Александр Вяземка - Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию Страница 16

– Вряд ли это англичанин: у него ноги пахнут плотью, а не рыбой.

Согласно прочим его признаниям, столь же бездоказательным и подозрительным – подозрительным уже потому, что подобные признания делаются только при непосредственной угрозе жизни или под пыткой, – выходило, что наши похитители еще дадут о себе знать, а сам Жан-Поль работает на какую-то контрразведывательную контору, назвать которую он категорически отказался. Это было даже хуже, чем его первоначальное утверждение о том, что он – англичанин.

Лично мне таких признаний для одного раза было более чем достаточно, но я все-таки решил спросить Жан-Поля, что с нами будет, – в конце концов, для нас это было вопросом жизни и смерти. Но он ничего не смог ответить. Только пообещал, что «позаботится» о нас. Принимая во внимание тот факт, что в разведшколах из людей делают отпетых головорезов, мне от подобного обещания стало сильно не по себе. Поэтому, когда настало время тянуть жребий, кому с кем спать, я сказал, что согласен спать с Борей и без жребия. Разумеется, я предпочел бы Пашу, но в итоге я мог вообще оказаться в одной постели с Жан-Полем!

Спать с Борей – удовольствие не из приятных. Нет, он не оборотень и не лунатик. Он не впивается вам в плечо мертвой хваткой посреди ночи, заставляя вас лежать в холодном поту до рассвета. Его конек не насилие. Однако о спокойной ночи в компании с человеком, кричащим во сне: «Помогите! Убивают!», и речи быть не может. Поэтому моей спальней стала гостиная, которая, к счастью, запирается на ключ, а постелью – одно из кресел-качалок.

Кем бы он ни был в действительности, должен признать, присутствия духа Жан-Полю не занимать. В одной из комнат мы обнаружили коллекцию оружия, пусть и попорченного временем, но в целом вполне годного для применения по прямому назначению. На днях у Жан-Поля случилась шумная перебранка с Борей – перебранки с участием Бори тихими никогда и не бывают – и, прежде чем я успел вмешаться, Боря вызвал своего оппонента на дуэль:

– Вы – мерзавец, сударь! Такое оскорбление можно смыть лишь кровью!

– Как скажете, – ответил Жан-Поль со своей привычной улыбочкой безмятежности, которая уже сама по себе, честно говоря, тянет на полноценное оскорбление собеседника. – Выбирайте: шпага или пистолет?

– Я выбираю шпагу, благородное оружие!

– Хорошо, тогда мне пистолет.

Нужно ли говорить, что Жан-Поль победил в дуэли, которая в итоге, как вы понимаете, даже не состоялась?

Порой он пытается отвлечь мое внимание от своей загадочной персоны всякими несуразными вопросами.

– Вы, русские, такие неулыбчивые… – Он просто поразил меня одним из таких вопросов как раз сегодня утром. – Почему?

– Почему? – У Бори потрясающая способность отвечать на вопрос вопросом, но в этот раз у него нашелся и ответ: – А, так ты никогда не был у нашего зубного!

– Не понял?

– Наши зубные кабинеты – узаконенная комната пыток.

Так что за Жан-Полем тоже нужен глаз да глаз, хоть мы и полностью зависим от его доброй воли и провизии, за которую он платит, мне так представляется, из своего собственного кармана.

Несмотря на все эти неурядицы, наша жизнь была бы вполне сносной, если бы не отсутствие воды, электричества и прочих бесспорных преимуществ цивилизации. Воды в бутылках, которую приносит Жан-Поль, едва хватает на чай с супом. Про то, чтобы цивилизованно справлять нужду, я вообще молчу: мы вынуждены облегчаться в саду, прямо под голыми кустиками и деревцами. Меня как-то не радует, что за мной и моими подчиненными в такие пикантные моменты наблюдают пусть и с несомненным, но при этом назойливым интересом жители соседних коттеджей.

Единственным логическим решением поэтому стало бы возведение «удобств на улице». Не могу понять почему, но мое предложение о строительстве соответствующей конструкции столкнулось с упорным противодействием со стороны моих подчиненных, которые, к слову, были совсем не против отхожего места как такового. Они согласились пересмотреть свое мнение только после моего обещания тоже тянуть жребий. Я победил на пару с Пашей, который принес из сарая лопату и развлекал меня своими рассуждениями на тему истинной природы лидера все то время, что я долбил промерзшую до окаменения землю.

