Алекс Клемешье - Квартирный вопрос (сборник) Страница 15

— Вот как? Буду знать, — ответил мой друг, посмотрев на меня при этом как-то странно. — Тогда всё становится на свои места… Утром мисс Джейн обнаружила останки растерзанной кошки и похоронила их под сиренью, тем самым отравив еще и это ни в чем не повинное растение. После чего уехала в Лондон, где, на счастье, судьба свела ее с нашей очаровательной мисс Хадсон…

— Мистер Холмс! Вы потрясающий человек!

Вздрогнув, я обернулся.

Наша юная гостья стояла в дверях, прижав стиснутые кулачки к груди, и смотрела на Холмса с восторгом и обожанием. Личико ее раскраснелось, глаза горели ярче обычного.

— Спасибо вам, мистер Холмс! Спасибо за всё! Элеонора была совершенно права, что убедила меня прокрасться обратно и подслушать… Благодаря ей я теперь всё-всё знаю! Вы великий человек, мистер Холмс. Вы сняли с моей души огромную тяжесть. И я теперь знаю, что мне делать.

— Если подадите на вашего деверя в суд за попытку убийства — можете смело ссылаться на меня, как на доверенного эксперта.

Мой друг, казалось, был совершенно не удивлен столь дерзким вторжением и смотрел на нашу гостью вполне благосклонно.

Мисс Джейн отмахнулась:

— Да бог с ним, с Бертом! Я не об этом. Уверена, его накажет судьба… Но благодаря вам, мистер Холмс, я теперь знаю, кем хочу стать!

И, не успели мы опомниться, она подбежала и порывисто расцеловала опешившего Холмса в обе щеки. Рассмеялась, видя нашу оторопь, и снова упорхнула к дверям.

— Я хочу быть детективом, мистер Холмс! Нет, я неправильно говорю — я стану детективом! Обязательно стану! Мисс Джейн Марпл, сыщик на службе Короны! Вы не представляете, мистер Холмс, какая это легкость, какое счастье — знать, что ты ни в чем не виновата! Вы удивительный человек. И я хочу быть такой же, как вы, — помогать простым людям, дарить им такую же легкость, какую вы подарили мне. Спасибо вам, мистер Шерлок Холмс, сэр! Спасибо вам!

И она убежала, не попрощавшись. Истинная англичанка, что ни говори!

— Ну, вот и остались мы с вами, Ватсон, совершенно одни, — заметил Холмс, с некоторой грустью глядя вслед юной особе. — Без столь вожделенного вами омлета и не менее милого моему сердцу стейка по-чикагски…

И с этими словами он удалился в спальню — последнее время он предпочитал отсыпаться днем и работать ночами, утверждая, что ночью никто не мешает ему думать.

Скорее всего, это правда.

Но, опять же, скорее всего — далеко не вся правда.

Эра Мориарти сильно изменила нас всех. Но я никогда не спрошу его, почему он больше не носит серебряных запонок и не любит чесночный соус. Точно так же, как и он никогда не спросит меня о том, с чего бы это вдруг я так полюбил резкие ароматы восточных благовоний и почему из моей каюты так часто несет бальзамической алхимией, с которой даже они не справляются. Разве что в шутку — да и то лишь наедине.

Мы оба слишком дорожим нашей дружбой — и не хотели бы знать лишнего…

Евгений Лобачев

Ангел на скрипучих крыльях

Я скопытился, и меня заперли. Заперли в конуре с застекленным окошечком. И фотографию мою на обозрение привесили — вон она, насквозь видать.

Это как называется, а? Это что такое получается?! Ни тебе достойного погребения, ни верной супруги, пускающей сопли на могилке! Стоило ли помирать, чтоб торчать фотографией за стеклышком, будто какая фараоновая мумия?!

И главное, непонятно, как я помер. Загадка! И от чего? Тайна! И когда…

Да вот — когда? Ну, положим, вчера. Что я делал вчера? Вчера ведь суббота была? Положим, суббота. Если я проснулся сегодня, то спать, стало быть, лег вчера? А я что говорю! И помер вчера. Загадочной смертью.

Что же я вчера делал? С утра вроде намылился в гости к армейскому дружку — к Андрюхе Иванушкину… Ну точно! Мы с Андрюхой сто лет не виделись. Я к нему и пошел.

Пришел. Позвонил. Открыли. Его жена открыла, Лизка. А у Андрюхи жена — это боже ты мой что за женщина! Это же метр семьдесят сплошного шершеляфама! Ведь глядишь на нее — и думаешь: какого рожна я женился? Нахрена мне моя полундра? Где меня черти носили, когда… Ай, много чего думаешь!

Открыла Лизка и говорит:

— Привет, Витя! А Андрюшки нет. Он в понедельник в командировку уехал. На две недели.

«Вот те на! — думаю. — Тащился через весь квартал, а этого лопуха нет! Ну, уж раз пришел, зайду».

Это я думаю. А сам в это время на Лизку таращусь. Нет, была б швабра какая, я б не таращился. Плюнул бы и ушел. Но Лизка…

Андрюхина жена увидала, что я не в себе, и говорит:

— Витенька, тебе не плохо? Зашел бы, чайку попил…

А сама тоже смотрит на меня так, будто слопать хочет. «Что ж, — думаю, — чаю всегда полезно попить. Хоть и Андрюхи теперь дома нет. Да это и хорошо, что его нет! Вдруг согрешим? Тем более что с Лизкой согрешить — и не грех вовсе, а самое натуральное удовольствие. Удовольствие жизнь продлевает. Что ж, Андрюха, в самом деле, не обрадуется, что армейский дружок дольше жить будет? Да не такой он человек — Андрюха!»

Зашел попить чаю. Грешим. Только вот беда: запястье зазудело — там, где татуировка с цифирью. Да и черт с ним. Кто ж, когда грешит, на такую ерунду внимание обращает?

Грешим. Вдруг распахивается дверь — и вваливается армейский дружок. Должно быть, командировка раньше времени закончилась. Ох и опытные же люди анекдоты придумывают! На морде Андрюхиной улыбка, в руках — тортик.

Мы, чтоб его не расстраивать, делаем вид, что чай пьем. Чашки схватили. Что ж, что пустые? Кому какое дело? Может, вот только что выпили!

Но нет же! Андрюха давай беспочвенно подозревать. Все ему не так, все не этак. Чего в постель забрались? Чего прижались? Какого черта чашки вверх дном держите? Почему на Лизке юбки нет?

Тут уж я взорвался.

— Какое твое собачье дело, почему юбки нет?! Соскользнула! Жена у тебя стройная!

Встал, надел брюки. Уйду, думаю, от такого гада! Армейский друг называется! А еще вместе перед дембелем прапорщику харю чистили!

Двинулся к выходу, в дверях с Андрюхой не разминулся. Он мне пяткой под дых попал, я ему кулаком по почкам. Ну и в челюсть еще. Десантура — дело знаем. Потом дураком обозвал и крикнул, что много чести его лахудру Лизку отбивать.

Вышел и хлопнул дверью, да так, что замок заклинило. Дверь железная, с титановыми вставками, — хрен теперь без помощи спасателей выйдут. Я слесарь, в таких вещах понимаю.

Так. Значит, тогда я еще не умер. Живехонек был, живей некуда. Значит, после. Но когда?..

Вышел из Андрюхиного дома. Вдарил со зла по клавиатурке домофона — только кнопки брызнули! И правильно! И нехрен в эту вонючую хибару ходить.