Александр Зорич - Сезон оружия Страница 16

Когда человек, пребывающий в ВР, называет свое имя, у него всегда возникает секундное замешательство. Первая рефлекторная реакция – назвать подлинное, «земное» имя – всегда блокируется рабочей станцией Координационного Центра. Это нерушимый закон ВР – истинное имя актанта окутано непроницаемой тайной, и даже сам актант не имеет права, просто физически не может разглашать его. А свое «аватарное», виртуальное имя приходит в голову далеко не сразу. Но Августину так и не пришлось его назвать.

16

В тот момент, когда он уже собирался произнести «Джонни Джармуш», наступила непроницаемая тьма. Далекое солнце-сторожевик выключилось.

– Кто бы ты ни был – беги!!! – заорала пантера, убирая лапы с его груди.

Августин понял только одно – СНОВА ОПАСНОСТЬ. Окончательно трезвея, он вскочил на ноги. В его руках мгновенно оказался лук с вложенной в него стрелой. Августин попытался включить инфракрасное зрение – черта с два. Проклятый Утгард вернул все-таки отнюдь не все базовые характеристики его аватара.

– Куда?! Куда бежать?! – спросил он у пантеры.

Вопрос не был праздным. В такой кромешной тьме нельзя было сделать двух шагов, чтобы не удариться лбом о ствол какого-нибудь райского апельсинового дерева. – Ну ты идиот, легавый, – проворчала пантера. – садись ко мне на спину.

Августин почувствовал, как в его йоменский гульф ткнулся теплый зад пантеры. Не задавая лишних вопросов, он оседлал свою новую знакомицу. И они понеслись.

Пантера, не в пример Августину, прекрасно видела во тьме. Она неслась по одним только ей ведомым тропинкам. Иногда, вся подобравшись, она перепрыгивала через поваленные деревья. Несколько раз под ее лапами раздавался плеск воды, и в лицо Августину летели брызги шампанского.

Их все-таки настигли. Из кромешной тьмы за спиной Августина совершенно бесшумно возникло нечто и вонзило в его спину стальные когти.

Мягкая плоть пантеры ушла из-под него, и Августин, чье тело разрывалось на куски от боли, с ужасом почувствовал, что несется в воздухе.

За спиной раздался чудовищный, леденящий душу надрывный вой сверла. В затылке Августина возникла крошечная точка новой боли. И она росла.

17

«ВР без боли – ничто. Без боли – значит без наслаждения, без страха, без эмоций. Поэтому я сделал боль и положил ей меру. Если, пробив титановый панцирь, пробив кевларовую подкладку, пройдя сквозь одежду и кожу, в твою грудь вонзится меч Джирджиса и войдет в твое живое сердце, ты не только увидишь его, ты не только почуешь запах своей горячей крови, но ты испытаешь то, что должен, – боль. Очень сильную боль. Возможно, меньшую, чем испытывают в действительности, ибо она будет изготовлена добрым компьютером Координационного Центра, а не твоими злыми человеческими нервами, которые не знают пощады, – но это будет очень сильное, ха-ха, переживание. И, очнувшись среди океана липкого холодного пота в своей капсуле, ты поймешь, какое это прекрасное времяпровождение – жизнь».

Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»

18

– Антропос, антропос… Какое это прекрасное времяпровождение – жизнь, – раздался за спиной Августина флегматичный и вместе с тем жутковато-мечтательный голос. – Сейчас мы посмотрим, что там у тебя внутри.

Сверло вворачивалось все глубже. Похоже, его носитель был существом обстоятельным и никуда особенно не торопился.

Августина ждало долгое, мучительное, сводящее с ума – без шуток, если, не дай Бог, плохо сработают фильтры Координационного Центра, он мог вернуться в реальность безумцем, – совершенно не лезущее ни в какие ворота убийство до смерти.

По спине Августина струился слабый пока ручеек крови, когти болтливого мерзавца, казалось, вошли в его тело до самого позвоночника. «Момент минус десять», – сообщил Голос Неба.

Августин вышвырнул совершенно бесполезный лук.

Подогнув ногу к груди – это простое при нормальных обстоятельствах действие теперь стало для Августина страшной пыткой, – он выхватил из-за сапога нож и ударил им наугад, стремясь перерубить сверло.

Но, увы, механический гад был сработан на совесть. С негромким лязгом нож отскочил от бешено вращающейся стали.

– Беспокойный антропос… – констатировал его мучитель.

Вслед за этими словами блеснула яркая вспышка, и правая рука Августина, сжимавшая нож, полыхнула малиновым пламенем. На ее месте осталась лишь обугленная культя.

– А-а-а-а-а!!! – завопил Августин, теряя остатки самоконтроля.

– Хорошо, – мечтательно пробормотал киборг (сомнений не было, это был именно киборг, аватар класса Джирджис, морф «Бешеный Макс»). – Очень хорошо. Ты приближаешься к Идеальному Катарсису.

Идеальный Катарсис придумали политические комиссары Социальной Республики Сол.

Идеальный Катарсис, как учил великий Кетцаль, это полное растворение через отражение и преломление человеческой души в абсолютно гладких гранях Сердца Материи. Выражаясь проще, такая себе нирвана.

В Республике рекомендуется приводить к Идеальному Катарсису через долгие и изысканные пытки.

Но отчего в электронных устах исчадия Утгарда вдруг прозвучали слова из лексикона извращенцев из Митгарда – этого Августин взять в толк не мог. Да и не пытался. Сверло медленно и уверенно продиралось сквозь его затылочную кость.

Кричать он уже не мог.

«Момент минус пять».

Киборг продолжал философствовать, но Августин уже не понимал его. Слова, фразы казались строками телеграмм из потустороннего мира, да и сам Августин был уже на пороге истинного ада.

В голове расцветали пурпурные цветы. Над океанами крови парили уродливые бабочки, сотканные из огня, окурков, немытой посуды, смятых и расстрелянных тел, пустых шприцев и бутылок, автоматных гильз, поношенной одежды и рваных простыней.

«Момент минус один».

На поверхности кровавого океана появилась черная воронка.

По ее краям вились длинные рыжеватые стебли. Августин падал в нее со скоростью метеора, падал и никак не мог упасть.

«Выключение».

Глава 3

АМУЛЕТ

1

Малинин появился снова лишь спустя два часа. За это время Пьеро успел проиграть хозяину дважды. Но он не расстраивался. Выигрывать в нарды у шефа – дурная примета. Это подтвердит кто угодно, в особенности же – сам Стальной Венедикт.

– Входи, – скомандовал президент компании ВИН, и умные двери пропустили просителя.

Малинин выглядел сконфуженным – словно школьник, ощущающий, что наказание неминуемо. От проницательного взгляда Щуро не укрылись мелкие капельки пота, выступившие на лбу у референта. А также пальцы левой руки, нервно сжатые в кулак.