Кэролайн Черри - Русалка Страница 16

За деревьями, окружавшими дом, можно было видеть речку, небольшой причал, столб, на котором висел колокол, и лодку, такую же дряхлую, как и сам дом.

— Боже мой, — сказал Петр, видимо от боли переходя на шепот, — скорее всего, это дом перевозчика, а это — старая переправа. Мы, должно быть, оказались близко от какой-то большой дороги.

Когда они проходили мимо ворот, Петр подумал о разбойниках. Он осторожно двигался по вытоптанной грязной дорожке, которой, это было видно, часто пользовались и которая вела к длинному деревянному настилу, примыкающему к крыльцу. Он успел подумать и о том, что у них есть все шансы быть убитыми здесь, и о том, что с ними могут произойти и другие, не менее ужасные вещи. Раздумывая над этим, он стоял, прислонившись к стене, прислушиваясь, как мальчик стучал в дверь.

— Наверняка, дома никого нет, — сказал Саша, и Петр обратил внимание, что голос мальчика становится таким хриплым и неуверенным, как и его собственный.

Он бросил взгляд вверх, где находилась задвижка, явно опущенная вниз.

— Да, гостей здесь видно не ждали, — сказал он, — и сейчас, я думаю, не стоит проявлять щепетильность. Вполне возможно, что сам перевозчик находится где-то рядом, и нам остается только потянуть за веревку, чтобы открыть дверь. Пожалуй, мы войдем в дом без приглашения — по крайней мере, деревенские приличия допускают это.

Саша потянул за кончик веревки, задвижка пришла в движение, и, как только он слегка подтолкнул дверь, она тут же открылась.

— Хозяева? — позвал Саша, скорее от страха застать в доме кого-нибудь спящего или же просто глуховатого. Петр стоял сзади, почти на самом пороге, и поглядывал то на него, то на полки, расположенные около печки, на кровать и на стол, на беспорядочно расставленные горшки, связки трав, куски веревок и инструменты, на все, что было видно сквозь дверной проем. Освещенные слабым огнем, горевшим в очаге, все предметы, находящиеся в доме, отбрасывали по сторонам причудливые тени. Тепло и запахи пищи вызвали аппетит у промерзших и голодных путников. — Есть здесь кто-нибудь? Мы хотим поискать у вас приюта.

— Мы благодарны за любую помощь, какую нам только смогут оказать, — пробормотал Петр из-за его плеча и подтолкнул мальчика вперед, через порог, чтобы самому встать немного поудобней. Саша повернулся и обошел Петра слева, чтобы помочь ему пройти к самому теплому месту в этом доме, к печке, где в чугунном горшке уж давно прел чей-то ужин.

По запаху это напоминало рыбную уху и пахло просто великолепно. Петр намеревался только посидеть у огня, на теплых камнях, но Саша сдвинул крышку горшка, сунул туда палец и попробовал, каково было содержимое. Это действительно была рыбная уха, заправленная репой.

Петр с тяжелым вздохом прислонился спиной к теплым камням очага и, запрокинув голову, сказал:

— Все, чего бы я хотел сейчас, малый, так это выпить. Поищи, может быть, в доме есть что-нибудь?

Саша, слушая его, чувствовал угрызения совести: своровать что-то на кухне был один грех, но воровать в доме, словно грабитель, совсем другой.

Однако, состояние, в котором находился Петр, было вполне уважительной причиной для кражи, мальчик был абсолютно уверен в этом. Он наполнил котелок водой из стоявшего у дверей бочонка и постарался, насколько это было возможно, отмыть грязь со своих рук, оставляя небольшие лужи на пыльном полу. Вытереть руки ему было нечем, и тогда, в конце концов, он вытер их о свою грязную рубашку, мысленно представляя себе, какое недовольство по поводу этого дома могла бы выразить тетка Иленка, если бы увидела окружающий беспорядок и пыль…

Но сейчас он считал, что все было просто прекрасно. Этот дом, вместе со всем его деревенским беспорядком и неустроенностью, был для него словно царский дворец, если смотреть на вещи со стороны их сиюминутной значимости для двух путников, заблудившихся в дремучем лесу. Он долго смотрел на котелок, потом подошел с ним к печке и зачерпнул из горшка немного того восхитительно пахнущего блюда, которое хозяева приготовили себе на ужин, и, встав на колени, протянул котелок Петру.

— Сейчас я поищу, есть ли в этом доме что выпить, — сказал он. — А ты пока поешь, если сможешь.

Затем он подумал, что раз он позаимствовал какую-то часть ужина для двоих, то он обязательно должен добавить в горшок немного репы и подлить немного воды. Поэтому он вытащил из висевшей рядом связки пару самых больших реп, отыскал на столе нож, разрезал их, положил в горшок и, добавив еще немного воды и соли, попробовал полученный результат и решил, что небольшая добавка из дикорастущего укропа была бы как раз тем, что нужно для настоящего вкуса.

Он отыскал укроп в связке травы, подвешенной на потолочной балке, отломал несколько стеблей, размял их руками, бросил в горшок и помешал. Затем, через некоторое время, он наполнил едой котелок и для себя.

Петр уже закончил свою порцию, очистил котелок до дна, и, облизывая палец, спросил с выражением явной тоски:

— Так можешь ты отыскать эту выпивку, в конце-то концов.

— Не знаю. — Саша поставил свой котелок на печь рядом с горшком и проверил один за другим стоящие недалеко кувшины. Он пошатывался от усталости и боялся что-нибудь разбить, когда переставлял их непослушными руками. В основном везде было различных сортов масло, а в одном из кувшинов было что-то такое, от чего он неожиданно начал чихать. Он всегда с большим беспокойством совал нос куда бы ни было, что отличалось по запаху от масла. Все остальное, как казалось ему, пахло ядом. Он знал, например, что с помощью ядов травят домашних насекомых-паразитов: в трактире тоже приходилось ими пользоваться. Хранили их там обычно в старом сарае, потому что тетка боялась держать их в доме: на кухне всегда было много разных помощников, и она боялась любой ошибки, которая могла бы привести к несчастью.

Он заметил в полу небольшой лаз в подвал. Там было темно и пахло так, как обычно и должно пахнуть в подвале. Он встал на колени и долго всматривался внутрь, но не смог разглядеть ничего, кроме деревянных ступеней спускающихся вниз, где виднелся деревянный пол, стоящие вдоль стен многочисленные горшки и кувшины и свисающие сверху куски веревок…

То, что он намеревался сделать, было почти откровенное злоумышленное воровство. А ведь в доме непременно должны быть сторожа, и совершенно неважно, во что верит или не верит Петр. Волосы дыбом встали у него на затылке, когда он осторожно спустился по узким ступенькам в это мрачное сырое место, где был застоявшийся холодный воздух. Всего ступеней было пять или шесть. В этой проросшей плесенью темноте, на одной из полок, он нашел кувшины, сама форма которых подсказывала ему, что внутри них было то, что нужно. Он взял один, открыл и вдохнув носом, фыркнул.

Разумеется, никаких сомнений на этот раз быть не могло. Это была не отрава и не какое-нибудь ядовитое масло.

Он слышал, какие-то звуки в самом дальнем углу подвала, будто там что-то слабо скреблось, как обычно скребется насекомое.

Однако он не бросился, как угорелый, наверх по ступенькам. Он был спокоен и даже, как ему казалось, имел некоторый запас смелости, и едва слышно убеждал сам себя, что никакой домовой не будет возражать против кувшина с водкой, если уж он не противился в тот момент, когда они только открывали дверь в дом.

— Пожалуйста, прости меня. Мой приятель, на самом деле, очень нуждается в этом, но мы никакие не воры, — бормотал он извинения себе под нос.

Он даже капнул несколько раз на пол из кувшина, чтобы задобрить домовика, если тот слышал его, а затем поднялся наверх и очень осторожно опустил крышку лаза, стараясь успокоить колотящееся от испуга сердце.

Спустя еще некоторое время он почувствовал себя дураком и подумал, что Петр обязательно уличит его в том, что он беседовал в этом подвале с крысами и прибавит еще какие-нибудь шутки. Петру в этот самый момент было явно не до них: его грязное, заросшее щетиной лицо отражало боль и терпеливое страданье.

— Я очень торопился, — сказал Саша. Он отыскал на кухонном столе глиняную чашку, наполнил ее и протянул ему, а когда заметил в углу кровати кучу стеганых одеял, то разложил одно из них на горячих камнях, прямо под спиной Петра, пока тот пил. Петр выпил чашку до дна, придерживая ее грязными окровавленными руками, и выглядел при этом таким слабым, таким жалким и несчастным, как будто начал терять присутствие духа, как бывает с человеком при неожиданной и тяжелой болезни, когда он лишается последних сил и его охватывает лихорадка.

Саша подумал, что будь кто-то другой на его месте, то возможно, что помощь Петру была бы оказана гораздо скорее и лучше. А у него вся лечебная практика сложилась из опыта ухода за лошадьми, и сама мысль о том, что ему придется иметь дело с раненым человеком, повергала его в страх. Но он все же надеялся, что перевозчик вот-вот вернется, надеялся на то, что он знает гораздо лучше него, что следует делать в подобных случаях. Саша же сейчас мог, по крайней мере, приготовить горячую воду для компрессов, и если в доме есть полынь и прованское масло, то для начала можно было бы использовать еще и их.