Сергей Булыга - Окрайя (Черная сага - 3) Страница 16

И очень холодно! Сразу почувствовав неладное, я отшатнулся, дернул дверь... Но конура уже была закрыта - изнутри. И никого, я это понимал, там уже нет: не зря же она со мною попрощалась! Тогда - на ощупь, то и дело спотыкаясь - я двинулся по залу. Долго плутал! Потом-таки добрался до входных ступенек, взошел по ним, толкнул входную дверь, вышел на улицу...

Зима! И сумерки. Зимой Йонсвик стоит пустой и, значит, до ближайшего жилья три дня пути. Я постоял, подумал... и пошел! Шел, песни пел. День шел, ночь шел, и снова день, охрип - и петь уже не мог, а только в мыслях повторял и повторял и повторял те сокровенные слова, чтобы их не забыть. Потом упал, заснул... Потом меня нашли чужие люди и принесли к себе домой и там отогрели. Вот как мне тогда посчастливилось! Поэтому я отдал этим людям все мои диргемы. Потом, ранней весной, опять пришел в Йонсвик, искал ее, искал... но не нашел. И через год опять искал. И через два. И через пять...

Зачем? Ведь если не судьба, то, значит, не судьба, тем более что я сам сказал ей: "Прощай!" А все равно мне было очень обидно. Вот так теперь и Сьюгред ждет этого странного, чужого ярла. И не дождется, я-то это знаю. Мне очень жаль ее, мне нечем ей помочь, вот разве только петь, чтобы она крепче спала. Вот примерно так я тогда думал. Долго думал. А потом и я заснул - возле нее, в ногах. И снилось мне... Нет, не скажу!

А утром Сьюгред сказала:

- Когда придет мой муж, я попрошу, чтобы он взял тебя к себе в дружину.

Я промолчал. А что тут было говорить? А Сьюгред продолжала:

- Ты очень хорошо поешь. И как это я раньше этого не замечала?!

- Я раньше пел другие песни.

- А эти почему не пел?

- А потому что эти не для всех.

- А для кого?

- Для тех, кто ждет, но не дождется.

Я думал, что она меня ударит. Но Сьюгред даже не нахмурилась сказала:

- А я бы на твоем месте не стала судить о том, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия. Ты, как и мой отец, как все его дружинники, как все его рабы... - и замолчала, и задумалась... а после вдруг спросила: - А где ты научился этим песням? Ведь ты же не сам их выдумал!

- Не сам.

- А... научила тебя женщина! Ведь так?

- Положим, что так.

- Она была красивая?

- Да, очень.

- Любопытно! Ну а... богатая?

- Она, по-моему, не нуждалась в богатстве.

- Вот даже как! А кем она была?

- Моей судьбой.

- Что, до того красивая?

- Нет, до того всесильная.

И - дальше больше, слово за слово - я рассказал ей все. Выслушав мою историю, Сьюгред долгое время молчала, а после чуть слышно сказала:

- Но я счастливее тебя. Ведь правда же?

И я... И я кивнул - да, это так. Зачем я это сделал, я не знаю.

А вечером я снова пел. И пел назавтра. И напослезавтра. Но я не только пел. Сьюгред была весьма строгой и требовательной хозяйкой, и потому у меня всегда было полно работы. Да и сама Сьюгред тоже не сидела сложа руки. А так как все наши рабы ушли, то нам с ней то и дело приходилось выполнять не только чистую, но и довольно-таки грязную работу. Зато...

Но, думаю, сейчас будет разумно пропустить все то, что произошло в Счастливом Фьорде в последующие две недели, и сразу перейти к тому, как к нам явился Аудолф Законоговоритель. Аудолф был человек очень почтенный, прекрасно знал законы и обычаи, никогда не поддавался сторонним влияниям, а говорил только то, что считал нужным сказать. Жил он в Тресковом Фьорде, у него была богатая усадьба, пять кораблей и самая лучшая в округе кузница. Шла молва, будто Гисни, кузнец Аудолфа, знается с подземным народом, но, правда, мало кто в это верил. А еще у Аудолфа был чалый жеребец по кличке Гром. Аудолф так сильно его любил, что даже родным сыновьям не позволял на нем ездить.

Однако в этот раз Аудолф явился к нам пешком - была распутица, и он очень боялся, как бы Гром где-нибудь не оступился и не поранил себе ногу. Аудолф пришел не один, а привел с собой четырнадцать человек, но не дружинников, как это можно было бы предположить, а свободных бондов-арендаторов. Ага, подумал я, как только рассмотрел их всех на вершине Кривой сопки, скверное это дело, если сам Аудолф решил потягаться за земли Счастливого Фьорда! И я уже хотел было вернуться в землянку и поскорее рассказать Сьюгред об увиденном... но передумал, усмехнулся и так и остался стоять и смотреть на Аудолфа и его людей, идущих вниз по склону.

А потом я увидел, как на другом, соседнем перевале показался Лайм Деревянная Борода в окружении своих дружинников. Лайм - человек молчаливый и недоверчивый. Когда-то он подавал большие надежды, однако после всем нам хорошо известных событий на Крысином Ручье многие знатные йонсы стали считать зазорным садиться с ним за один стол. Странно, подумал я, на что же это теперь может надеяться Лайм? Ведь Аудолф не из тех, кто умеет делиться!

Однако не успел я об этом подумать, как следом за Лаймом на вершине уже третьего, Большого перевала показался Гьюр Шестирукий. Ошибиться в этом было невозможно - у Гьюра золоченый шлем, и потому его всегда легко узнать издалека. Гьюр Шестирукий - плохой человек. Он заносчив, неподатлив и неуживчив, коварен и лжив. Единственное, что в нем есть хорошего, так это его воинское умение, но и от этого никому нет никакой пользы, даже самому Гьюру. И потому, хотя у всех спускавшихся к нам в долину были белые щиты, я прекрасно понимал, что без немирья здесь не обойдется. И, может, это даже к лучшему.

Аудолф первым спустился в долину, но дальше двигаться не стал, а подождал, пока спустится Лайм, потом они уже вдвоем подождали Гьюра - и лишь затем они уже все вместе, с дружинами и бондами, направились к нашим землянкам.

Я встретил их на краю поселка, учтиво поприветствовал и спросил, куда это они держат путь.

- Не дальше этих мест, - так мне ответил Аудолф.

- А что вас привело сюда?

- Желание повидаться с твоей госпожой. Будь добр, позови ее.

Я вызвал Сьюгред из землянки. Она учтиво поприветствовала прибывших, они столь же учтиво ответили ей. Далее, по обычаю, Сьюгред должна была пригласить гостей к столу. Что она и сделала. Однако Аудолф сказал:

- Сперва у нас к тебе есть дело.

Сьюгред ответила:

- Сдается мне, что это дело не сулит мне большого добра.

- Возможно, что и так, - согласно кивнул Аудолф. - Мы явились сюда для того, чтобы вести тяжбу.

- Но разве ее нельзя начать после того, как вы отведаете моих угощений?

- Нет, нельзя. Ибо после этого мы в течение трех дней не будем иметь права предъявлять к тебе какие бы то ни было претензии. Таков закон. И ты это прекрасно знаешь, Сьюгред!

- Да, знаю, - сказала моя госпожа. - Но мне известно и еще кое-что такое, что неизвестно никому из вас. И потому предупреждаю: если слово будет сказано и ваша тяжба окажется несостоятельной, то каждому из вас придется заплатить мне полную виру, то есть по сотне серебра со знатных йонсов, по пятьдесят с дружинников и по двадцать пять с бондов. Вы готовы на это?