Александр Бородыня - Похождения рофессора Эпикура Страница 15

- Да, лаборатория! - рявкнул он в телефонную трубку, не дав массивному аппарату даже звякнуть. - Да, сам профессор Сенека. - На том конце девушка журналист только облизала губы, а он уже закончил грубо. - Все данные по эксперименту через неделю в отчете!

Телефонный шнур, вырванный из гнезда, как мышиный хвост судорожно свернулся на пыльном полу. Сенека с размаху ударил себя по щеке и, наверное, уже в сотый раз, растер между пальцами бензиновое пятно.

- Спрашива-ают... Спрашива-ают... Результаты им подавай!.. Свободная военная журналистика, называется! - Не просыпаясь первый лаборант с силой сомкнул челюсти, вероятно, ему что-то приснилось.

Профессор Сенека, упираясь ладонями в стеклянный край макета, пристально рассматривал сложившуюся позицию.

- Вот! - сказал он. - Вот так, правильно, мальчики!

Тонизированные ядами, током и маленькими порциями возбуждающих газов, вырывающимися разноцветными фонтанчиками из тоненьких распылителей, мыши шли в атаку. Глаза грызунов были полузакрыты, с резцов капала слюна, а розовые хвостики задорно торчали вверх. Смешно топорщились их маленькие неудобные костюмы, но по этим костюмам, как легко можно было отличить пряного от гливера. Мумми-смертник в своей железной коробочке наконец перестал скрестись, быть может, издох сам по себе без специального газа. Сенека достал лупу и разглядывал позицию. Работал, урча моторчиком, бульдозер, выкапывающий в белом, специально насыпанном грунте братские могилки; над подземными укреплениями пряных взлетали разноцветные ракеты. Одна ракета достигла верхнего стекла лаборатории и, звонко стукнувшись о него, рассыпалась искрами. Эксперимент проходил хорошо. Второй лаборант даже похрапывал от удовольствия. Сенека потирал руки. С гудением возле самого уха профессора прошла бронестрекоза. Бронестрекозами управлял специальный компьютер и, в отличие от свободно функционирующих бронекомариков они, как и "пи-пи-эр", выполняли строго боевую задачу.

Вся картина боя в миниатюре была совершенно лишена логики и здравого смысла, что и следовало доказать. Картина не несла в себе ничего нового, и это обстоятельство Сенека предполагал обсосать в своем отчете, обыграть и выставить перед почтенной аудиторией, как одно из доказательств своей основной доктрины. Он давно утверждал, что вообще-то сверху виднее и следовало бы все это свернуть. А если кому и нужна война для развития технического прогресса, то вполне достаточно макетов и хорошо простроенных математических моделей. Мышку, ее если и жалко убивать, то ради науки не очень жалко, а голую цифру, ту и вообще не жалко.

- А где же наш оппонент? - довольным голосом спрашивал себя Сенека, приближая увеличительное стекло и внимательно разглядывая детали. - Куда же наш сластолюбец забрался?..

Ушло немало времени, пока удалось обнаружить ту самую противную мышь в попорченном резиновом чехле. Но теперь от чехла остались лишь коричневые пятнышки на ее тельце. Мало того, рядом с маленьким ротным была еще одна мышь, жирная, лысая и совершенно голая. Тихонечко и сладострастно попискивая, мыши спаривались. И их тени медленно раскачивались на меловом рельефе. Ротный и санитарка устроились в ложбинке, оставленной неосторожной пятерней лаборанта, их прикрывали край разорванной палатки, и фиолетовый дым, текущий над всею позицией.

- А-а! - сказал Сенека. - Хорошо, - он порылся в своем халате, извлек длинные хирургические ножницы и, прицелившись, попробовал сверкающими остриями ухватить за горло проклятую мышку, нарушающую всю стройную концепцию. - Иди... Иди сюда!

Подняв высоко над столом жертву, одновременно перерезая ей горло и поворачивая к свету, профессор вдруг увидел, что взял не ту особь. На концах ножниц дрожала усиками, закатывала глаза жирная голая санитарка.

"Это все от солнца... Нечистота экспериментального поля, - подумал Сенека, - нужно будет закрыть все стекла черными щитами, тогда не будет подобных ошибок... - он бросил жирное дрожащее тельце в мусорную корзину рядом со столом, и острия ножниц опять направились в зону боевых действий. - Ну, где же ты? Куда ты убежал?"

Мыши-гливеры с громким писком, похожим на бравую песню, шли в бой, ротного нигде видно не было. Методичный Сенека поймал металлическими концами также за горло хооший экземпляр секретчика, задушил и бросил в корзину. Солнце зашло за тучу, и в лаборатории стало темновато. Привычного света мощной лампы, после того как глаза привыкли уже к иному, явно не хватало.

- Фиксируем результат, профессор?

Сенека резко повернулся и увидел, что первый лаборант уже проснулся и стоит с авторучкой во рту возле стола, готовый внести в распахнутый журнал очередные результаты, а второй возится далеко в углу, пытаясь почему-то при помощи отвертки воздействовать на большую рыжую мышь, привязанную за хвост к клавиатуре компьютера, почему-то ему не понравилось, как эта опытная особь, хорошо зарекомендовавшая себя на протяжении последних часов, управляет бронестрекозами. Мотор маленького экскаватора заглох, и его маленький ковш поднялся вверх.

- Где он? - щурясь сквозь дым и выискивая ротного, спросил Сенека. Ты его видишь?

- Кого?- спросил лаборант.

С ревом над головой профессора прошла бронестрекоза, и ему на голову посыпались маленькие жгучие бомбы. Мышь, приплясывая на клавишах компьютера, пыталась увернуться от плоского жала большой лаборантской отвертки.

"Все равно бессмысленно, все равно никакой пользы... Все равно я буду прав... - пытаясь успокоиться, подумал Сенека и тут увидел нужного грызуна. - Ага! - сказал себе Сенека. - Сейчас!"

Каким-то невероятным образом грызун-сладострастник был уже внутри укреплений пряных. Шевеля усиками, Эпикур несся по лабиринту, с удовольствием сшибая все на своем пути. Не в состоянии проникнуть сквозь стекло инструментом, Сенека подскочил к пульту компьютера, оторвал мышь и, швырнув ее в первого лаборанта, пробежал тонкими пальцами по клавишам. Мышь в лабиринте легко уворачивалась от взрывов и продолжала свой путь. В каждом ее повороте, в ударах ее хвоста, в ее писке было столько здорового удовольствия и прыти, что, вычесывая из волос неразорвавшиеся бомбы, Сенека даже не чувствовал боли, такая в профессоре поднялась решимость.

- Ну, так мы фиксируем? - спросил лаборант, наконец вынимая изо рта авторучку. - Профессор?

- Дайте мне что-нибудь в руку! - вдруг страшным голосом заорал Сенека, и тут же в его протянутую руку лег тяжелый тупой топорик, услужливо снятый вторым лаборантом с пожарного щита.

Разглядеть сквозь многослойное стекло было ничего нельзя, во-первых, проклятое солнце, так помешавшее профессору, теперь окончательно спряталось в тучах, и лампа светила еле-еле, как сонный белый глаз, а во-вторых, лабиринты в результате многих взрывов были, как разноцветной водой, наполнены густым дымом. Взмахнув топориком, Сенека, не помня себя, ударил в стеклянный макет. Во все стороны посыпались визжащие мыши и осколки. Внутри макета что-то вспыхнуло, и тут же оглушительно грохнуло, обдав лицо экспериментатора клубом черного зловония.