Эдгар Берроуз - Пеллюсидар Страница 16

Рассказав содержание письма Гаку и попросив его отправить в Турию сильное войско, как только ему удастся достигнуть соглашения с другими королевствами, я начал собираться.

Колк дал мне опознавательный знак для своего отца - кость с изображением лиди (турианского вьючного животного). Ниже лиди был изображен человек с цветком.

Лиди - это животное, которое используют только жители Турий, а изображение человека с цветком несло двоякий смысл: говоря о мирных намерениях подателя, оно выполняло также функцию личной подписи Колка.

Тщательно осмотрев свое снаряжение, я отправился в путь - на поиски самого дорогого для меня человека.

Перед выходом Колк дал мне пространные пояснения, но, впрочем, это было лишним: я куда больше рассчитывал на свою карту, чем на память. Собственно говоря, карта мне была тоже не очень нужна, так как моим главным ориентиром служила огромная горная вершина, которая была видна даже из Сари, несмотря на расстояние в сотни миль.

У южного подножья этой горы брала начало река, которая текла на запад, затем поворачивала на юг и впадала в Соджар-Аз в сорока милях северо-восточнее Турий. Все, что от меня требовалось, это идти вдоль этой реки до моря, а потом по побережью прямо в Турию.

Двести сорок миль диких гор, первобытных джунглей, нехоженых равнин, безымянных рек, зловонных болот и диких лесов лежало впереди, но это не пугало меня. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось отправиться в столь опасное путешествие - слишком многое зависело от его успеха.

Не удивлю вас, если скажу, что не знаю, сколько времени продолжалось мое путешествие. Меня не занимали те удивительные вещи, которые попадались на моем пути - перед моими глазами стояло лицо Диан, которую я любил и к которой стремился всем сердцем.

Я вышел из этого состояния, лишь когда миновал высокую гору и впервые увидел небольшой спутник, низко висящий над поверхностью Пеллюсидара. Он-то и отбрасывал ту тень, в которой обитали жители Турий.

С моего места было видно, что одна сторона этой полуденной луны ярко освещена, а другая погружена в тень. Издалека мне казалось, что эта своеобразная луна почти касается земли, но впоследствии я узнал, что она висит на расстоянии мили.

Следуя течению реки, я вскоре потерял из виду маленький спутник, так как углубился в заросли дремучего леса. В течение нескольких переходов он был скрыт от меня. Но по мере моего приближения к морю небо темнело, а растительность становилась все менее пышной. Было такое ощущение, будто кто-то всемогущий решил: "Там цветы и травы, деревья и кустарники будут расти пышным цветом, благоухать и радовать глаз, а здесь они будут бледны, редки и невзрачны".

Я поднял голову и осмотрелся, надеясь увидеть облака - это довольно редкое явление, но каково же было мое удивление, когда я просто не увидел солнца! Впрочем, причину этого я установил довольно быстро. Прямо над моей головой висел другой мир. Я мог разглядеть его горы и долины, океаны, озера, реки, цветущие равнины и густые леса.

Вид этого мира, такого близкого и такого недостижимого, поднял во мне бурю мыслей. Вопросы рождались и оставались без ответа.

Живет ли там кто-нибудь? А если да, то кто? Были ли люди, населяющие, возможно, этот мир, карликами, пропорционально самому миру, или они были великанами, благодаря меньшей силе притяжения?

Пока я думал так, я неотрывно смотрел вверх и заметил, что этот огромный шар вращается вокруг своей оси, расположенной параллельно поверхности Пеллюсидара. Таким образом, одна часть этой планеты была повернута в мою сторону, а другая в это самое время согревалась жарким полуденным солнцем. В этом мире было то, чего был лишен Пеллюсидар, день и ночь, а значит и время.

Тут мне пришла в голову идея, как дать Пеллюсидару возможность отсчитывать время. Надо построить обсерваторию, с которой, используя эти дневные часы, не нуждающиеся в подзаводке, один раз в день передавать по радио точное время во все концы Империи.

Тут я спохватился. Я должен был продолжить свой путь. Некоторое время я шел в тени, следуя течению реки. Наконец, я достиг места ее впадения в Соджар-Аз и повернул на юг, туда, где, по моим сведениям, была Турия.

Отойдя от устья реки на некоторое расстояние, я разглядел вдалеке огромный остров. По всей видимости, это и был оплот Худжи. Сердце мое забилось сильнее. У меня не было сомнений в том, что именно там находится сейчас моя Диан.

Идти было довольно тяжело, и я продвигался медленно, ибо мне приходилось все время карабкаться по холмам, изрезанным фиордами, преодоление которых требовало немало сил и времени. Если провести прямую линию от устья реки до Турий, не будет и двадцати миль, но я прошел лишь половину этого расстояния и чувствовал себя крайне изнуренным. Кроме того, я был сильно голоден - на скалах не росло знакомых мне фруктовых деревьев, и не знаю, что бы я делал, если бы откуда ни возьмись на меня не выскочил заяц. Луком воспользоваться я не успел (я захватил его для экономии патронов), и заяц уже спокойно прыгал в сотне ярдов от меня. Я плюнул на экономию и, достав револьвер, уложил зверька на месте. Быстро освежевав тушку, я приготовил себе обед, который получился на славу.

Поев, я улегся и заснул, а проснувшись, был так доволен собой, что не сразу заметил стоящих передо мной с высунутыми языками и оскаленными зубами нескольких похожих на волков собак, которых Перри упорно называл гиенодонами. Впрочем, мне не было никакого дела до их названия - я обнаружил, что все мое оружие исчезло.

Стая хищников приготовилась к нападению.

Глава VII

Из огня да в полымя

Я как-то уже говорил, что плохо бегаю. Собственно говоря, я просто ненавижу это занятие, но если и существовал человек, побивший все мировые рекорды, то это был я в тот день, когда несся по узкой скалистой тропинке, спасаясь от ужасных тварей, преследовавших меня. Мне некуда было деваться, и я бежал в сторону моря. Едва я достиг скалистого утеса, один из гиенодонов прыгнул мне на спину и вонзил зубы в мое плечо. Я не устоял под тяжестью его тела, пошатнулся, и минутой позже мы летели вниз с отвесного обрыва. В падении мы еще раз ударились о камни и с шумом рухнули в соленую воду. Лишь в этот момент гиенодон отцепился от меня.

Вынырнув на поверхность и отдышавшись, я осмотрелся в надежде найти какой-нибудь уступ, за который я мог бы уцепиться и прийти в себя. Утес, как я уже говорил, был отвесен и почти гладок, и я поплыл к устью фиорда.

Там я увидел, что вода вымыла достаточное количество породы, и в результате образовалось что-то вроде каменистого пляжа. Туда-то я и поплыл, напрягая последние силы. Несмотря на то, что лишние движения сильно ослабляли меня, я часто оглядывался, опасаясь нападения. В конце концов я добрался до берега и выбрался на пляж. Теперь у меня была возможность относительно спокойно осмотреться. Гиенодон медленно и с большими усилиями плыл в мою сторону.