Павел Вежинов - Белый ящер Страница 15

– Должен тебя разочаровать, Фанни… У меня не бывает неосознанных желаний.

– Надо, чтоб были! – твердо сказала Фанни. – Только они – настоящие. Настоящее вообще только то, что в нас глубоко скрыто. Все, что обращено наружу, к людям, – фальшиво. Или по крайней мере стерлось от долгого употребления.

Несси решил про себя, что в такой пустой разговор лучше не вступать. Вскоре официант принес им салат и две рюмки водки.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что я не пью!

– Знаю, Несси, – ласково ответила Фанни. – Но сегодня я хочу, чтобы ты выпил.

В ее голосе чувствовалась холодная острота бритвенного лезвия. Взгляд у нее был тоже холодный и не терпящий возражений.

– Не понимаю, Фанни, зачем тебе нужно, чтоб я напился?

– Потому что я так хочу. И потом, я не люблю, когда мне отказывают. Просто не привыкла. Такой уж у меня характер.

– А если я все равно откажусь?

– Тогда я тут же встану из-за стола и уйду. Причем навсегда!

Несси еле заметно усмехнулся.

– Откуда ты знаешь, может, я именно этого и хочу? – спросил он.

– Все равно. Значит, мне пора уйти, – холодно ответила Фанни.

– Не все равно. Это будет для тебя поражением. А поражение снести гораздо труднее, чем вежливый отказ.

– Пошел ты к черту со своей логикой! – взорвалась Фанни. – Или пей, или убирайся!

– Разве ты никогда не знала поражений?

– Знала. И не раз. Будет еще одно. Возьму вот и напьюсь в одиночку. До чертиков.

Несси задумался. Придуривается или нет? Фанни и так пьяна, с нее в самом деле станется выполнить свою угрозу. Напьется, сядет в машину и, может быть, никогда больше не вернется в Софию. Сердце его оставалось холодным. Несси еще никогда никого не жалел – даже собственную мать, когда та покончила с собой. И все же к чему так бессмысленно уничтожать две эти красивые игрушки – женщину и ее новенькую машину? Глупо да и безобразно. Но он-то чем виноват? Во имя чего должен посягать на свой разум, отравляя его этой омерзительной жидкостью?

Несси взял рюмку.

– Ладно, Фанни, не будем ссориться… Пусть на этот раз побежденным буду я. Честолюбием я не страдаю. Будь здорова!..

Лицо Фанни мгновенно прояснилось, клювик-нос даже покраснел от удовольствия.

– Будем! – сказала она. – Если б ты знал, Несси, какой ты сегодня милый!

Несси пригубил рюмку. На мгновение ему показалось, что он глотнул кусок стекла – так обожгло горло. Но пока он встревоженно анализировал, что с ним происходит, по всему его телу разлилось приятное тепло, наполнило его каким-то смутным радостным возбуждением. Нет, начало, пожалуй, не так уж плохо, плохое, верно, будет потом. Он сделал еще один глоток, побольше, затем сказал:

– И все же я не понимаю, Фанни. Зачем ты заставила меня это сделать?

– Для компании, Несси. Кому охота пить в одиночку?

– Нет, причина не в этом.

– Послушай, неужели ты никогда не испытываешь желания стать другим? Каким-то особенным, странным, небывалым? Стать чем-то, чем ты никогда еще не был?

– На научном языке это называется неадекватностью, Фанни. А попросту – сумасшествием.

– Почему сумасшествием? Неужто тебе никогда не хотелось быть Галилеем, Ньютоном, Эйнштейном?

– Я не могу хотеть невозможного.

– Знаю. Но если напьешься, может быть, захочешь.

Он прекрасно знал, что не захочет. И все-таки спросил:

– Хорошо, пусть так. Но при чем тут алкоголь?

– При том, что он выводит на поверхность подсознание и тем дает возможность удовлетворить самые тайные, самые сокровенные желания. Иллюзорно, правда, но это неважно. Главное, человек освобождается.

– Верю, Фанни, – улыбнулся Несся. – Но дело в том, что у меня нет никакого подсознания.

Фанни энергично помотала головой.

– Ошибаешься. Подсознание есть у каждого, Несси. Как железы или почки. Как память. Может быть человек без памяти? По-моему, подсознание – это изгнанная и оскорбленная память. Неудовлетворенная, запрещенная или греховная память, как хочешь. Все то, что человек подавляет в себе. У тебя, разумеется, тоже есть подсознание, только ты еще не знаешь, как к нему подступиться.

– Думаешь, алкоголь его высвободит?

– Уверена! – твердо сказала Фанни.

– Что ж, будем здоровы, Фанни. Опыт есть опыт, а в опыте всегда заложен какой-то смысл.

Вполне успокоившись, Несси отпил еще глоток. Подали свинину, а к ней принесенную самим метрдотелем бутылку импортного вина невероятно красивого цвета – густого, теплого, какого-то нутряного, словно бы светящегося в чьем-то темно-красном зрачке. Его Несси пил уже с гораздо большей легкостью, с ощущением вкуса, которого до сих пор ему явно не хватало. Чувствовал он себя великолепно. Правда, мысли его время от времени путались, но зато неслись они с гораздо большей легкостью, пожалуй, даже с вдохновением, хотя он и не верил в подобные слова. Но когда они собрались уходить, вдруг выяснилось, что Несси не может подняться со стула. У него словно бы отнялись ноги. Правда, двигать ими было можно, но колени ни за что не хотели сгибаться. Два официанта, ухмыляясь, взяли его под мышки и вывели через черный ход. Фанни, не опьяневшая ни на градус больше, чем была до обеда, устроила его под старой, ободранной сосной, укрыв взятым из машины одеялом. Все это она сделала с серьезной заботливостью – изысканная светская дама вдруг превратилась в обыкновеннейшую женщину, жену какого-нибудь бухгалтера или токаря, обихаживающую своего пьянчужку-муженька. Несси проспал около двух часов тяжелым непробудным сном, почти одеревенев, с открытым ртом, на который бесстрашно садились мухи. Некоторое время Фанни отгоняла их, потом и сама задремала рядом.

Несси проснулся около пяти часов, мрачно огляделся вокруг, с трудом проговорил:

– В первый и последний раз.

– Ты на меня сердишься?

– Нет. Поедем ко мне.

Они молча сели в машину. Фанни уверенно выехала на городскую дорогу. Несси никогда никого не приводил к себе раньше восьми вечера, это было для него законом. Но сегодня вся его жизнь смешалась, почему бы не пойти еще на одно, последнее нарушение? Дома никого нет, отец на работе. Впрочем, это волновало Несси меньше всего – он давно привык не обращать на отца никакого внимания. Тем более теперь он сам зарабатывал, имел собственные деньги, хоть в общем и не очень ими интересовался.

Оказавшись в своей прохладной и затененной в этот час комнате, Несси почувствовал, как его охватывает странное, ни разу в подобных ситуациях не испытанное возбуждение. Словно бы легкий озноб пробежал по его коже, когда он обнял легкое и сильное тело Фанни. Она, казалось, угадала его необычное настроение, потому что приблизила губы к его уху и умоляюще шепнула:

– Сделай это, как Брандо, Несси! Прошу тебя!