Майкл Крайтон - Восходящее солнце Страница 15

«Прекрасно», сказал Коннор, когда мы поднимались по ступенькам входа.

«Как раз то, что они любят.»

«Кто чего любит?»

Мы вошли в вестибюль, который подновили в самом мягком калифорнийском стиле: пастельные обои с цветочным рисунком, пухлые кушетки, дешевые керамические лампы и хромированный кофейный столик. Единственное, что отличало его от сотен других вестибюлей многоквартирный домов, был столик охранника в углу, где крупно скроенный вахтер-японец с явно враждебной миной поднял глаза от комиксов. «Что надо?»

Коннор показал свой значок и спросил, где квартира Черил Остин.

«Я предупрежу о вас», сказал вахтер и потянулся к телефону.

«Не беспокойтесь.»

«Нет. Я предупрежу. Может быть, у нее сейчас компания.» «Я уверен, что нет», сказал Коннор. «Коре-ва кейсацу-но шигто-да.» Он сказал, что мы по официальному полицейскому делу. Вахтер скованно поклонился. «Киуго шиту.» Он вручил Коннору ключ.

Мы прошли через вторую стеклянную дверь и двинулись по ковру коридора. В конце коридора стояли небольшие лакированные столики и при всей своей простоте интерьер был неожиданно элегантен.

«Типично по-японски», с улыбкой сказал Коннор. Я подумал: изношенное псевдо-тюдоровское многоквартирное здание в Вествуде? Типично по-японски? В комнате слева я услышал слабые звуки рэпа: последний хит Хаммера.

«Потому что внешнее не дает ключ к внутреннему», объяснил Коннор. "Это фундаментальный принцип японского мышления. Внешний фасад ничего не выдает – в архитектуре, в человеческом лице, во всем. И так было всегда.

Посмотрите на старые дома самураев в Такаяма или в Киото. По внешнему виду ничего нельзя сказать."

«Это японское здание?»

«Конечно. Иначе почему вахтером японец, который едва говорит по-английски? И он – якудза. Ты, наверное, заметил татуировку?» Я не заметил. Якудза – это японские гангстеры. Я не знал, что якудза бывают здесь, в Америке, и сказал это.

«Ты должен понять», сказал Коннор, «что существует теневой мир – здесь в Лос-Анджелесе, в Гонолулу, в Нью-Йорке. Большую часть времени мы не догадываемся о его существовании. Мы живем в нашем упорядоченном американском мире, ходим по нашим американским улицам и не замечаем, что прямо рядом с нашим миром есть второй мир. Очень молчаливый, очень скрытный. Наверное, в Нью-Йорке ты мог видеть японского бизнесмена, выходящего из двери без номера, и сам бросал взгляд внутрь. Наверное, ты слышал о небольшом баре-суши в Лос-Анджелесе, где выписывают счет по двенадцать сотен долларов на человека, токийские цены. Они не упомянуты в путеводителях. Они не являются частью нашего американского мира. Они – часть мира теневого, доступного только японцам.»

«А это место?»

«Это беттаку. Любовная резиденция, где содержатся любовницы. А вот и квартира мисс Остин.»

Коннор открыл дверь ключом вахтера и мы вошли внутрь.

Это была секция с двумя спальнями, обставленная дорогой громадной арендованной мебелью в пастельных розовых и зеленых тонах. Картины маслом на стенах тоже были арендованы, метка на одной из рам гласила: «Аренда Бройнера». Кухонная стойка стояла пустой, если не считать кувшина с соком. В холодильнике оказался только йогурт и банки Диет-Коки. Диваны в гостиной выглядели, словно никто на них не садился. На кофейном столике валялся альбом портретов голливудских звезд и стояла ваза с засохшими цветами. Вокруг стояли пустые пепельницы.

Одна из спален была превращена в берлогу с диваном, телевизором и стойкой для упражнений в углу. Все новое с иголочки. На телевизоре еще сохранялась наклейка в уголке экрана: «цифровая настройка». Ручки на велотренажере были в пластиковых оболочках.

В главной спальне я, наконец, обнаружил некоторый человеческий беспорядок. Одна дверца зеркального шкафа стояла открытой и на постель были брошены три дорогих вечерних платья. Очевидно, она пыталась решить, что же надеть. На туалетном столике стояли бутылочки духов, лежало брильянтовое ожерелье, золотые часы Ролекс, фотографии в рамках и пепельница с окурками ментоловых сигарет «Милд Севен». Верхний ящик шкафа с трусиками и нижним бельем был наполовину открыт. Я увидел ее паспорт, засунутый в угол, и пролистал его. В нем была виза в Саудовскую Аравию, виза в Индонезию и три въездные печати в Японию.

Стерео в углу еще было включено, из плейера торчала лента. Я вдвинул ее и запел Джерри Ли Льюис: «Ты треплешь мои нервы, трясешь мои мозги, я еду, как безумный, хотя не видно ни зги…» Техасская музыка, слишком древняя для такой молодой девушки. Но, может быть, ей нравились золотые старые записи. Я снова повернулся к шкафу. Несколько цветных увеличенных снимков в рамках показывали Черил Остин смеющейся на каком-то азиатском фоне – красные ворота святилища, церемонный садик, улица с серыми небоскребами, вокзал. Похоже, снимки были сделаны в Японии. На большинстве снимков Черил была одна, но на нескольких рядом находился пожилой японец в очках и с редеющей прической. Последний кадр показывал ее где-то, что выглядело американским Западом. Черил стояла возле пыльного грузовичка-пикапа и улыбалась рядом с хрупкой женщиной в солнечных очках, похожей на бабушку. Пожилая женщина не улыбалась и, казалось, испытывала неловкость. Рядом со шкафом стояли на торцах несколько свернутых громадных бумажных труб. Я развернул одну. Это был плакат, где Черил в бикини улыбалась и поднимала бокал пива Асахи. Все надписи на плакате были на японском. Я вошел в ванную.

Я увидел пару джинсов, брошенных в угол. Белый свитер, скомканный на полке. Влажное полотенце на крючке возле душа. Капли воды на полу. Электрозавивка, выдернутая из сети. За раму зеркала заткнуты фотографии Черил, стоящей с другим японцем на пирсе Малибу. Этому было лет тридцать пять и он был красив. На одной фотографии он фамильярно обнимал ее за плечи. Я четко видел шрам на его руке.

«Бинго», сказал я.

Коннор вошел в ванную. «Нашел что-нибудь?»

«Наш человек со шрамом.»

«Хорошо.» Коннор внимательно изучил снимок. Я рассмотрел беспорядок в ванной комнате. Грязь вокруг раковины. «Знаете», сказал я, «что-то беспокоит меня в этом месте.»

«Что же?»

«Я понимаю, что она прожила здесь недолго. И понимаю, что все арендовано… и все-таки… не могу отделаться от ощущения, что комната имеет искусственный вид. Но не совсем понимаю, почему.» Коннор улыбнулся. «Очень хорошо, лейтенант. Она действительно имеет искусственный вид. И для этого есть причина.» Он вручил мне фотографию с Поляроида. На ней была ванная комната, где мы стояли. Джинсы, брошенные в угол. Висящее полотенце. Завивалка на полке. Снимок был сделан ультра-широкоугольной камерой, которая все искажает.