Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник) Страница 16

Я поставил журнал на место.

Прочтенное напомнило мне тетрадь с гиббонами.

Скучно. Пылью несет от дешевых выдумок. Одно утешение: человек во все времена врал. Ну, пусть не врал, пусть только преувеличивал, строил теории, это неважно. Я прекрасно помнил отчеркнутое место в тетради.

Вселенная двойственна. Она объемлет два мира – мир идей и мир вещей, отображающих эти идеи. Идеи мы постигаем разумом, вещи – чувственным восприятием…

Когда-то у меня был превосходный почерк. (Если мой, конечно).

У человека три «души»: бессмертная и две смертных.

Смертные: мужская – мощная, энергичная, и женская – слабая, податливая.

Развитие человека протекает путем деградации всех трех видов душ. Допускается и их переселение. Например, все животные – всего лишь своеобразная форма наказания для людей. Упражняющие только смертную часть своей мужской или женской души, при втором рождении превращаются в теплокровных четвероногих…

Тоже вариант.

А те люди, что тупоумием своим превзошли даже четвероногих, оказываются в общем итоге пресмыкающимися. А уж совершенно откровенно легкомысленные – птицами. По Платону все живые существа – всего лишь совокупность тех или иных видоизменений человека…

На этом, кстати, базировались и представления капитана Жени Кутасовой о происхождении милиционеров! Ничего странного. Каждый пытается понять себя. Мысленно я увидел вдруг озеро Джорджей Пагмо. Жить там нельзя. На берегах нет растительности, никаких зверей. Торчат мертвые скалы, похожие на безголовых сфинксов. Может, это те люди, которых озеро не приняло. Со стороны Шамбалы доносится далекий приятный звук. Если услышал – иди! Соль, тоска, холодные пески – это неважно. Если позвали – иди, не медли. Ты увидишь прозрачное озеро, рожденное в чистом уме бога. Омойся – и войдешь в рай. Вода озера Джорджей Пагмо чище жемчуга. Отпей ее – и будешь освобожден от последствий грехов ста своих жизней.

Далекий звук гонга, низкие звезды.

Приятные звуки со стороны Шамбалы.

Есть вопросы, на которые мы можем дать ответы, пусть не точные, но удовлетворительные для сегодняшнего дня. Есть вопросы, о которых мы можем говорить, которые мы можем обсуждать, спорить, не соглашаться с ними. Но есть вопросы, которые мы не можем задавать ни другому, ни даже самому себе, но непременно задаем в минуты наибольшего понимания мира. Эти вопросы сводятся к главному: зачем все это? Если однажды мы задали себе вопросы такого рода, значит мы уже не просто животные, а люди с мозгом, в котором есть не просто сеченовские рефлексы и павловские слюни, а нечто другое, иное, совсем не похожее ни на рефлексы, ни на слюни. Не прокладывает ли материя, сосредоточенная в мозгу человека, своих, совсем особых путей, независимых от сеченовских и павловских примитивных механизмов? Нет ли в нашей мозговой материи элементов мысли и сознания, выработанных на протяжении миллионов лет и свободных от рефлекторных аппаратов, даже самых сложных?..

Подумать только!

Это все мог выписывать я.

А зачем? Не помню. Совсем не помню.

Но бывали, честно скажу, бывали странные дни.

Особенно под осень, когда начинают лить занудливые дожди. Известно, сибирская земля наша, кроме комаров, еще дождями богата. Утвердив на столе бутылку вина («Мерло», как правило), я раскрывал толстый географический атлас России. Снова и снова вдумывался в маршрут сгоревшего когда-то самолета. Он вылетел из Санкт-Петербурга (значит, там я поднялся на его борт), и должен был приземлиться в Южно-Сахалинске. Три посадки по маршруту. Я мог подняться на борт в любой из указанных точек. Земля только кажется крошечной, на самом деле она огромная. Я мог жить в любом из городов, расположенных по маршруту самолета. Я мог жить в любом из городов, в которые можно добраться из транзитных аэропортов. За пять лет, прошедших с момента гибели самолета, никто меня не узнал, не вспомнил, не кинулся навстречу на улице, но ведь наверняка где-то есть город или городок, в котором я родился. Мои фотографии показывали по TV, обо мне не раз писали, – никто меня не опознал. Может потому, что десятки пластических операций превратили меня в другого человека…

(Save)

Я прислушался к мыслям соседа справа.

Раздражен. Уезжает вечерним поездом, а из гостиницы уже выперли.

Сябра, гэта баян! Белорус. У Бабруйск жывела! Воротничок рубашки несвеж, очень даже, рукава пиджака потерты. Какая-то сделка у него сорвалась, должок на хвосте. Самое время поговорить с удивительными интеллектуальными существами из запредельного мира, задать вопрос им. Сябра, рэспект ды павага табе! Белорус был в отчаянии. Ни от кого он пока не прятался, никто его пока не ловил, но как придется жить завтра, послезавтра, через год? Я не все понимал в мыслях соседа, для этого следовало бы выучить особый слоўнік для беларускамоўных падонкаў, но главное было ясно.

Сосед слева (подозрительный взгляд, вельветовые брюки, рубашка с погончиками и нагрудными карманами) уже считал господина Лейбовича жуликом. Блин, развелось их. Как экстрасенсов в аквариуме.

Я подмигнул соседу. И этот жулик, сразу определил он.

Жулик на жулике. Так он считал. И в библиотеку пришел, чтобы убедиться в своей правоте. В отличие от растерянного белоруса, в беседу с удивительными интеллектуальными существами запредельного мира он не собирался вступать ни при каких обстоятельствах, хорошее образование не позволяло. Но, понятно, если названные существа, суки, сами полезут с вопросами… На такой крайний случай у соседа слева было кое-что припасено. Вопросик, так скажем. Как верить человеку, который тебя обманул, а теперь ты хочешь его обмануть, только тебе надо знать, когда он врет, чтобы правильно соврать ему? Пусть интеллектуальные существа запредельного мира съедят такое.

Доктор Лейбович перехватил мой взгляд.

Какой хороший народ, думал он, – знаменитый врач, выпускник 1-го московского медицинского института. Милые и тупые. Он никого не хотел обидеть таким определением, знал, что никто не прочтет его невысказанных вслух мыслей. Сыграть роль передатчика может любой, использовать тут можно буквально каждого. Правда, вот этот… Почему-то я доктору не понравился, он не посчитал меня перспективным. Считал так: пришел тупым и уйдет тупым.