Юрий Петухов - Круговерть Страница 15

Она торопливо запахнулась еще раз - пуговиц как не было.

- А и черт с ним! - Зинка мигом откупорила бутылку портвейна, разлила по стаканам, выпила, не дожидаясь остальных, сделала звук в проигрывателе погромче и сказала, махнув рукой, так, что полы халата совсем разлетелись и открытая тяжелая грудь заходила ходуном. - Давайте-ка плясать! Или на это уже не способные?

Витюня скосился на свой стакан, будто не слыша призыва. И получил в ответ презрительный, брезгливый взгляд хозяйки. Зинка направилась прямиком к Николаю. Он сидел как завороженный, не в силах оторваться от этого колышущегося тела. Стакан все же отставил в сторону. Встал. Мягкие руки обволокли его шею, плечи.

- Ну как, мой милый?

Николай молчал. От всей его былой уверенности в отношениях с женщинами не осталось и следа.

Зинка обволакивала его все сильнее.

- Мужикам без баб - тоска, - слюнила она в ухо, - ну а нам и вообще в петлю впору. Ты не гляди на Витюню, хрен с ним.

Ее руки становились настойчивей.

- Погоди. - Николай на долю минуты вырвался из объятий, отхлебнул половину из своего стакана и вновь прильнул к женщине.

Халатик с нее к той поре окончательно слез. А в глазах появилась мольба. И вдруг Николай понял, что это не только пьяная блажь. Она хотела тепла, настоящего мужицкого тепла. И как раз в эту минуту он подумал - а почему бы и нет?!

- Выйди! - сказал он Витюне.

Тот оторвался не сразу, не спеша прихлебывая свое пойло.

- Тоже мне цаца нашлась, не помешаю.

- А ну рви когти отсюда! - взбеленилась Зинка и вдруг успокоилась, глядя восторженными глазами на Николая. - Зайдешь через полчасика.

Витюня нехотя побрел к двери, озираясь на остаток в бутылке.

Очнулся Николай в кресле. Времени, наверное, прошло уже довольно-таки много. Это было видно по солнцу, проглядывавшему сквозь ветви приземистых деревьев за окном. Он долго не мог понять, где находится. Тело ломило, в голове стоял звон, заглушавший все на свете. Николай с силой потер переносицу, удивленно поглядел на свои исцарапанные, грязные руки.

Память путала все: что было сегодня? что вчера? Он даже пугался скосить глаз в глубь комнаты, опасаясь чего-то такого, чего не переживет. Лишь одно знал Николай твердо, будь то сегодня, будь хоть неделю назад, а то и год, - в переделки он никогда не встревает. Никогда, в каком бы состоянии ни был! Вот Витюня, тот другое дело. Но Витюня мастак из них выкручиваться, прямо талант. А синяки да шишки для него ничто. Но разве дело было в Витюне, по сути, Николаю на него было плевать, он повернул голову.

Сразу вернулась память, от сердца отлегло, но и стало вместе с тем малость тоскливо. Все было безразлично и неинтересно, кроме боли, засевшей в голове, и слабости во всем теле. Все!

На диванчике, в уголке комнатушке, лежала Зинка. Как он ее оставил, так и лежала - в чем мать родила. Она спала, постанывая во сне. Разлохмаченная, какая-то обрюзгшая и еще более старая, потрепанная, чем каких-то несколько часов назад. Рядышком пристроился бочком Витюня. И осторожно, боясь разбудить, шарил ладонями по ее телу. Он не замечал, что Николай проснулся, да и навряд ли это смутило бы его. Витюня был увлечен. Он сопел, пыхтел, обливался потом, стараясь ухватиться сразу за все, за что только можно, вжаться в спящую бабу всем телом. И тут Николаю стало его жалко. Он понял, что приятель на большее и не способен. А он-то его считал почти всемогущим.

Вся эта возня продолжалась бы еще долго, если бы не Витюнин внушительный вес. Он явно переборщил со своими ласками спящая проснулась.

- И-и-и, - непонимающе проверещала она, тихо, будто в удивлении случайном. - А ну-у!!

Слов Зинке явно не хватало. Но возмущение ее захлестнуло. Это было видно по быстро, отрывисто вздымающейся груди.

Она отпрянула к валику у стенки, поджала колени.

Витюня моментально сел подальше, но совсем дивана не покинул. Молчание длилось с полминуты.

Николай щурил глаза, показывая, будто он ничего не видит, спит. Но все кончилось довольно скоро.

- У, мерин! - вырвалось какое-то злобное, не же некое. В воздухе мелькнула голая, толстая нога. И пятка впечаталась Витюне под тот же самый злополучный левый глаз. Он повалился на спину, вцепившись руками в подушку.

- Пошел вон, падаль!

Лицо кричавшей было искажено гримасой дикой злобы.

- Ну, чего ты, в натуре? - только и успел выдавить Витюня, скрываясь за дверью. Тон его был обиженный, жалобный.

Зинка уселась на диване, широко расставив ноги и уперевшись в них локтями. Лицо ее покрывали красные пятна. Николая она будто и не замечала.

И он затаился. Выжидал, что же будет, напрягаясь до дрожи. Однако гнев Зинкин был обращен только на Витюню.

- Вот всегда так, - проговорила она жалобно. Что именно "всегда так", Николай не понял, а переспрашивать ке решился. Одеваться Зинка, по-видимому и не собиралась. Она отошла к столу. Села за него и откуда-то из-под низу достала бутылку, пустую на треть.

- Ну, за приятное знакомство? - улыбнулась криво.

Молча выпили.

Николай не знал, куда ему деваться. Мало того, что он был не в себе от выпитого прежде, но он к тому же совершенно не мог заставить себя смотреть на эту нахально развалившуюся бабу. Не мог, и все тут, хотя совсем недавно лежал рядом и даже, помнится, шептал что-то ласковое.

- Ну ничего, ничего, - сказала она, - не сразу к дружке дружка притирается.

В этих словах послышалось что-то зловещее, то, чего Николай не хотел, то, за что уже корил себя. Он не желал ее видеть больше никогда! Однако вино выпил и сказал полувопросительно, срывающимся тенорком:

- Ну, я пошел?

Робко встал, не оглядываясь, двинулся вперед. Она его проводила до прихожей, по-прежнему голая, размякшая, с тоскливо-измученным лицом. И уже там в прихожей, Николай понял, что хоть и училась она в той же школе на класс моложе, сейчас она была старше его, намного старше.

- Ох и обрыдло все, надоело, - запричитала она в дверях, - удавиться мало! За что, за что, господи, наказание мне, черт бы вас всех побрал!

Витюня ждал у подъезда. И это оказалось очень кстати Николаю была нужна помощь. Мало-помалу, но за день спиртного набралось с лихвой, и он уже не очень ясно представлял себе сейчас дорогу к дому.

- Это ты? - бессмысленно пролепетал он.

- А кто же, ну даешь!

Витюня вел себя так, будто у Зинки ничего не произошло. "Непробиваемый, - смутно подумалось Николаю, - как же ему хорошо, все нипочем".

Они поплелись, раскачиваясь из стороны в сторону, спотыкаясь, стараясь держаться в темноте. Солнце уже село. Но фонари не включали. На улице сгущались сумерки, и только в прогалах между деревьями высвечивалось тусклое, постепенно темнеющее небо.