Кейт Лаумер - Миры империума Страница 15

Бейл держал пистолет в вытянутой руке, не сводя с меня глаз. Он с легкостью мог бы меня убить, но это было бы нарушением кодекса. Пистолет в его руке дрожал: он никак не мог решиться, куда целиться. Ему было явно не по себе.

Пистолет замер и вновь подскочил. Раздался негромкий выстрел. Я понял, что Бейл целится в ногу, потому что был достаточно близко, чтобы видеть наклоненное дуло.

Он отступил на шаг и поднял пистолет повыше. Значит, собирался нарушить правила. Неверный выстрел, промах — мало ли чем можно объяснить свою ошибку. При этой мысли я напрягся.

Следующего выстрела я не услышал. Ощущение было такое, будто меня ударили бейсбольной битой по боку. Я споткнулся, стал задыхаться, но устоял на ногах, ощущая жгучую боль повыше бедра.

Оставалось всего метров шесть… Я перевел дух.

Бейл плотно сжал губы, на лице было замешательство. Он прицелился мне в ноги и сделал два выстрела подряд. Одна пуля зацепила носок правого ботинка, другая попала в землю. Я подошел почти вплотную к противнику. Хотел что-то сказать, но не мог. Все, на что я был способен, так это сдерживать себя. Неожиданно Бейл отступил на шаг, поднял пистолет и прицелился мне в грудь, нажав на курок. Раздался слабый щелчок. Бейл удивленно посмотрел на свой пистолет.

Я швырнул пистолет ему под ноги, сжал кулак и со всего размаха ударил его в челюсть. Он покачнулся, а я зашагал навстречу Герману, Рихтгофену и спешащему ко мне врачу.

— Боже праведный, — Герман, задыхаясь, схватил мою руку и стал жать. — Трудно в это поверить.

— Больше унизить инспектора Бейла, чем это сделали вы, невозможно, — сказал Рихтгофен, сверкая глазами. — Полагаю, вы научили его вас уважать!

Ко мне протиснулся врач.

— Господа, позвольте осмотреть рану.

Мне подставили табурет, и я с благодарностью на него опустился.

По просьбе врача я вытянул ногу.

Надрезая одежду и кожу, врач вскрикивал и ворчал, видимо наслаждаясь своим искусством. Возможно, он был романтиком.

Я открыл глаза. Ко мне приближалась Барбро. Солнечные лучи играли в ее золотых волосах.

— Герман, — обратился я к Берингу, — мне надо немного поспать, но прежде всего я должен сказать, что согласен выполнить ваше поручение. В благодарность за то, что немного позабавился в вашем мире.

— Спокойно, Брайан, — сказал подошедший Рихтгофен, который улаживал какие-то дела с секундантами Бейла. — Сейчас нет нужды думать об этом.

— И все же я хочу, чтобы вы знали — я согласен! Барбро склонилась надо мной:

— Брайан, вы не очень тяжело ранены? Она была явно встревожена.

Я улыбнулся и взял ее руку.

— Наверняка вы уверены, что ранен я случайно. Бывают дни, когда я то и дело расшибаюсь. Видимо, они наступили…

Она сжала мою руку и опустилась на колени.

— Вам, должно быть, очень больно, раз вы шутите, — произнесла она с горечью. — Этот Бейл явно свихнулся. — Она обратилась к врачу: — Помогите ему, доктор Блюм.

— Вы счастливчик, полковник, — пробурчал врач, тыча мне пальцем в рану. — Ребро не повреждено. Через несколько дней останется небольшой шрам и синяк на память.

— Помогите мне, дорогая, — попросил я Барбро. Беринг подставил плечо, чтобы я смог опереться, и сказал:

— Вам сейчас нужно хорошенько выспаться.

Глава VII

Я попробовал расслабиться в своем кресле в тесной кабине шаттла. Оператор склонился перед узким освещенным пультом, внимательно всматриваясь в шкалы приборов и щелкая тумблерами на панели, напоминавшей миниатюрную счетную машину. Беззвучная вибрация наполняла воздух, проникая до мозга костей.

Я заерзал, пытаясь найти более удобное положение. Шея и бок снова заныли. Разрозненные фрагменты бесконечного инструктажа последних десяти дней пронеслись в моей памяти. Имперской разведке не удалось раздобыть материалы о маршале Байарде в нужном количестве. Однако их было больше, чем мог воспринять мой мозг. Я надеялся, что сеансы гипноза каждую ночь в течение недели во время сна введут в мой мозг необходимые знания и, когда потребуется, они сами выскочат.

Байард был тайной даже для своих приближенных. Его редко видели, в основном только на экранах, которые имперские разведчики считали чем-то вроде рисовальных аппаратов. Я пытался объяснить, что телевидение широко распространено в моем мире, но они так и не поняли этого.

Последние три ночи мне дали хорошо выспаться. Каждый день я по часу занимался тщательно отобранными для меня физическими упражнениями. Раны у меня почти зажили. Я был и физически, и морально готов к рискованному делу и хотел поскорее за него взяться. От разговоров я просто устал.

Я проверил свою экипировку. На мне был военный сюртук, точь-в-точь такой, как на парадном портрете Байарда. Портрет был поясной, и брюк мы не видели. Тогда я предложил сшить брюки такого же цвета, как и сюртук.

Ордена и ленты не нацепили, как показано на снимке. Не думаю, что он их носит в обычной домашней обстановке. По этой же причине воротник был расстегнут и галстук ослаблен.

Меня кормили одними тощими бифштексами, чтобы я немного похудел. Парикмахер каждое утро и вечер делал мне интенсивный массаж головы и не велел ее мыть, чтобы стимулировать рост волос и сделать прическу такую, как на снимке.

К поясу пристегнут был сетчатый подсумок, в который поместили передатчик. Пусть будет на виду, решили мы, все равно его никуда не запрячешь. Микрофон был вставлен в широкие позументы на моих отворотах. В довершение ко всему меня снабдили толстой пачкой ассигнаций НД государства.

Я осторожно шевельнул правой рукой, чувствуя присутствие сжатой пружины, которая может выбросить в мою руку пистолет размером со спичечную головку, правда при определенном изгибе запястья.

Это маленькое оружие было настоящим смертоносным чудом. Формой оно напоминало морской камешек, такое же серое и гладкое. На земле его невозможно было бы обнаружить, что было для меня очень важно в экстремальной ситуации.

В глубь рукоятки оружия уходил спиральный канал толщиной не более волоса. Сжатый газ, заполняющий узкую камеру, служил и источником энергии, и аналогом пули. При нажатии крохотный шарик сжиженного газа выстреливался с огромной начальной скоростью. Будучи освобожденным от сдерживающих стенок дула, изготовленного из очень прочного сплава, бусинка мгновенно расширялась до размеров кубического фута. Результатом был почти бесшумный взрыв, способный за счет ударной волны пробить броню в сантиметр толщиной или убить человека на расстоянии трех метров.