Филип Фармер - В свои разрушенные тела вернитесь Страница 15

Бартон перестал работать, как только американец скрылся из виду. Он мог бы срезать еще полосы и рассечь туловище, чтобы вынуть внутренности. Но сейчас он не мог ничего сделать для того, чтобы сохранить кожу и кишки. Может быть, кора вот этих, похожих на дуб деревьев, содержит танин, который можно использовать вместе с другими материалами для дубления свежесодранной человеческой кожи. Но к тому времени, как он приготовит все необходимые материалы, эти полосы сгниют. И все же, он не зря потерял время. Была доказана эффективность каменных ножей, и он восстановил в памяти знания о человеческой анатомии. Когда он был юношей и жил в Пизе, Ричард Бартон и его брат Эдвард дружили с итальянцами, студентами-медиками университета. Оба молодых Бартона многое почерпнули из этой дружбы, и ни один из них не ослаблял впоследствии интереса к анатомии. Эдвард стал хирургом, а Ричард посетил кучу лекций, как публичных, так и частных. Он очень часто присутствовал на публичных вскрытиях в Лондоне. Но позабыв многое из того, чему он когда-то учился, он начал действовать по принципу «познавать никогда не поздно».

Стемнело. Солнце спряталось за выступом горы. Бледная тень пала на его лицо, и в течение нескольких минут вся долина погрузилась в сумерки. Но небо еще довольно долго было ярко-голубым. Ветерок продолжал дуть все с той же силой. Пропитанный влагой воздух стал немного прохладней. Бартон и неандерталец оставили тело и двинулись на голоса остальных членов группы. Все собрались возле камня для чаш, о котором говорил Бронтич. Бартона заинтересовало, имеются ли еще такие же камни у подножия горы? На этом камне, однако, не было чаши в центральном отверстии. Возможно, это означало, что он еще не готов к действию. Но Бартон отверг эту мысль. Скорее всего те, кто сооружал эти камни, поместили чашу в центральное углубление только у грибов возле реки. Так как знали, что воскресшие сначала воспользуются именно ими. К тому времени, когда они разыщут отдаленные от берега камни, они уже будут знать, как ими пользоваться.

Чаши были установлены в углубления, образующие внешнюю окружность. Их владельцы стояли или сидели вокруг, переговариваясь между собой, хотя все их помыслы были устремлены к чашам. Все ждали, когда же — если это вообще произойдет — возникнут голубые языки пламени. Почти все разговоры сводились к тому, что они очень проголодались. Некоторые предавались размышлениям о том, как они сюда попали, кто поместил их сюда, кто эти существа и какие планы у них в отношении людей. И только совсем немногие говорили о своей жизни на Земле.

Бартон уселся под развесистыми ветвями железного дерева, толстый черный ствол которого был весь покрыт наростами. Он чувствовал себя усталым, как и все остальные, кроме, может быть, Казза. Пустой желудок и натянутые как струны нервы не давали возможности вздремнуть, хотя тихие голоса и шелест листьев склоняли ко сну… Ложбина, в которой собралась группа, была образована склонами четырех холмов, поросших деревьями. Хотя здесь было немного темнее, чем на вершинах холмов, но зато несколько теплее. Через некоторое время, когда сумерки еще более сгустились и усилился холод, Бартон организовал бригаду на поиски дров для костра.

Пользуясь ножами и топорами, они срезали большое количество бамбука и собрали несколько охапок травы. С помощью своей «зажигалки» Бартон разжег костер. Но поскольку собранного должно было хватить для поддержания огня на всю ночь, костер был не слишком велик. И все же игра пламени на сухом бамбуке успокаивающе действовала на нервы.

Внезапно раздавшийся взрыв заставил всех подскочить от испуга. Некоторые женщины закричали. Занятые костром, они совсем забыли о камне для чаш. Бартон обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как голубые языки пламени взметнулись почти на двадцать футов ввысь. Даже с расстояния десятка ярдов от камня Бартон ощутил тепло от разряда.

Затем грохот прекратился, и все уставились на чаши. Бартон первым вскочил на камень. Большинство не отважилось подойти к камню сразу же после исчезновения огня. Он поднял крышку своей чаши, заглянул внутрь и завопил во все горло от восторга. Другие тоже стали залезать на камень и открывать чаши. Примерно через минуту они сидели возле костра и быстро ели, время от времени вскрикивая и показывая друг другу, что они обнаружили. «После всего случившегося дела не так уж и плохи». Похоже, эта мысль вертелась в голове у каждого. Те, что были в ответе за все случившееся, видимо, приняли на себя все заботы об их хлебе насущном.

Еды было вдоволь, даже несмотря на то, что они постились целый день или, в изложении Фригейта, «вероятно, постились добрую половину вечности». При этом он имел в виду, что неизвестно сколько времени прошло между 2008 годом н. э. и сегодняшним днем. Этот мир не мог быть создан за один день, а подготовка человечества к Воскрешению определенно отняла больше семи дней. Конечно, если все это произведено с помощью науки и техники, а не каким-нибудь сверхъестественным образом.

Чаша Бартона принесла ему: кусок жареного мяса величиной с добрую ладонь, небольшой черный хлебец, масло, картошку с подливкой, салатные листья с незнакомым, но восхитительным вкусом. Вдобавок, там еще была полуфунтовая кружка отличного виски и еще одна маленькая чашечка с четырьмя кубиками льда.

Было и еще многое. Из-за полной неожиданности один предмет казался восхитительнее другого. Небольшая трубка, вырезанная из шиповника. Кисет с табаком. Три сигары. Пластиковая пачка с десятью сигаретами.

— Без фильтра! — воскликнул Фригейт.

Была также маленькая коричневая сигарета, понюхав которую Бартон и Фригейт одновременно воскликнули:

— Марихуана!

Алиса, вынимая маленькие металлические ножницы и черную расческу, произнесла:

— Очевидно, наши волосы отрастут. Иначе зачем эти вещи! Вы не поверите, но я так рада! Но… неужели они… на самом деле ждут от меня, что я буду пользоваться этим?

Она держала в руках тюбик ярко-красной губной помады.

— Или я! — засмеялся Фригейт, рассматривая точно такой же предмет.

— Они в высшей степени практичны, — заметил Монат, вертя в руках пакет туалетной бумаги. Затем он вытащил круглое зеленое мыло.

Бифштекс Бартона был очень сочным, хотя он предпочитал более прожаренное мясо. С другой стороны, Фригейт пожаловался на то, что мясо у него оказалось пережаренным.

— Очевидно, эти чаши содержат меню, не учитывающее вкусы и привычки каждого, — сказал Фригейт. — Поэтому мужчинам досталась помада, а женщинам — трубки. Это массовое производство!

— Два чуда в один день, — сказал Бартон. — То есть, можно ли это назвать чудесами? Я предпочитаю рациональное объяснение и намерен получить его. Я не думаю, что сейчас кто-нибудь может рассказать мне, каким образом нас воскресили. Но, наверное, люди из двадцатого века имеют мало-мальски сносную теорию, объясняющую хоть приблизительно волшебное появление всех этих предметов в пустом контейнере?