Питер Уоттс - Ложная слепота Страница 16

Изображение снова дернулось, захлебнулось темнотой и не вернулось.

— Зонд сдох, — сообщила Бейтс. — Поджарило последним пиком. Похоже, натолкнулся на спираль Паркера, но на изрядном ветру.[23]

Мне даже титров не потребовалось вызывать. По выражению ее лица, по внезапно прорезавшим переносицу складкам ясно становилось: речь идет о магнитных полях.

— Это… — начала она и осеклась, когда в КонСенсусе выскочили цифры: 11,2 тесла.[24]

— Твою мать, — прошептал Шпиндель. — Точно, что ли?

Сарасти издал несколько щелчков — из глубины глотки и из корабельных недр. Миг спустя он передал нам повтор последних секунд телеметрии: увеличенных, приглаженных, с усиленной контрастностью во всех диапазонах от видимого света вниз до дальней инфракрасной области. Вот тот же темный осколок, окутанный огнем, вот полыхающий за ним инверсионный след. Пламя угасало по мере того, как объект отскочил от плотных слоев атмосферы внизу и начал набирать высоту вновь. За несколько секунд тепловой след погас вовсе. Горевший в центре него предмет тлеющим угольком поднимался обратно на орбиту. Колоссальная воронка на его носу зияла, точно пасть. Распухшее брюхо уродовали куцые плавники.

Бен колыхнулся, и все повторилось снова.

— Метеориты? — сухо съязвила Бейтс. Никакого понятия о масштабе картинка не давала.

Эта штука могла быть величиной с муху, а могла — с астероид.

— Размер? — прошептал я за полсекунды до того, как ответ появился в моих накладках: четыреста метров вдоль большой оси.

Мы снова смотрели на Большой Бен с безопасного отдаления: темный, мутный диск в носовом видоискателе «Тезея». Но я помнил крупный план: держава, искрящаяся черносерыми огнями, лик израненный и рябой, бесконечно истерзанный, безостановочно исцеляющийся.

Этих штуковин там были тысячи.

«Тезей» содрогнулся по всей длине. То был всего лишь удар тормозного импульса. Но на секунду мне представилось, что я понимаю, каково ему.

Мы продвигались вперед, срезая риски.

Девяностовосьмисекундным импульсом «Тезей» оторвался от сосца, выходя на широкую дугу, которая при небольшом усилии могла превратиться в замкнутую орбиту — или в спешный облет по гиперболе, если местность окажется слишком уж недружелюбной. Незримый луч «Икара» уплывал в направлении штирборта, расточая неистощимый поток энергии в пустоту. Наш молекулярно-тонкий зонтик размером с город свернулся и сам себя упаковал до той поры, когда кораблю снова потребуется корм. Запасы антиматерий тут же начали таять; только теперь мы были живы и могли это наблюдать. Потери были незначительны, но что-то тревожное сквозило в отрицательных числах на дисплее.

Мы могли остаться на помочах, подвесить буек в телепортационном луче, чтобы ретранслировать энергию к нам в гравитационный колодец. Сьюзен Джеймс поинтересовалась, почему бы пет.

— Слишком рискованно, — ответил Сарасти, но уточнять не стал.

Шпиндель склонился к Джеймс.

— Ну, зачем подставлять им лишнюю мишень, а? Но мы слали вперед зонд за зондом, сплевывали с натугой, поспешно, не давая им горючего ни на что, кроме торопливого пролета и самоуничтожения. Разведчики не сводили глаз с кружившихся над Большим Беном аппаратов. «Тезей» издалека рассматривал их собственными немигающими острыми очами. Но если эти ныряльщики и ведали о нашем присутствии, то игнорировали его напрочь. Мы следили за ними с дистанции подлета, наблюдали, как они петляют и пикируют по миллионам парабол, под миллионом разных углов. Они никогда не сталкивались — ни друг с другом, ни с каменной лавиной, рокочущей по экватору Бена. На каждом перигее окунались в атмосферу; там вспыхивали и тормозились и на ракетной тяге вылетали обратно в космос, сияя остаточным жаром на воздухозаборниках.

Бейтс выхватила кадр из КонСенсуса, отчеркнула главное на переднем конце объекта, вынесла приговор:

— ГПВРД.[25]

Меньше чем за два дня мы насчитали больше четырехсот тысяч аппаратов. Это, судя по всему, была их основная часть; затем частота появлений новых объектов сошла на нет, а общее количество приблизилось к некой асимптоте. Большая часть обращалась но короткопериодическим орбитам, по Сарасти предположил плотность распределения, но которой самые далекие почти достигали Плутона. Мы могли бы болтаться в окрестностях годами и все же временами сталкиваться со свежими брюхоглотами, вернувшимися из затяжной командировки в бездну.

— Самые быстрые на крутом повороте держат за полсотни «же», — обратил внимание Шпиндель. — Мясу такого не сдюжить. Беспилотники.

— Мясо можно укрепить, — заметил Сарасти.

— Если в нем столько арматуры, можно уже не заниматься казуистикой и честно назвать его техникой.

Морфометрические показатели были абсолютно идентичны. Четыреста тысяч ныряльщиков, и все одинаковые. Если в этом стаде и заправлял свой альфа-самец, на вид его было не отличить.

Как-то ночью — в том смысле, в каком на борту была ночь — я вышел к наблюдательному блистеру на слабый вой терзаемой электроники. Оказалось, Шпиндель наблюдает за шумовками. Он затворил броневые створки, скрыв звезды, и на их месте построил маленькую аналитическую берлогу. По внутренней поверхности свода рассыпались графики и окошки, словно не вмещаясь в виртуальном пространстве под черепом Шпинделя.

Тактические диаграммы освещали его со всех сторон, превращая тело в яркий витраж мерцающих татуировок. Человек в картинках.

— Заглянуть можно? — спросил я.

Он хмыкнул: мол, да, но не настаивай особо. В пузыре шипел и булькал проливной дождь, заглушаемый привлекшим меня визгом.

— Что это?

— Магнитосфера Бена. — Он не оглянулся. — Здорово, а?

Синтеты на работе мнения не имеют; это сводит к минимуму влияние наблюдателя. В тог раз я позволил себе маленькую слабость.

— Помехи хорошо шумят. А без скрипа можно было обойтись.

— Шутишь? Это же музыка сфер, комиссар. Прекрасно. Как старый джаз.

— Джаза я тоже никогда не понимал. Шпиндель пожал плечами и убил верхние частоты, позволив дождю шуметь вокруг нас. Его подергивающийся от тика глаз задержался на замысловатой диаграмме.

— Хочешь ударную тему для своих заметок?

— Конечно.

— Лови.

Он ткнул пальцем, и свет блеснул на сенсорной перчатке радугой, словно на крыле стрекозы: спектр поглощения, раз за разом вы водимый на дисплей. Яркие пики вскидывались и опадали, вскидывались и опадали с пятнаднатисекундным интервалом.

Титр не подсказывал мне ничего, кроме длин волн в ангстремах.