Валерий Гвоздей - Клуб любителей фантастики, 2013 Страница 15

— Меня?! — от удивления Викентьев привстал со стула.

— Да, и вот по какой причине. У вас есть странная особенность. Во время бессонницы ваш мозг начинает рождать необыкновенно яркие и отчётливые образы. Меня это явление чрезвычайно заинтересовало. Невидимый, я все десять дней был рядом и с помощью тонких методов исследовал ваше сознание. Всё шло хорошо — до одного момента. Последний образ, завладевший вашим сознанием, вызвал настолько сильное психополе, что оно полностью перестроило мою энергетическую структуру. И вот результат… — Зелёные глаза чудовища слегка поблёкли, а малиновая кожа покрылась фиолетовыми пятнами. Похоже, омгру было стыдно за то, что он не сохранил свою благородную сущность и угодил в столь уродливую оболочку. Викентьеву тоже стало неловко.

— И что же теперь? — растерянно спросил он. — Надеюсь, это не навсегда?

— Нет. — Викентьеву показалось, что в глазах пришельца вспыхнули озорные искорки. — Как я уже говорил, моя миссия подходит к концу. Через семь-восемь минут наш аппарат пошлёт импульс, возвращающий мне нормальную структуру. Затем он вновь откроет канал между мирами, чтобы все омгры смогли вернуться домой. А вы… После того как я уйду, наша встреча исчезнет из вашей памяти.

— К-как? — Викентьев вскочил. Голос его дрожал от обиды. — Резать мою память? Да кто вам дал право?.. И зачем тогда наш разговор? К чему он, если я вот-вот всё забуду?

— Пожалуйста, успокойтесь. Понимаю ваши чувства, но время контактов ещё не пришло. Разные уровни цивилизаций… И всё же вы зря считаете наш разговор ненужным. Возможно, он полностью перевернёт вашу жизнь. Хочу открыть одну тайну. Вы невероятно талантливы. Нет, не то слово — гениальны!

— Что? — не понял Викентьев. — Издеваетесь?!

— Гениальны, — не обращая внимания на его тон, повторил пришелец. — Вы можете стать великим писателем. Я наблюдал за вами сутками, и сомнений не осталось. Вы цепко схватываете образы и события. Ваша бессонница — это следствие того, что неведомые силы — созидательные, творческие — рвутся наружу из тайников сознания. И я могу в этом помочь. Нужен всего лишь небольшой толчок, чтобы ваш литературный дар проявился. У меня есть две возможности. Я могу дать вашему мозгу этот дополнительный импульс, разрушить преграду, и вы сможете творить. Однако при этом, увы, бессонница сохранится. И другой путь. Мне ничего не стоит победить бессонницу, но тогда ваш уникальный дар будет погребён навеки. Выбирайте. Что вам дороже?

Викентьев слушал, затаив дыхание. Он — писатель! Не один из той безликой массы, что штампует боевики, клонирует звёздные оперы, выдаёт на-гора бесконечную и однообразную детективную жвачку, а подлинный творец. Обладатель божественного дара, любимец муз, инженер человеческих душ… Тот, чьё призвание — глаголом жечь сердца людей!

У него кружилась голова Всемирное признание, баснословные тиражи, масса восторженных поклонников, престижнейшие премии, вплоть до Нобелевской… Вот это жизнь! Яркая, фееричная, как и подобает светилу такой величины! Викентьев уже представил себя в ослепительных лучах славы, и тут его обдала холодом поганая мыслишка. Чему обрадовался, новоиспечённый гений? Думаешь, бессмертные строки польются сами собой, словно вода, из душа? Как бы не так! Каждую фразу, чтобы довести до совершенства, добиться образности и глубины, предстоит рождать в муках, изводя себя, превращаясь в тень. А потом ты будешь сатанеть, наблюдая, как народ словно горячие пирожки, расхватывает…дцатый роман из бесконечной эпопеи очередного Василия Пупкина. В то время как твой шедевр пылится на полках, так и не понятый «тупой бессмысленной толпой»… Слава, признание… На вручении премии несколько литературоведов-старичков сдержанно похлопают, остальные участники церемонии будут стоять с постными лицами, ожидая начала фуршета!

И вот ради этих терзаний, ради вдребезги разбитых надежд после чудовищного, рабского труда остаться наедине с бессонницей, грызущей тебя, как маленький, но ненасытный зверь? До конца дней лишиться сна — блаженства, которое начинаешь ценить, лишь потеряв?

Пришелец терпеливо ждал. Викентьев физически ощущал, как истекают отпущенные ему минуты. Больше медлить было нельзя.

— Мне хотелось бы… — начал он и умолк. Какие подобрать слова, чтобы гость понял и не осудил?

Но пришелец выручил его.

— Я понял, — сказал он. — Ваше желание будет исполнено. А теперь прощайте. Воздух заколебался, и малиновая жаба, искажаясь, как в кривом зеркале, стала растворяться в темноте. Как только она исчезла, Викентьев ощутил слабое дуновение невесть откуда взявшегося ветерка. А затем, добравшись до кровати, провалился в сон.

Как немного нужно человеку, чтобы сделать утро волшебным! Всего лишь впервые за несколько мучительных лет выспаться всласть… Проснувшись, Викентьев испытал ни с чем не сравнимое чувство полноты бытия. Отдохнувшее тело было пружинистым и гибким. Викентьев приподнялся в постели, и тут же в мозгу лёгкой тенью мелькнуло беспокойство. Ни с того ни с сего подумалось, что вчера он лишился очень важной вещи. Такой, без которой жизнь будет напоминать радугу обедневшую на одну из самых ярких красок. Ощущение утраты всё нарастало, и в какой-то моменту Викентьева защемило сердце. Что за чёрт, ведь он вчера определённо ничего не терял! Откуда же это чувство, неожиданно всколыхнувшее душу, назойливое, неотвязчивое, как уколы совести?

Ответа не было. ТМ

Константин Чихунов

ВЗГЛЯД

3'2013

Он жил в бесконечной пустоте, вне пространства и времени, в окружении мириадов прозрачных пузырей. Время от времени он брал один из них в руки и подносил к глазам.

И тогда пространство внутри пузыря раздвигалось, представляя его взору целую вселенную. Туманности и галактики, звёзды и планеты, всё двигалось и жило по своим законам. Он видел самого маленького обитателя внутри мира и мог проникнуться его чувствами и переживаниями. Он был смотрителем. Какими жалкими и убогими выглядели обитатели пузырей! Погрязли в мелких страстишках, насквозь пропитавшись завистью и злобой. Всю жизнь лгали окружающим и, что самое страшное, самим себе. Веками искали смысл того, что лежало прямо на поверхности. Вместо того чтобы сделать всего один шаг навстречу, они бесконечно воевали, миллионами истребляя себе подобных. Когда смотрителю казалось, что мир внутри пузыря превысил лимит этики и морали, он уничтожал его, сжимая между пальцев. То, что оставалось, он бросал в огромный котёл, где бурлила серая масса.