Алексей Рощин - Кровь износа Страница 15

— Это я, — виновато сказала Катя. — Я все никак не решалась эту пачку выбросить… Я…

— Да вы что, не понимаете? — взорвался профессор. — Он же… Эх!

Он махнул на нас рукой и заорал, обращаясь к пьянчужке:

— Эй! Эгегей!! Любезный! Только не вздумайте…

Мужик его явно не слышал. На ходу он вставил в рот сигарету и достал из кармана что-то, видимо, зажигалку.

— СТОЙ!! — завопил ему вслед профессор. И потом, сразу, без перехода:

— ЛОЖИСЬ!!!

Мужик поднес зажигалку ко рту. Я почувствовал, как какая-то сила (это была рука профессора) снова швыряет меня мордой в асфальт. Рядом негодующе взвизгнула Катерина.

Страшная белая вспышка. Грохот, от которого заложило уши.

— Твою…. Мать!!

Это была моя фраза. На щеке и на лбу добавилось несколько ссадин, но я вскочил первым. Меня поразило, как только что белое поле мгновенно стало черным. Обнажилась земля и даже кое-где пожухлая трава. Черная земля влажно блестела, и над ней шел пар. Пахло как в плохо протопленной бане. МУЖИК ИСЧЕЗ. Пропал, как будто его и не было никогда.

Глава 10. Прокатиться с ветерком

Когда мы поймали все-таки машину, Катя еще долго не могла прийти в себя — стучала зубами, как будто ее бил озноб, и сидела, вцепившись в мою руку. У меня же в ушах все стоял звук: это был даже не взрыв, а какой-то хлопок, очень громкий… я сообразил, наконец, что он мне напоминал: с таким на конфорке загорается газ, когда к нему подносишь спичку. Только дома все тише, конечно, много тише.

О невесть куда пропавшем, будто испарившемся, пьяном мужике мы по какому-то внезапному молчаливому согласию не проронили ни слова. Так и ехали в молчании — только наш водитель, бойкий плешивый малый лет 35 на вид, с простецким круглым лицом, трещал без умолку:

— Вот, прогуливаю мою ласточку… У всех каникулы, а я бомблю — а что делать? Завод наш опять встал, всех до 1 февраля в отпуск… Неоплачиваемый, представляете?! А сейчас один бензин сколько стоит! Да еще не повезло — в машине вдруг сегодня радио сломалось. По всем станциям — одно шипение, представляете? Музыку и ту не послушать! А кстати — не слыхали, что в городе-то происходит, не знаете?

— А что такое? — спросил я, отрываясь от размышлений. Помимо прочего, меня все больше интересовал наш молча сидящий на переднем сиденье спутник со странной фамилией Левенштайн. Переговоры о плате за поездку вел именно он, и я заметил, что он убедил водителя, показав ему купюру… в 100 швейцарских франков! Водила сначала требовал православные рубли, потом просил доллары или хотя бы евро — но в конце концов согласился на франки.

— Да половина улиц перекрыта! — жизнерадостно сообщил мне водила. — Какие-то разрушения везде, говорят… Я слышал, что самолет упал — ну так ведь не здесь, а ниже по течению, за городом! Радио только стало об этом сообщать — и сдохло! Чудеса!

— Ну вот видите — опять перекрыто! — сказал он через минуту, когда мы снова увидели в конце улицы редкую вереницу автомобилей перед полицейским автобусом, перегородившем половину полос движения.

— Вы только гляньте — автоматчики! — закричал наш бомбила. — Что ж делается?! — Он снова начал ожесточенно крутить ручки настройки, одновременно другой рукой выворачивая руль назад. Радиоприемник шипел на разные лады.

— Попробуйте средние волны, — неожиданно подал голос «профессор» (я его теперь мысленно так и обозначал — в кавычках; да и впрямь — не говоря уж о том, что за такси 100 франков — невероятное транжирство, откуда вообще в Калининграде франки?? Не из Польши же он их привез…)

— О, точно! Я и забыл про средние волны! — радостно взревел шеф. Он чем-то пощелкал, потом стал снова ожесточенно крутить настройки, не забывая, впрочем, глядеть на дорогу — мы въехали в какой-то лабиринт узких улочек. От радио поначалу по-прежнему раздавался вой, потом вдруг выплыло: «…экстренно собрался областной комитет партии «Священная Держава». После краткой молитвы выступил глава областного полицейского управления, МЧС, затем слово дали губернато…. (Снова шум, треск….) Нападения террористов. Разрушена городская ТЭЦ №2, в жилых домах имеют место взрывы и локальные разрушения. Обнаружены множественные повреждения коммуникаций — водопроводов и газопроводов, сотовая связь работает с перебоями… (диктор «уплывает», едва слышен сквозь шум)

— С перебоями?! — встрял наш говорливый вожатый, почему-то обернувшись ко мне с радостной улыбкой дебила на лице. — Да она вообще не работает!!

Он полез за пазуху и достал телефон.

— Вообще не ловит! Я думал, у меня сотовый сломался, прикинь? И я не понял — что они там про террористов болтали?

«привлечь армейские формирования….. и ввести комендантский час» — прошипело радио вполне отчетливо.

— Черт знает что болтают! — сказал водила раздраженно, убрав звук до минимума. — Меня этот шип бесит! — пояснил он свои действия.

Мы продолжали петлять практически в полном мраке по стремным ночным переулкам, почти пустым в это время суток (было уже часов 8 вечера, по моим прикидкам; фонари не горели). Несколько раз я был уверен, что мы заехали в тупик, и подозревал самое нехорошее, но наш беспечный водила все время находил какие-то лазейки, куда оказывалось возможно просунуть узкое рыло его «ласточки» — и ехать дальше.

— Считайте, вам повезло, что на меня напали! — гордо продолжал он болтать, не забывая крутить руль. — Я тут все дорожки знаю… Хрен бы вы иначе до реки добрались со всеми перекрытиями, а со мной сейчас — хоп! — мы к самому мосту выскочим!

— Что это?! — вскрикнула Катя. Она перестала дрожать.

Впереди по курсу виднелся, освещенный только нашими фарами, трехэтажный то ли барак, то ли еще какой шедевр «архитектуры для бедных». За его темными глазницами окон нигде не горел свет, поэтому он казался нежилым. Я долго рассказываю, но на самом деле все было очень быстро: свет от фар только-только осветил его, и, как будто это были не фары, а какой-то луч лазера — дом под этим светом начал разрушаться, как будто складываться внутрь. Проседать. Все это было в абсолютном безмолвии, под легкое шипение радиоприемника.

Барак длинно, как лежащий на боку бомж, вытянулся вдоль улицы — и все время, пока по нему бежал свет наших фар, он рушился и проседал, обваливался, как карточный домик. Наконец, сквозь урчание мотора и шипение радио донесся — почти на грани слышимости — женский визг, потом другой, как бы доказывая, что дом вовсе не был нежилым.

Все это длилось буквально секунд 5 — и страшный дом остался позади, в темноте.

— Около половины вашего жилфонда изношено на 90-100%, — сказал «профессор», как бы отвечая на незаданный вопрос. — Что вы хотите? Волна пришла, и сейчас все такие вот бараки рушатся по всему городу.