Адам-Трой Кастро - Убежище Страница 15

Возможно, они тоже были в отчаянии, но в конце концов предложили ему разделить это бремя.

Эту фразу я ощутила на вкус почти как яд. Но я почти договорила. Прикусила губу и продолжила. Теперь уже немного осталось:

— Не знаю, долго ли пришлось его уговаривать, но раз он уже был на грани причинения вреда или себе, или аль-Афигу, вполне возможно, что и недолго. Он даже мог воспринять это предложение как дар небес. В итоге он согласился, и они совершили все нужные процедуры.

Кстати, именно поэтому рассказы Гарримана обо всех их переживаниях еще на стадии отдельных личностей относятся к событиям самых первых дней: поскольку аль-Афиг издевался над ним ежедневно, у Гарримана ушло немного времени, чтобы сломаться, а для Дияменов — понять, что другой альтернативы нет.

Я вздохнула и попробовала высказать следующую мысль как научную теорию:

— А теперь о самом печальном: с их стороны это, скорее всего, была попытка избежать насилия. Вероятно, Диямены подумали, что новая личность, которой они станут, окажется достаточно сильной, чтобы удержать в себе ярость Гарримана. Но они ошиблись. — Мой голос дрогнул. — Гарриман-одиночка выплескивал весь гнев в припадках ярости. Он мог и вовсе не поддаваться страстному желанию к насильственным действиям. Возможно, новая личность, состоящая из Гарримана и Дияменов, стала более уравновешенной на эмоциональном уровне, но она таила в себе и накопившееся возмущение Дияменов, а после слияния возросла и их личная инициатива. По отношению к аль-Афигу такая комбинация могла обернуться только катастрофой.

Уже совместно они решили, что все еще ненавидят аль-Афига настолько, чтобы желать его смерти.

И будучи вместе они поддались навязчивой идее убить его.

Для комбинированной личности все могло начаться на уровне мрачной, но утешительной фантазии, однако это не сработало, когда эта личность больше была не в силах сопротивляться порыву убийства. И по сути неважно, что лишь тело Гарримана физически присутствовало на станции во время совершения преступления или что Диямены работали вне станции, случайно или преднамеренно создав себе алиби, которое никто не будет подвергать сомнению. Самим преступлением управляла их общая воля. Они все хотели смерти аль-Афига. И поэтому убили его сообща.

После этого, — я развела руки ладонями вверх, — осталось лишь выстроить признание, которое в итоге может избавить их от наказания. Формальный арест Гарримана, месяцы молчания до сообщения о преступлении и притворная пассивность Дияменов — все это было частью их плана.

И у них почти получилось.

Но, — сказала я, вставая, слыша лишь малейший намек на истерику в своем голосе и игнорируя его, потому что я уже почти закончила, — у тебя есть их признания. И теперь, когда ты разобралась в синтаксисе, дело техники — посадить всех троих.

Бенгид улыбнулась. Она словно помолодела на десять лет, и ее лицо неожиданно приобрело всю свежесть тех лет, когда я с ней только познакомилась. Красота того типа, что вызывала у людей желание узнать ее лучше, всегда была наименьшим из ее грехов.

— В устных спорах ты всегда превосходила меня, Андреа. Я…

Меня больше не отвлекала загадка, поэтому мой голос выбрал этот момент, чтобы показать ей, насколько я устала:

— Никогда больше не смей просить меня о помощи.

В интервале между двумя предложениями я превратилась из рационального аналитика в обессиленную женщину. Даже после всего, что она перенесла за годы нашего общения, такое было уж слишком. Она смогла лишь удивленно ахнуть, когда я повернулась и направилась по кратчайшему пути к двери.

Мой бросок к выходу оказался настолько внезапным и яростным, что застал врасплох даже Порриньяров. Хотя они и находились между мною и дверью, когда я сделала первый шаг, мой порыв и плотно сжатые губы настолько их напугали, что они расступились и пропустили меня.

Крики Бенгид и протесты Порриньяров понеслись мне вдогонку, когда я вышла и быстро зашагала по коридору направо. Вскоре я услышала, как они торопливо следуют за мной, пытаясь разобраться в причинах столь странного финала.

К тому времени, когда я прошла шагов двадцать, они уже наверняка поняли, что я направляюсь не в каюту, а к ангару, где ждал наш корабль. Я понимала, что не смогу попасть в ангар, войти в корабль, завершить все предстартовые процедуры и покинуть «Негев» прежде, чем меня остановят, и тем более не смогу бросить здесь партнеров, ничего им не объяснив. Я также знала, что если бы у меня имелся шанс спланировать побег более рационально, я могла бы попросить их остаться еще на одну ночь и сбежать, пока они спят. Да, наверное, так и следовало поступить — в таком случае им не пришлось бы выслушивать причины моего бегства, а заодно их утешила бы возникшая ко мне ненависть.

Порриньяры перехватили меня на развилке коридора, как раз под нарисованной двойной стрелкой, указывающей налево — в ангар и направо — к складу продовольствия. Мне пришлось чуть сбавить скорость, просто чтобы повернуть, и Порриньяры успели схватить меня за руки и прижать к переборке — резко, на грани удара.

Как и во всем, что они делали, координация двух тел была идеальной. Хоть я попробовала их стряхнуть, они легко парировали эти попытки и лишь усилили захват.

К нам подбежала Бенгид: глаза широко распахнуты, на лице изумление и непонимание. Глупым жестом, который я видела у нее всего раз или два, в моменты чрезвычайного потрясения, она закрыла рот кулаками, прижав большие пальцы к губам и переплетя остальные. Жест маленькой девочки.

— Отпустите меня! — рявкнула я.

— Не отпущу, — заявили Порриньяры. — Пока не скажешь, в чем дело.

Я снова попыталась освободиться. Если я с кем-то ввязываюсь в драку, то обычно одолеваю противника, но я никогда не побеждала Осцина и Скай, никогда даже не дралась с ними. Я любила их, но сейчас переломала бы им руки, чтобы вырваться. Я скорее разнесла бы себе голову, лишь бы не говорить того, что они вынуждали меня сказать.

Внутри у меня не осталось ничего, кроме безвоздушного пространства, и поэтому я не могла быть с людьми, особенно с ними.

Но здесь стояла и Бенгид, эта глупая корова, которая подвела меня к краю обрыва и столкнула вниз.

Я боялась не того, что связывание уничтожит личность Андреа Корт.

Я возненавидела Лайру за то, что она вызвала меня сюда, где мне пришлось осознать ужасную вещь. Я попыталась броситься на нее, но Порриньяры оттащили меня и снова прижали к стене.

— Я могу держать тебя так целый день, Андреа, — сказали они. — Отличное получится упражнение.

Дыхание уже начало возвращаться ко мне судорожными всхлипами, но я пока не могла понять, когда смогу обрести дар речи. Наконец я все же выдавила несколько слов, подобных диким существам, сбежавшим из клетки внутри меня: