поехать с тобой на юг, — сказала она задумчиво.

Он представил ее на Критском невольничьем рынке, или — недоумевающую, растерявшуюся — в его собственном мире машин и вздохнул.

— Этого никак нельзя. Хотя мне очень жаль.

— Я знала это. — Голос ее был спокоен, в нем не было и следа жалости к самой себе. В неолите человек привычно принимал неизбежное. Даже долгая изоляция Аури под сенью обрушившегося на нее гнева богов не лишила ее способности радоваться.

Локридж посмотрел на девушку. Аури сидела, гибкая и загорелая, опустив руку в булькающую воду. Какая судьба ее ждет? История забудет клан Тенил Оругарэй; от него останется разве что несколько реликтов, извлеченных из болота; задолго до того она обратится в прах, а когда не станет ее внуков — если она проживет достаточно долго, чтобы их иметь, в этом мире диких зверей и не менее диких людей, бурь, наводнений, неизлечимых болезней и неумолимых богов, — навсегда угаснет последняя память о ее нежности.