Александр Житинский - Часы с вариантами Страница 16

Сотрудница положила передо мной письма, отпечатанные на машинке, и я расписался против своей фамилии, мысленно поздравив себя с началом трудовой деятельности.

— Как-то странно вы сегодня расписываетесь… — удивилась она.

— Все течет, все меняется… — пошутил я, с тоской вспоминая родной XX век и безмятежные школьные годы.

До обеда мне удалось установить, что начальник отдела Петр Тимофеевич сидит в соседнем кабинете, а в этой комнате я — самый главный. Тщательно обследовав стол под видом уборки, я обнаружил, что наш отдел занимается чем-то связанным с экспортом электродвигателей. В папках лежали контракты, протоколы, договора, многочисленные письма. На многих из них стояла моя подпись. Я узнал, как она выглядит, и стал тайком тренироваться. До обеда мне прислали еще четыре письма и два контракта. На телефонные звонки я попросил отвечать сотрудников, ссылаясь на ту же головную боль.

Но все это чепуха. Самое главное то, что я нашел часы. Они лежали в нижнем ящике письменного стола, под грудой папок, и были аккуратно запаяны по ободочку, так что раскрыть их не представлялось возможным. «Предусмотрительным стал, паразит!» — мысленно обругал я себя, то есть того Сергея Мартынцева, который приготовил мне все эти сюрпризы. Вообще, я себе что-то не очень нравился.

Подгоняемый сердобольными соболезнованиями подчиненных, я перед обедом зашел к начальнику и отпросился, пожаловавшись на невыносимую головную боль. Очень хотелось представиться, я с трудом удержался от этого. Начальник был лет сорока, аккуратный, застегнутый на все пуговицы. Впрочем, я тоже.

Здесь все были застегнуты, как я заметил.

— Пожалуйста, Сергей Дмитриевич, идите лечитесь. Если расхвораетесь, полежите дома. Не забудьте только к понедельнику подготовить справку, — сказал начальник.

— Хорошо, — сказал я, сжимая в кармане часы.

Я вылетел на улицу, как на крыльях. Свобода! Захотелось мороженого и в кино. Интересно, что идет в кино в 2000 году? А что в магазинах? Но я вспомнил, что я теперь человек семейный, и отправился в овощной. Там были те же картошка и помидоры, что в XX веке.

Набив портфель овощами, я поспешил домой, чтобы продолжить свои исследования. «Кстати, неплохо было бы разыскать паяльник», — подумал я.

Ключ я нашел в кармане. Отпер дверь и быстро обежал квартиру, как вор. Мне повезло: дома никого не было. «А как же Дашка? — вдруг подумал я. — Уроки в первом классе давно уже кончились. Может, она на продленке?» Странно, что я подумал о ней. Впервые сегодня увидел. С другой стороны, дочь как-никак. Рассказать бы это Толику с Максом — померли бы от смеха!

Но мне было не смешно. Я методично принялся исследовать квартиру, надеясь добыть драгоценную информацию относительно второй половины прожитой мною жизни.

Я быстро обнаружил, что Светка с мужем живут в бывшей комнате сестры, мы с Татьяной — в моей, а наши дети обитают в бывшей комнате родителей, разделенной ширмочкой. Затем я приступил к детальному изучению своей комнаты.

Сразу бросился в глаза видеомагнитофон. Я приметил его еще утром, сомневаясь, не ошибся ли? Проверка подтвердила: видеокассетник, японский. Видимо, отец привез его из Японии уже после моего прыжка сюда. Видеокассет было довольно много.

Моего старого магнитофона не оказалось, зато звуковых кассет было полно, среди них и старые, известные мне. Гитар было две — акустическая и электрогитара. Интересно, зачем она мне? Неужели я умею играть?

Из документов, обнаруженных в ящике стола, я установил, что наш брак с Татьяной зарегистрирован восемь лет назад. Ее девичья фамилия оказалась Бессонова. Я также нашел копию своего диплома. Профессия у меня была — экономист. Это еще куда ни шло. Мог ведь оказаться врачом. Выкрутиться было бы труднее, хотя если участковым — то можно. Они всем прописывают одно и то же.

Из многочисленных отцовских открыток я узнал, что папочка за эти годы еще трижды объехал весь земной шар. Это меня не удивило. Сведения были скудные, согласитесь. Главное, ничего о маме. Я стал перебирать видеокассеты, и тут мне повезло. Как видно, мой двойник или предшественник, не знаю, как его называть, — одним словом, Мартынцев, который жил здесь до меня, любил снимать на видеопленку памятные семейные события. На кассетах были карандашные надписи: «Рождение Никиты», «Никите годик», «Выпускной вечер», «Проводы в армию», «Свадьба» и так далее. Последней в этом ряду стояла кассета с надписью «Даша идет в школу». Она была снята три недели назад.

Я начал с нее. Полчаса ушло на овладение японской техникой. И вот на экране появилась Даша с букетом, рядом с ней Татьяна, а с другой стороны — мама! Вот счастье! Мама жива и здорова и выглядит почти так же! Я чуть не подпрыгнул от радости.

Быстренько просмотрев сюжет в ускоренном темпе, отчего вся моя семья прыгала и бегала на экране, как в фильмах Чаплина, причем раза два мелькнул и я — какой-то нелепый, чему-то радующийся, — я перешел к другим пленкам.

Я узнавал свое прошлое в ускоренном темпе. Бегали, смешно обнимаясь и позируя, люди на экране, среди которых я временами узнавал знакомые лица; уезжали поезда, взлетали самолеты… Какой-то чужой человек с моим лицом вводил невесту в зал Дворца бракосочетаний, выносил сверток с младенцем из родильного дома, получал аттестат зрелости…

Я вдруг подумал, что ничего этого уже не будет в моей жизни. Я уже проскочил.

Внезапно я увидел себя на сцене с гитарой. Я переключил скорость на нормальную. Я пел в составе ансамбля из четырех человек на каком-то студенческом вечере. Песня была мне незнакома. Потом на сцену вышел ведущий и сказал: «Группа «Сальдо» — Сергей Мартынцев, Владимир Ряскин, Роберт Арутюнян, Глеб Старовский».

Они опять запели. То есть мы запели. Песня была ничего, с душой. Мне понравилось.

Я прослушал концерт до конца. Пленка уже кончалась, как вдруг появилось изображение какой-то свадьбы — не моей, а другой, потому что свою я уже пробежал. У нас все было как у людей. Здесь же праздновали с излишней помпой, в потрясающем банкетном зале… Видимо, свадьба была записана раньше концерта, а потом стерта, так что остался лишь кончик с танцами. Я увидел себя — я был пьяный, неуклюже пытался танцевать. Наконец камера выхватила невесту и жениха. Я вздрогнул: это были Марина и Толик. Я выругался самым страшным ругательством, которое знал. Пленка кончилась.

«Надо искать паяльник, распаивать часы и двигать отсюда», — подумал я апатично. Но куда? Теперь было все равно — что вперед, что назад.

Хотелось увидеть маму. Но как ее разыскать? Я перелистал все записные книжки. Маминого телефона не было. Естественно, кто же записывает в книжку мамин телефон! Его знают на память.