Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия Страница 16

Ноги сами вывели в городской парк. Здесь было глухо, темно, безжизненно зависли аттракционы, остановленные в конце лета. Сетен любил приходить сюда в любое время года, только раньше все происходило куда веселее — с Натом и Бэалиа, его молчаливыми, но верными спутниками, а потом с Ормоной, когда Ал еще был здоров, а старые волки живы.

Он нашел кусок тонкой фанерки и съехал на ней в котлован, как на санях. Снега — почти по пояс. Давно, видать, не резвились тут зимой дети… Да уже и не зима — первый месяц весны на исходе, а мороз такой трескучий, как будто разгар зимы. Даже климат меняется на Оритане в худшую сторону!

Тессетен потратил некоторое время, чтобы расчистить площадку шагов пятнадцати в диаметре. В небе — черном, готовом просеяться новой порцией снега — мигая, пролетела орэмашина. Он проводил ее огоньки долгим взглядом, пока она не скрылась за вершинами дальних гор.

Ни с того ни с сего вспомнился сон о волшебном мече. Разумеется, у этого клинка существовал реальный прототип — меч, полученный Тессетеном от отца на шестнадцатилетие и когда-то в точности так же доставшийся тому от своего отца. В нем, в этом мече, не было ничего сверхъестественного, если не считать тайны сплава, из которого он был выкован. Секрет древних оружейников-аллийцев крылся в том, что и спустя еще множество поколений узнать возраст меча будет невозможно — он будто бы только что извлечен из плавильной печи и прошел пытку на наковальне. Не было на нем ни декоративных примет, по которым вычислялись бы эпоха изготовления и этнос, ни выгравированного имени мастера.

Иногда Тессетен подходил к стене, на которой был закреплен отцовский дар, и долго рассматривал молчаливую, отполированную до зеркального блеска сталь.

Что-то подкатило к горлу, и, вообразив, будто держит в руках тот самый — волшебный — меч, Сетен сделал выпад и с силой махнул воображаемым клинком в сторону такого же воображаемого противника. Он помнил, что все мечи ори и аринорцев, доставшиеся им от предков — древних аллийцев, расы невольных переселенцев, утративших родину — столь же легки, сколь и прочны, и их без труда можно удержать в одной руке, как стилет или кинжал. Однако Тессетену отчего-то захотелось сделать именно так, как сделал он теперь: ухватиться за длинную рукоять обеими ладонями, поднять его над головой и с силой, сверху и наискось, справа налево, ударить по врагу.

С неба, недоверчиво перемигиваясь, на него посматривали звезды, вокруг же стояла невообразимая тишина, и в ней погасал любой звук. «Бой» ожесточился, и молодой человек совсем забыл о своем одиночестве, о том, что все это понарошку. Он словно вернулся в детство, полное стычек с соседскими мальчишками. Отец или же Паском в свободное время обучали его премудростям поединков, и он был очень талантлив, не забывая ничего из их уроков, а оттого к двадцати годам плечи его стали широкими, некогда долговязая и нескладная фигура обросла мышцами и по-мужски потяжелела, а движения стали уверенно-стремительными. О былых поражениях напоминал только не единожды сломанный нос да шрам у рта.

Что-то мощно толкнуло Тессетена под колени, и он от неожиданности кувыркнулся в сугроб. Руку ожег лед сверкающей стали. Не веря глазам, он поднял свой меч, бережно скинул рукой налипший на лезвие снег. Зеркало слегка замутилось от тепла его ладони, а затем на клинке отразилась еще одна человеческая фигура. Или же он сам пропал, а фигура появилась? Он не успел разобраться и понять.

Сетен резко развернулся, выставив перед собой оружие. За спиной, поджидая, стоял незнакомый мужчина лет тридцати в темном зимнем плаще с меховой оторочкой. В руке незнакомца поблескивал в точности такой же клинок.

— Да будет «куарт» твой един! — поприветствовал недоумевающий Тессетен, не в силах понять, как удалось незнакомцу подойти к нему незамеченным.

Тот не ответил на древнее приветствие — невероятный проступок для ори или аринорца! С улыбкою качнув головой, он освободился от плаща, а затем сбил на снег пушистую шапку. Под плащом на нем оказалась одежда старинного покроя, какую не носили уже добрых пятьсот, а то и все тысячу лет.

Ряженый ловко подкинул в руке свой меч и напал на Тессетена без лишних фраз. Тот отпрыгнул в сторону, и раздумья его тут же смело яростным напором загадочного чужака.

Выпутавшись из плаща, Сетен на равных вступил в бой, даже не чувствуя озлобленных щипков ночного морозца.

— Кто ты? — запыхавшись, спросил он, когда незнакомец позволил ему короткую передышку между атаками.

Тот не ответил, лишь перебросил меч из одной руки в другую, любуясь сталью. Помедлив еще немного, он снова пошел в наступление.

— Довольно! Довольно! — едва ли не взвыл Тессетен после очередной схватки, чувствуя себя измотанным до предела и понимая, что это не настоящий смертоубийственный Поединок, а только неведомая прихоть неизвестного и очень опытного дуэлянта, который спустя, кажется, час после начала боя выглядел по-прежнему бодрым и даже не запыхался.

Сетен рухнул на колени и умылся пригоршней снега. Комья мигом растаяли на разгоряченном взмокшем лице.

— Кто ты такой? — повторил молодой человек и явственно ощутил, что рядом уже никого нет.

Испуг был сильнее усталости. Тессетен вскочил на ноги и огляделся, убеждая себя, что он не сошел с ума и все это не было наваждением. Но ни его меча, ни незнакомца, ни незнакомцевой одежды поблизости не наблюдалось. Только плащ Сетена темнел на том же месте, где он его скинул с плеч. И только его собственные следы на затоптанной площадке…

— Зимы и вьюги… — пробормотал он. — Кто это водит меня?

В ответ прозвучало прежнее молчание — впрочем, это немногим отличалось от тех минут, когда немой незнакомец был здесь. Оно красноречиво объяснило Тессетену, что с головой у него что-то не так и, дабы не заработать разжижения мозга, пора выбираться отсюда и идти домой.

На самом краю, у крутого спуска в котлован, в звездном небе возник силуэт зверя. Тессетен узнал в нем молодого волка Ала. Пока хозяин болел, пес бесцельно болтался по окрестностям, скучая и радуясь любой встрече со знакомыми людьми — других волков он гордо сторонился, и они не смели с ним связываться, покорно предоставляя свою территорию для его прогулок.

— Нат! Ко мне, Нат! — крикнул Тессетен и хлопнул себя по ляжкам.

Меся снег, пес буром понесся к нему. От светлой шерсти его шел пар, щенячьи глаза лукаво отсвечивали зеленцой. Получив порцию ласковой трепки, волчок запрыгал возле человека.

— Какой ты стал здоровый, весь в своего отца! — Сетен завернулся в плащ и начал подниматься наверх по пологому откосу, а Натаути принялся нарезать сходящиеся и расходящиеся круги, центром которых неизменно оставался друг хозяина.