В полуметре от поверхности земля была уже мягкой, и я бы закончил работу за несколько минут, если бы моя лопата не наткнулась на осколки какого-то глиняного изделия. Паша прервал свою лекцию и велел мне копать дальше, но делать это предельно осторожно. Глубже опять была битая посуда, просто осколки битой посуды, и я уже начал было выбираться из ямы, как Паша столкнул меня назад и воскликнул:

– Что это? Вон там, в противоположном углу. Да! Что? На мех похоже? Закопанная шуба, что ли?

Честно говоря, мне этот закопанный гардероб был неинтересен – я брезгую чужими вещами вообще и одеждой особенно, – но Паша был настолько взволнован и настойчив, что не выпустил бы меня из ямы, если бы я ослушался и не стал копать дальше. Представьте, насколько я был поражен, когда шуба оказалась мумифицированной тушкой кота! По идее, такая находка должна была бы охладить Пашин энтузиазм. Но вместо этого он пришел в какой-то нездоровый восторг:

– Вон! Вон слева еще что-то! Тоже мех, да? Копай, черт тебя подери, копай же!

Но я больше не мог бороться с отвращением: новый кусок меха оказался лапой мумифицированной собаки! Я содрогнулся от отвратительного зрелища у моих ног и, бросив лопату, выкарабкался на поверхность. Меня тошнило и било мелкой дрожью.

– Потрясающе! – Паша нырнул в яму и принялся обнюхивать мумии. – Погост домашних животных! Неизвестная историческая традиция! Может быть, даже целый культ поклонения животным: древние жители этих мест хоронили своих домашних любимцев вместе с посудой, а, может, и с драгоценными изделиями, точно так же, как они хоронили своих мертвецов! Феноменально!

Я ушам своим не верил. Но что я мог поделать? Мужчины часто сами оказываются блондинками из анекдотов…

Крики этого сумасшедшего привлекли внимание Жан-Поля, появившегося на краю ямы и начавшего выпытывать у Паши, что тот думает о вероятности того, что животные могли сами изготавливать посуду и сами хоронили своих умерших собратьев – подобные факты были известны, по крайней мере, из сказок и легенд. Я надеялся, что Жан-Поль хоть в этот раз выдаст себя, переменив серьезный тон на шутливый, чтобы стало наконец ясно, что он так же, как и мы, может иногда нести полную чушь, вместо того чтобы изощренно издеваться над нами. Но его голос был по-привычному ровным и спокойным.

Я нервно зашагал к кустам крыжовника, расстегивая ремень. Мне была противна вся эта чушь, которой два шута развлекали друг друга, налившись при этом самомнением, словно два индюка накануне Дня Благодарения.

– Эй! – крикнул мне вслед Паша. – Ты куда? Писать? Какать? Кукарекать?

А что, тут и закукарекаешь от тоски: два часа работы коту под хвост!

В общем, дела наши не очень. Попробуйте поуправлять колонией, две трети жителей которой страдают комплексом полноценности, а одна треть состоит из секретных агентов, не подчиняющихся губернатору.

В сердцах я плюнул и выскочил через заднюю калитку. Мрачные мысли гнали меня вперед и вперед, к близлежащим холмам и лесным чащам. Я потерял чувство времени, а заодно – и все калории, которыми заправился за завтраком. И все же я чувствовал себя не таким уж и несчастным, когда случайно натыкался на горемык, живущих в унылых ямах, выкопанных в сырой земле, или в картонных хижинах, продуваемых ветрами, – в отличие от этих отверженных, у меня была крыша над головой. Настоящая крыша.

Наконец, изнурив себя бесконечной ходьбой, я повернул назад к нашему милому, теплому коттеджу, по которому я успел соскучиться за этот холодный, длинный день. И тут случай свел меня с еще одним бездомным бедолагой. Поначалу в сумерках мне померещилась ветка, погребенная под сугробом метрах в трех от тротуара. Однако по мере приближения ветка как по волшебству превратилась в руку, протянутую ко мне и молящую меня о помощи. Я тотчас же прыгнул в сугроб и принялся выкапывать тело. Мою безутешность, когда я понял, что моя помощь пришла слишком поздно, словами не описать. Тело бедняги уже не уступало в твердости первосортной древесине, а его лицо было таким же белым, что и снег, в котором он нашел свой последний приют. Мне не оставалось ничего другого, как, налюбовавшись умиротворенностью его безжизненного тела, отправиться в ближайший полицейский участок и уведомить власти о своей находке.

Говорят, одна и та же молния дважды в одно и то же место не попадает. Еще как попадает! Мне в этом отделении полиции уже третий раз случилось побывать, а ведь мы в Англии еще не пробыли и пару недель! Если бы только я знал, что сам веду себя на заклание, как какое-нибудь жертвенное животное…