Евгений Филенко - Отсвет мрака (Сборник) Страница 15

Зато теперь нет нужды задавать вопрос, почему потерпевший не пожалел времени, да и себя, чтобы вернуться в зал и расстрелять оставленный на гафиевском столике лаптоп. Он знал: ничто не происходит просто так, самопроизвольно. И если его пытается задержать трассер, значит — у трассера есть на то веские основания. Например, лаптоп с флагом экстраординарности.

И никто не объяснит мне, как, каким образом он обо всем этом узнал.

Например, мог подсказать Тунгус. Как ни таились наши трассеры, от глаза-алмаза матерого аутло[6] ничего не укрылось.

Или от вибрационного сканирования у странного типа со слабым здоровьем вдруг нестерпимо зачесалось под мышками. Схема его «нечеткая» — возьми и зачешись!

Он хотел просто уйти. И раствориться среди трущоб и помоек Болота. Слиться с тем навозом, из которого и вышел. Но трассер Гафиев сцапал его за рукав. И он ни секунды не медля открывает огонь на поражение.

Он не желал отвечать ни на один обращенный к нему вопрос. Даже самый невинный. Наверное, спроси его любой прохожий о времени или о том, как пройти к магнару, он и тогда бы вытащил свой пистолет и поднял беспорядочную пальбу.

У него одна-единственная функция: прийти и уговорить жадненького до денег и ушлого в криминальных авантюрах Зомби. И он его, по всей видимости, уговорил. Иначе Зомби оказался бы первым претендентом на пулю.

При всем этом он отлично ознакомлен с экипировкой трассеров. Он ни с чем не спутает лаптоп. И знает, что обычная защитная кольчуга оставляет незащищенными только шею и ноги. По ногам стрелять никакого резона нет. И он убивает трассера выстрелом в шею. (Почему не в голову? Неповрежденный мозг — материал для ментосканирования. Знающие о начинках наших лаптопов по определению знают и о ментосканировании…) А после возвращается и расстреливает лаптоп.

Нет, не сходится. Не предупреждал его Тунгус. А если и предупреждал — то в самой мягкой форме. Зашли, мол, двое трассеров, сейчас пивка попьют, перекусят и отвалят по своим делам… Он до всего дошел сам. В тот краткий миг, когда Гафиев взял его под руку. И понял, что не следует ему оставлять никакой информации о теме их с Зомби задушевной беседы. Лаптоп волновал его больше, чем трассер, поэтому он освободился от Гафиева… пулей в шею, как сумел… и сразу занялся техникой. Возможно, рассчитывал добить трассера после. Расставил, так сказать, приоритеты.

Он сориентировался мгновенно. Только не учел фактора непредсказуемости в лице недалекого, но прекрасно стреляющего навскидку Игоря Авилова.

Мне становится жутковато.

Этот оборванец вполне мог быть одним из киллеров Пекла. Мы давненько не ворошили это говно, чтобы не воняло. Они не трогали нас, мы — их. А теперь поутихшая было вендетта могла раскрутиться с новой силой и, как в старые недобрые времена Экономического хаоса, выплеснуться на улицы Гигаполиса.

Я хочу немедля взглянуть на него.

Тем паче что Спешнев приносит три ледяные, пузырящиеся бутылочки с пепси.

— О! — говорю я, загоняя свою тревогу поглубже. — Новое поколение выбирает пепси!

Трассеры иронически переглядываются.

— Был такой лозунг дня в годы моей юности, — сконфуженно поясняю я. — Передохните, Игорь. Ведь наша беседа носила неофициальный характер. Через небольшое время я вернусь и сниму с вас показания по всей форме. Кстати, можете вызвать своего адвоката.

— На хрена он мне? — пожимает плечами Авилов. — Я же говорю правду…

— Верно, коллега. Сейчас адвокат особенно нужен тем, кто будет юлить и вертеть вола, — я киваю в сторону Тунгуса.

И ухожу в глубину зала.

Индира упрямо выдерживает роль — ведет себя скромницей. Хотя, похоже, одну сигарету тайком исхитрилась-таки употребить.

Останавливаюсь над телом выходца с помойки.

— Скажите, инспектор, — теребит меня за рукав ражая девица в белом комбинезоне. — Мы можем забрать тела? Бремя дорого, мы теряем шансы на реанимацию.

— Каковы же эти шансы?

— Для инспектора — гораздо предпочтительнее…

А обращаю вопросительный взгляд на старшего среди группы экспертов, Дюшу Майстренко. Тот с полминуты таскает себя за неопрятную полуседую бородень, а затем милостиво дозволяет. Девица надменно фыркает: то, что она испросила нашего согласия, всего лишь дань профессиональной этике. Авторитет представляемого ею заведения, равно как и право личности на реанимацию, настолько выше всех наших прерогатив, что она могла бы просто отпихнуть нас локтем и молча делать все, что пожелает.

Подкатывают носилки. Двое трассеров осторожно переворачивают типа на спину- гадкая шляпа спадает, обнажая сальные, сбившиеся в колтун густые волосы, давно уже утратившие естественный цвет. Лицо полускрыто сползшими темными очками. Я жду, пока его умащивают на носилках, а затем осторожно, двумя пальчиками, снимаю эти очки и передаю Дюше.

Лицо как лицо. Серая, нечистая кожа. Черты, впрочем, довольно правильные, не лишенные былой приятности.

Смутное ощущение чего-то знакомого.

Положительно, я видел это лицо. Причем в гораздо лучшие для его обладателя времена.

Пока я озадаченным пуганом торчу посреди зала, в ресторан стремительно, как и подобает начальству, входит Сполох в сопровождении двух субъектов. Первый из означенных субъектов довольно молод, одет явно не по-нашему, и выражение лица у него также отнюдь не наше, из чего сам собой проистекает вывод, что это кто-то из варяжских гостей. Второй, надо думать, переводчик, экипирован сообразно статусу, со вкусом и шиком, но на физиономии у него начертано выражение иного свойства — полуобморочное, близкое к панике… И синхронно разворачиваются две прелюбопытных сцены.

Сцена первая. Сполох ищет глазами меня, находит, с удовлетворением кивает головой и тут же начинает искать Индиру. Мало в том преуспев, отрывисто вопрошает: «Где Флавицкая?!» Я указываю. У господина комиссара отваливается челюсть, а глаза выпячиваются из орбит. Господин комиссар теряет дар речи и пытается жестами выразить свое крайнее недоумение и даже отчасти неудовольствие. Но поскольку он повергнут в шоковое состояние, то жестикуляция у него также выходит маловразумительной. Что же до Индиры, то она испытывает чрезвычайное удовлетворение произведенным эффектом.

Сцена вторая. Завидев Сполоха и его свиту, простоватый наш трассер Игорь Авилов привстает с кресла с зажатой в обширной ладони бутылочкой пепси и, словно сомнамбула, движется на них. Но внимание его занимает отнюдь не господин комиссар Сполох, а закордонный гость. На лице Авилова блуждает кривая, не сулящая ничего хорошего улыбка, а само лицо покрывается красными пятнами. «Уля, — громко, на весь зал шепчет Авилов. — Ты, верно, решил, что я убит, Уля, если отважился заявиться в наш город!..» Иностранец буквально на глазах расстается с фирменным лоском, а выражение вывески из отстраненно-брезгливого делается интернационально-испуганным. Затем он выдавливает из перехваченной спазмами глотки слова на отличном русском языке, хотя и расставляет при этом Ударения на каждом слоге: Да, Гоша, я вовсе не думал, что ты жив, но нет, Гоша, я не потому приехал…