Роман Глушков - Аварийная команда Страница 16

– Есть немного, – признался Пантелей Иваныч, морщась и потирая грудь в области сердца. А затем извиняющимся тоном обратился ко мне: – Послушайте, Глеб, вы не могли бы сбегать в вагон и принести мои таблетки? Они в маленькой бутылочке, у меня в портфеле. Не ошибетесь – других лекарств там нет. Вот, держите ключи от купе.

Я с опаской взглянул на побледневшего дядю Пантелея, взял ключи и припустил к вагону. Больше всего я переживал, что у Иваныча случился инфаркт и от таблеток не будет никакого проку. Несмотря на то что мы с проводником пребывали на ножах, смерти я ему, конечно же, не желал. Он бранил меня по долгу службы и не попусту, поэтому затаивать на Иваныча злобу было глупо…

К дяде Пантелею я возвращался не один, а в компании трех сопровождающих. Не добившись от меня внятных ответов, мои новые знакомые решили прогуляться и самостоятельно разведать обстановку.

«Надо было предупредить, чтобы те из них, кто тоже сидит на таблетках, прихватили их с собой, – поздновато спохватился я, неся проводнику лекарство и бутылку с водой. – А то мало у Иваныча успокоительного, чтобы всех особо впечатлительных отпаивать…»

Пока дядя Пантелей глотал таблетки – благо за те пару минут, что я отсутствовал, ему не стало хуже, – вылезшие из злополучного вагона пассажиры сполна насытились жестокой правдой, приправленной изрядной долей острых ощущений.

Благородная дама, которая ради этой вылазки переоделась в джинсовый брючный костюмчик, уселась на землю прямо перед раскуроченным вагоном и, ошалело взирая на сортир «в разрезе», полезла ходящей ходуном рукой в карман за сигаретой.

Спустившись с подножки и увидав, что здесь творится, блондинка от неожиданности вскрикнула и, прикрыв в испуге ладонью ротик, застыла в этой позе, будто статуя. Казалось, куколка гадала, падать ей в обморок сию минуту или же подождать, пока поблизости окажется кавалер, готовый подхватить девушку на руки.

Но зеленовласому неформалу было сейчас не до ухаживаний. Наконец-то его, что называется, проняло. Он в возбуждении заходил туда-сюда возле сюрреалистических останков поезда, трогал обрезанные края вагона и периодически издавал протяжное «Ва-а-ау!» – ни дать ни взять, голодный котяра, что крутится у ног потрошащей рыбу хозяйки. После чего, обуздав-таки волнение, парень попросил у брюнетки закурить. Та чисто машинально протянула ему пачку и зажигалку, которые юноша также машинально передал обратно, как только выудил оттуда сигарету и прикурил ее. Шок для собравшейся у вагона троицы был общим и вполне естественным диагнозом.

Дядя Пантелей, поблагодарил меня за услугу, выпил таблетки и, закрыв глаза, прилег на травку дожидаться, когда ему полегчает. Бледность у него с лица потихоньку спадала, что являлось хорошим признаком. К счастью, больше никому из нас медицинская помощь не потребовалась, а иначе я даже не предполагал, что бы делал в данной ситуации. Проводник поезда, военнослужащий и бывший спортсмен – несомненно, мы были знакомы с правилами оказания первой врачебной помощи. Но для квалифицированного медицинского обслуживания наших познаний в этой области явно не хватало. Даже совместных. Глядя на остальных, я все больше приходил к выводу, что на поддержку этой троицы можно вовсе не рассчитывать – хватило бы сил позаботиться о себе, не говоря о других.

– Не могу, не могу в это поверить… – севшим голосом пробормотал дядя Пантелей, не открывая глаз. Видимо, у него попросту не было сил смотреть на это безумие. – Здесь какое-то недоразумение! Так не бывает!

– Выходит, батя, что бывает, – возразил прапорщик. Я с удовлетворением отметил, что, придя в себя, Хриплый начал глядеть на окружающий нас странный мир с тем же фатализмом, что и я. – Слышь, браток, – обратился он ко мне, – у тебя мобильник с собой?

Я достал из кармана пиджака телефон и с огорчением отметил, что прапорщик вспомнил о нем раньше меня. Выходит, это только в анекдотах прапорщики – сплошные тугодумы. В экстренных же обстоятельствах они, как выяснилось, мыслили быстро и практично.

– Я бы мог, конечно, и сам звякнуть куда следует, но мой мобильник у капитана в вагоне остался, – виновато уточнил Хриплый. – Кстати, меня Архип зовут. Архип Хриплый. А друзья Охрипычем кличут. Как видишь, отец у меня был человек с юмором.

– Глеб Свекольников, – представился я, после чего счел своим долгом представить и нашего проводника, с коим Архип, вероятно, был еще незнаком. – А его зовут Пантелей Иванович.

– Уже в курсе, – кивнул прапорщик, указав на табличку с именем и фамилией, приколотую к лацкану форменного кителя дяди Пантелея. – Эх, тяжко бате пришлось – в его-то возрасте, да в такую передрягу… Ты это… звони, не отвлекайся – Иванычу не мешало бы врачу показаться… А я пока с теми буржуями потолкую, а то они сейчас батю своими расспросами вконец доконают.

Охрипыч вовремя смекнул, какая опасность нависла над несчастным дядей Пантелеем. Троица шокированных пассажиров прекратила созерцать раскуроченный вагон и теперь направлялась к нам. Вид у каждого из «буржуев» был довольно воинственный. Им не терпелось выведать у Иваныча всю правду, какую он, по их мнению, обязан был знать.

Прапорщик самоотверженно преградил путь этой перевозбужденной компании и принял на себя тот шквал расспросов, что грозил обрушиться на пожилого проводника. Со своей задачей Хриплый отменно справился, видимо отточив мастерство агрессивной полемики при работе со строптивыми призывниками. Пока же Охрипыч защищал дядю Пантелея от разгневанных пассажиров и четко, по-армейски разъяснял им текущую обстановку, я терзал мобильный телефон. Сначала попытался дозвониться до всех известных мне служб экстренной помощи, а затем, когда выяснилось, что звонки не проходят, взялся по очереди обзванивать знакомых из адресного списка. Не забыл, само собой, и про Бурелома, поскольку его следовало непременно известить о нашей непредвиденной задержке.

Бесполезно. Сигналы уходили в никуда и обрывались без каких-либо предупреждений от оператора. Попытка наладить связь с вершины холма тоже ничего не дала. Вдобавок, поднявшись на возвышенность, я был немало озадачен развернувшейся передо мной панорамой. То, что я не засвидетельствовал восход солнца, было в принципе не удивительно – я уже догадался, что досрочный рассвет возник из-за какого-то атмосферного явления. (Откровенно фантастическую версию о причудах времени я отверг за отсутствием веских доказательств. А без них можно было фантазировать на эту тему хоть до помутнения рассудка.) Однако если с небом в целом был порядок, то увиденная мной с холма местность выглядела несколько непривычно.