Уильям Голдинг - Бог-скорпион Страница 16

– Умница, – похвалила она его. – Умница!

Она потрепала его по голове и зашагала дальше. Было время дневного сна у детей, но многие никак не могли угомониться. Две девчонки, размахивая палками, вышагивали вокруг троих мальчишек помладше и воинственно кричали:

– Ра! Ра! Ра!

Один мальчишка был уже весь красен и плакал. Двое других, опустив головы, ковыряли палками в пыли. Девчонки подняли палки, но, завидя Пальму, захихикали и опустили их, отвели глаза в сторону и стояли, почесывая ногу о ногу. Проходя мимо, она спокойно сказала им:

– Пойдите поиграйте где-нибудь еще, хорошо?

Места для игр тут было предостаточно, и детей собралось множество – мальчишки швыряли камни или боролись, девочки возились с куклами, прыгали через веревочку или болтали. Пальма всех одаривала улыбкой. Она дошла до горы и стала подниматься по склону.

Грибовидная шапка пара над Горячими Источниками растаяла под утренним солнцем. Легкий туман еще висел над вершиной, где бурлила пробивавшаяся на поверхность горячая вода. Склон же, по которому горячий ручей сбегал вниз, постепенно охлаждаясь в веренице небольших круглых, как блюдца, заводей, пока внизу не встречался с рекой, был чист от тумана. И все же стоило подняться хотя бы чуть выше того места, где играли дети, и в воздухе начинала ощущаться свежесть, словно ветерок струился с горы, а не прилетал с равнины. Она сразу решила, что искупается не там, где обычно, а на одну заводь выше. Она предвкушала, как долго-долго будет лежать в воде, потому что плечо у нее слегка побаливало, и она надеялась, что горячий источник ей поможет. Пальма взбиралась по склону, и болезненное ощущение в плече почти не сказывалось на ее горделивых, изящных движениях. Шелестела ее длинная юбочка из травы, пальцы босых ног цеплялись за неровности источенного временем гранита. Тем не менее она вынуждена была признаться себе, что сердце непривычно колотится в груди. На середине склона она остановилась, поплескала рукой в воде, как бы проверяя, насколько та горяча, или словно отгоняя опавший лист или букашку. Потом выпрямилась, обернулась назад, оглядывая подножие горы с таким видом, будто это обычное для нее дело – останавливаться в этом месте, а не тогда только, когда поднимется на самую вершину к бурлящему источнику.

Женщины работали в роще, хлопотали в женской деревне. Отсюда их не было видно, но слышались их голоса, взрывы смеха. Там, где роща кончалась и ручей, бегущий от Горячих Источников, встречался с рекой, молодые девушки, идучи по пояс в воде, тянули сеть. Она видела, как мелко кипит, словно ее сечет дождь, убывающая вода в сети, и поняла, что улов будет богатый. Трудились женщины и у соломенных ульев. Вдоволь еды, смеющиеся девушки, множество детей, две матери, кормящие среди камней младенцев грудью, еще одна, родившая недавно, – вон сестры осторожно провожают ее под навес, в тень, – горячие источники, неизменная приятная жара…

Она все чаще повторяла себе, как сейчас:

– Слишком много у нас еды. Мяса, может, недостает, зато сколько душе угодно рыбы, птичьих яиц, меда, съедобных корений, и листьев, и побегов…

Она потрогала круглившийся над травяной юбочкой живот. Удрученно улыбнулась себе:

– А поесть я люблю.

Да, старею, подумала она. В этом все дело. Не вечно же быть красивой.

Она опять полезла вверх по утоптанной тропке вдоль заводей, среди камней, сверкавших белыми и зелеными вкраплениями. Чем выше она поднималась, тем горячей становился воздух. Голоса женщин и детей едва доносились, а вскоре и вовсе потонули в плеске, бульканье и блюмканье клокочущего источника на вершине горы. У источника стояла на небольшом плоском камне девочка. Тонкая, в короткой, до колен, травяной юбочке. Длинные черные волосы туго накручены на маленькие палочки. Широкое некрасивое лицо сияло очарованием юности. Завидев Пальму, девушка оживилась и, смеясь, показала рукой в сторону равнины.

– Это было вон там. Как раз между двумя горами.

– Ты уверена, девочка? Ведь, ты знаешь, бывает, что иногда просто горит сухая трава.

– Это был костер… Пальма.

Девочка запнулась, еще смущаясь обращаться к ней как взрослые женщины. Но Пальма не смотрела на нее. Покусывая губы, она пристально глядела вдаль, на равнину.

– Значит, они будут охотиться в той стороне, у холмов, – где начинается высохший овраг. Думаю, вечером ты увидишь огонь их костра вон там. Конечно, если только они не передумают, не испугаются чего-нибудь, не передерутся или еще что.

Девочка хихикнула:

– Или еще что!

Пальма с улыбкой посмотрела на нее:

– Так что их не будет целых два дня. Можешь снять с головы свое «украшение».

У девочки отвис подбородок. Вид у нее был расстроенный.

– Два дня?

– А то и побольше. – Пальма заглянула ей в глаза. – Грозный Слон, я права?

– О нет… Пальма. Это раньше он был Грозный Слон, а теперь его зовут Свирепый Лев.

– Ну да, а до Грозного Слона его звали Деловитый Шмель. Хотя тогда он был куда моложе. Ты вряд ли помнишь.

Девочка изменилась в лице. Неопределенно пожала плечом и хихикнула:

– Ты ведь знаешь, какие они… Пальма!

– Еще бы. Очень хорошо знаю. Так что будь поосторожней!

– Я уже взрослая, – с торжественным и гордым видом ответила девочка.

Пальма согласно кивнула и собралась уходить.

– Пальма…

– Что такое?

– Старик Леопард…

– Который из них, девочка? У нас ведь их трое.

Девочка показала на склон.

– Вон тот, внизу.

Пальма глянула, куда показывала девочка, и увидела среди камней лысую голову, мосластые плечи и тонкие кривые ноги.

– Я не знаю его имен, – частила девочка сбоку. – Но он уже… о, он уже целую вечность сидит и не двигается! А как дышит! Он, наверно, опять наш. Снова ребенок. Правда?

– Молодец, что заметила его. Я займусь им. А ты оставайся. И будь внимательна!

Она стала спускаться не той тропкой, какой поднималась, а в другом месте, направляясь к лысой голове старика. Жилище Леопардов было совсем рядом. Бедняга, сил не хватило, а дойти-то осталось несколько шагов! Пальма спускалась со всей осторожностью, и по ее сосредоточенному виду можно было понять, каких усилий это ей стоило. Но когда она подошла к старику, который лежал опершись спиной о скалу и вытянув перед собой ноги, ее лицо смягчилось. Руки старика беспрестанно теребили кусок вытертой и грязной леопардовой шкуры, прикрывавший бедра. Из приоткрытого рта тянулась струйка слюны, дыхание было прерывистым. Она опустилась рядом на колени и положила ладонь ему на лоб. Заглянула в глаза, в которых стояла пустота, улыбнулась с бесконечной добротой и тихо сказала в отрешенное лицо:

– Хочешь спать?

Потом вскочила на ноги, подошла ко входу в жилище и, нагнувшись, крикнула в полутьму: