Эдвард Смит - Первый линзмен (Первый линзмен - 2) Страница 16

Сэммс понял, что приближается время посадки: он поднялся и легко поплыл через каюту к натянутому канату: перебираясь по нему, добрался до рубки управления. Разумеется, Сэммс мог находиться в рубке с самого начала полета, если бы захотел, но зная, что космические офицеры не любят, когда в эту святая святых входят посторонние, он и не появлялся там без особой необходимости.

Капитан Винфилд, уже пристегнувшись, сидел на командирском месте. Пилоты, навигаторы и компьютерщики занимались каждый своим делом.

- А я только что собирался позвать вас, Первый Линз-мен,- Винфилд указал рукой в сторону кресла рядом с ним.- Пожалуйста, займите место помощника капитана.- И через пару минут: - Переходите на инерционный ход, мистер Уайт!

- Внимание всему экипажу,- спокойно произнес помощник капитана Уайт в микрофон.- Приготовиться к инерционному маневрированию. Класс номер три. Начали!

Крошечные красные огоньки на панели моментально стали зелеными. Белым светом засиял блок "Бергенхольма", после чего масса Вирджила Сэммса вдруг возросла от нуля до пятисот двадцати пяти фунтов - на военных кораблях тогда не тратили полезную площадь на такие пустяки, как установка искусственной гравитации. Сэммс готовился к перемене силы тяжести, ожидал ее: дыхание его стало свистящим. Но, будучи весьма заинтересованным побыстрее преодолеть неприятные ощущения, он, конвульсивно сглотнув пару раз, сделал несколько глубоких вдохов и обрел норму.

Главный пилот погрузился с головой в работу, с виртуозным мастерством выполняя задание, что соответствовало его рангу и званиям; его действия были настолько отточены, что казались простыми. Он словно выводил трели, брал аккорды, арпеджио - все на пульте, и - манипулируя педалями, направлял с филигранной точностью мощные силы супердредноута-необходимо придерживаться скорости, заданной в Нью-Йоркском космическом порту, координируя ее гравитацией планеты, находящейся уже далеко внизу.

Сэммс уставился на экран: сначала на непривычно крошечное горячее солнце, затем на окружающий его мир, обманчиво голый и необитаемый, куда они неслись с ужасной, пугающей скоростью.

- Мне кажется невероятным... - заметил он, обращаясь отчасти к Винфилду, а больше к самому себе,- что это Солнце может быть таким горячим. Ригель IV находится почти в двести раз дальше от него, чем Земля от Солнца, примерно восемнадцать миллиардов миль - и все же на окружающих планетах жарче, чем в пустыне Сахара.

- Синие гиганты всегда и большие, и горячие,- ответил капитан, будто речь шла об общеизвестном факте,-а их радиация, пусть и невидимая глазу, вообще смертельна. А Ригель в этом регионе - одна из самых больших планет, правда, другие тут намного горячее. Дорадус С, к примеру, по сравнению с ним просто обычная сальная свечка. Я собираюсь на днях слетать туда, посмотреть. Но довольно об астрономии - мы находимся уже на высоте двадцати миль, ваш город прямо под нами.

"Чикаго", плавно замедлив полет, остановился, зависнув неподвижно, реактивные двигатели издавали мягкий шипящий звук. Сэммс направил свой зрительный луч вниз, а вместе с ним и мысль ищущую, вопрошающую. Никогда лично не встречаясь с ригелийцами, он не мог представить их в своем сознании и найти схему поведения, необходимую для установления контакта с представителями этой расы. Но, заранее зная тип мышления существа, с которым он предполагал войти в контакт, Сэммс осмотрел весь ригелийский город, но не нашел ничего подходящего. Общение получилось весьма неполным и несовершенным: без сомнения, контакт не удался. Впрочем, он сумел добиться, чтобы его поняли.

"Надеюсь, вы простите мне это, возможно, неприятное для вас и определенно непрошеное вторжение,- подумал он, тщательно и медленно,- ведь мне хотелось обсудить с вами проблему, которая вскоре приобретет исключительное значение для всех разумных существ, обитающих на планетах Вселенной".

- Я приветствую тебя, теллурианец,- разум соединился с разумом. Собеседник-ригелийский профессор социологии, стоявший у своего письменного стола, был похож на настоящее чудовище: бочкообразное тело, четыре ноги-колоды, ветвистые руки-щупальца, неподвижный купол головы, отсутствие глаз, а вместо ушей... Тем не менее разум Сэммса соединился с разумом монстра очень быстро и без всяких усилий; Сэммс установил почти такой же контакт, как с разумом собственной дочери!

Да что разум! Трансцендентная уравновешенность, головокружительный диапазон мышления и кругозор, невозмутимое и несокрушимое спокойствие, наивысшая безмятежность, уверенная определенность и точность, железная стабильность - вот какие встретил он качества, незнакомые и немыслимые для человеческой и человекообразной расы.

- Отбрось все мысли о вторжении, Первый Линзмен Сэммс... Конечно, я слышал о вас, людях, но никогда всерьез не рассматривал возможность встречи с одним из вас, причем с установлением контакта разумов. Впрочем, у нас появились сообщения, будто наше сознание не в состоянии войти в контакт с разумом представителя вашей расы, разве что крайне ограниченно и неполно. Я теперь понимаю: именно Линза способствует такому совершенному контакту и только благодаря ей вы прибыли сюда. Это правда?

- Правда,-и Сэммс стал молниеносными импульсами мозга сообщать свою концепцию Галактического Патруля. Сначала все шло довольно гладко, но, пытаясь подробно описать качества, необходимые для линзмена, Сэммс стал сбиваться.-Сила, энергия, кругозор, конечно... диапазон... умение командовать... Но превыше всего абсолютная независимость... полная устойчивость к коррупции...

Сэммс, конечно распознал бы такой разум, встретив и изучив его, но вот как его найти... Наверняка не найдешь подходящий разум на планетах, где царит сила и власть. Он сам и Род Киннисон случайно оказались среди власть имущих, а вот Костиган нет... и Кнобос, и Дал Налтен...

- Я понял тебя,- прервал его ригелиец, уяснив, что Сэммсу больше нечего сообщить.- Конечно, я не гожусь для такого дела; и не знаю никого, кто мог бы подойти. Постой...

- Неужели ты считаешь себя непригодным?! - воскликнул Сэммс.- Я был уверен, встретив твой разум. С умом такой глубины и широты, с огромным кругозором и блестящими мыслями и мощью, ты, без сомнения, неуязвим для коррупции!

- Это верно,- сухо согласился собеседник.- Таковы мы все. Ни один ригелиец не был, не будет и не может быть, пользуясь твоей терминологией, "коррумпированным" или "подверженным коррупции". Впрочем, только интенсивней-шая концентрация моего разума на каждой клеточке твоего сознания помогает расшифровать в доступной форме твои высказывания.

- Так вот оно что. О, я понял. Я начал не с того конца: я стал искать в первую очередь качества, редкие для моей собственной расы.\