Андрэ Нортон - Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный Страница 16

Теперь мне предстояло тяжкое испытание, о котором я не переставал думать с того момента, как узнал, что мне следует приехать в Ульм. Это испытание — встреча с матерью. Что я могу сказать ей, и что она скажет мне? Через то, что стояло между нами, навести мосты было невозможно, во всяком случае не ранее, чем через несколько лет. Я стоял, сжимая кристалл, и думал о том, что я сделаю или скажу, когда наступит момент встречи. И внезапно откровение нахлынуло на меня, словно я, отдёрнув шторы, выглянул в окно.

Я понял, что никакая встреча не будет нам приятна, не сделает нас ближе, чем мы были до сих пор. Но я не ощутил никакой потери, напротив, с меня как будто сняли бремя и это сделало меня свободным. Мы не были связаны ничем, и я ничего не был ей должен — она сама так пожелала. Я должен вести себя с ней, как с любой леди высокого положения, оказывать ей формальную почтительность, ничего не требуя взамен. Шар в моей руке начал слабо светиться, но сквозняк из приоткрывавшейся двери заставил меня поспешно спрятать его. После этого я повернулся к вошедшему.

Я был среднего роста, с тонкими костями, худощавым. Вошедший юноша был высок, так что мне приходилось смотреть на него снизу вверх. У него была мощные шея и плечи, широкие челюсти. Волосы были очень густы и топорщились во все стороны. Вероятно, ему стоило немалых трудов расчесывать эту копну соломенных волос. На его толстых губах играла ухмылка. Камзол, расшитый золотом, обтягивал выпуклую грудь, и он непрерывно оглаживал складки, как бы желая, чтобы все обратили внимание на его наряд. Рядом с его огромной фигурой в дверном проёме стоял второй человек, небольшой и худощавый. Сначала я удивился. Форма лица человека определённо говорила о том, что он принадлежит к нашему роду, и цвет волос — более темный, чем у первого, был как у меня. У него было невыразительное сонное лицо, но я сразу предположил, что за этой бесцветной физиономией скрывается острый ум. Из этих двоих он наверняка представлял для меня большую опасность.

Я сразу понял, что это враги. Описание Яго оказалось абсолютно точным. Гигант был моим близким родственником. Это был мой сводный брат Хлимер, а его товарищ — мой кузен Роджер, жених Лизаны.

— Приветствую вас, родственники, — заговорил я первым.

Улыбка на лице Хлимера стала еще шире.

— О, он не покрыт шерстью и у него нет когтей, насколько можно видеть. Интересно, в чем заключается его уродство, Роджер? — он говорил так, как будто я был бессловесным существом, которое ничего не слышит и не чувствует. Но если он собирался подобным образом вывести меня из себя, то повел себя весьма глупо. Моя оценка его умственных способностей, которую я дал раньше, теперь подтвердилась.

Не знаю, продолжал бы он дальше развивать эту тему, если бы был один, но тут заговорил Роджер. Он не подхватил эту тему, а ответил на приветствие. Ответил почтительно и с уважением, ничем не показывая, каково его истинное отношение ко мне.

— И мы приветствуем тебя, родственник.

У Хлимера был высокий голос, какой нередко бывает у высоких людей, но в то же время какой-то нерешительный. Теплый голос Роджера располагал к доверию и дружбе. Если бы я не знал, кто он, я мог бы подумать, что он искренне приветствует меня и рад моему прибытию. Они сопроводили меня в большой зал. Я не знал, радоваться мне или нет, когда увидел, что там не поставлены кресла для женщин, и, значит, этот прием предназначен только для мужчин. Несомненно, моя мать решила ужинать у себя. Так как все понимали, в чем дело, никто не стал осуждать ее.

Я заметил, что отец время от времени кидает на меня испытывающие взгляды. Мое место было в дальнем конце стола между Хлимером и Роджером. Но специально ли меня тут посадили или нет, я не знал. Теперь мой отец не смог бы сделать мне ни малейшего замечания без того, чтобы не привлечь внимания остальных. Мои соседи сразу же принялись за свои шуточки. Хлимер настаивал, чтобы я опустошил кубок с вином, утверждая, что мое воздержание как-то обособляет меня от всех. Роджер, в изысканных и мягких выражениях, давал мне понять, что сказывается мое воспитание вдали от дома, и что мне недостает хороших манер, лоска и ума. Но все эти уколы не достигали цели, которой они добивались. Хлимер уже начинал злиться. Он хмурился и как бы про себя цедил слова, которые я предпочел бы не слышать. Однако, по Роджеру ничего нельзя было сказать: он разговаривал вежливо и мягко, и поэтому никто не мог бы сказать, что творится в его душе.

К концу обеда Хлимер сам угодил в свою же ловушку: он напился, его речь стала громкой, бессвязной и многие уже начали оборачиваться в его сторону и посмеиваться.

Так началась моя жизнь под отцовской кровлей. К счастью, мне не приходилось проводить много времени с Хлимером и Роджером. Мой отец, сообщив, что я здесь для посвящения в воины и утверждения в качестве наследника, держал меня все время при себе. Он представлял меня соседям, посвящал в подробности церемонии, которая должна была состояться через три дня. Я должен был произнести клятву перед собравшимися лордами, принять меч отца и таким образом перейти из юношей в мужчины, и стать вторым после отца в Ульмсдейле. И после этого должен был принять участие в совете лордов.

Все были согласны с тем, что пришельцы из-за моря таят в себе угрозу, но относительно того, как поступать, мнения расходились. Как это часто бывало в долинах, конференция закончилась безрезультатно, без какого-либо плана действия, который был бы одобрен всеми. В соответствии со своим новым статусом в Ульмсдейле, я провожал лорда Саврона, когда он отправился домой. Когда я возвращался в замок, моя карьера наследника Ульмсдейла едва не оборвалась, не успев начаться.

В знак уважения к гостю мой меч был туго затянут в ножнах шнуром мира, и я был без кольчуги. Неожиданно в моем мозгу возникло ощущение угрозы, и я не стал терять времени на распутывание шнура. Выхватив нож, я ударом кнута послал свою лошадь вперед, и ту же секунду мимо моего плеча просвистела стрела — смерть была совсем рядом.

Я отлично знал, как поступают в таких случаях лесники, которым частенько приходилось сталкиваться с преступниками Пустыни. Я метнул нож и тут же услышал крик человека, который приподнялся из-за камней, чтобы вновь в меня выстрелить. Я выхватил меч и бросился на второго, который внезапно появился рядом со мной с мечом в руке. Копыто моей лошади ударило его в грудь, и он с диким воплем покатился по земле.

Как оказалось, мы взяли важных пленников. Хотя эти двое были одеты как крестьяне, которые бродили от долины к долине в поисках работы, на самом деле это были ализонцы, о которых только что совещались лорды. Один из них умер, а второй был тяжело ранен. Отец вызвал Мудрую Женщину, чтобы она занялась им. И в бреду тот заговорил.