Сергей Герасимов - Помни о микротанцорах Страница 16

Пока он поговорил по телефону, времени осталось уже в обрез.

Оставался всего час. Он открыл стальную дверь лабораторной секции. Раньше здесь были две большие комнаты, но стену между ними убрали и получилась одна, размером почти с железнодорожный вагон, довольно светлая, из-за шести окон вдоль стены. За окнами ревела гроза. Звуконепроницаемые просветленные стекла в полстены были совершенно не видны, но бросали на заднюю стену дрожащие фиолетовые тени. Гроза ревела беззвучно, но виртуальный рев плотных дождевых потоков, взрывающихся полосками тумана на скатах крыш, рев плоского, несущегося по глухой стене вниз вертикального потока – будто – он вдруг вспомнил строку – будто озеро, стоящее отвесно, хищный скрежет пульсирующих молний, разбухших от обилия электричества, как пиявки, как голубые светящиеся небесные черви – все это давило на барабанные перепонки не меньше, чем настоящий оглушительный грохот. Он сделал глоток кофе и поставил чашку на стол и услышал как цокнуло ее донышко о прозрачный пластик.

Плоские крыши домов, прекрасно видимые отсюда, превратились в море; порывы ветра гнали светлые и темные полосы воды, напоминающие волны, безлюдные улицы внизу уже тонули во мраке приближающегося вечера; он сел в кресло модулятора и надел шлем.

Комната исчезла; сейчас он находился в центре пустого серого пространства – он, кресло, виртуальная клавиатура и набор инструментов для работы с атомами.

Многое изменилось с тех пор, как фирма IBM еще пятьдесят лет назад ухитрилась выложить свое название из отдельных атомов. Тогда это казалось достижением.

Теперь это можно сделать за десять минут. Он выбрал нужное увеличение и сфокусировал картинку. Сквозь серый туман надвигалась, приближалась, нависала, материализовалась огромная ржаво-оранжевая структура, напоминающая планету: это была красная кровяная клетка, эритроцит. За нею двигалась еще такая же, но искаженная, казавшаяся перевернутой. Иногда они плавают парами, иногда по одиночке и в любом случае пары не держатся долго. Поверхность такой штуки упруга и изменчива, как пленка мыльного пузыря, но неизмеримо прочнее. Изнутри она так плотно набита молекулами гемоглобина, что не остается места даже для обыкновенного клеточного ядра. Модулятор создавал полную иллюзию присутствия.

Но клетки крови – это не то, что сейчас нужно. Еще несколько оранжевых монстров плыли далеко внизу.

Он набрал команду и на несколько секунд был ослеплен беспорядочным мельканием. Потом изображение сфокусировалось снова. Перед ним была святая святых, основа жизни, двойная спираль ДНК. Огромная винтовая летница шла из бесконечно глубокой дали и исчезала в бесконечности высоты. Если настроить увеличение, можно разглядеть отдельные атомы, из которых она сложена. Фосфатные групы переливаются разными оттенками желтого, все остальное – от голубого до фиолетового. Гуанин иссиня-черен, как вороново крыло. С помощью виртуальных инструментов можно работать с каждым атомом в отдельности, можно взять его и почти что ощутить его расплавленную округлую тяжесть, подобную тяжести ртутной капли. Все ДНК человека сжаты в объем в одну миллионную дюйма, но если эти спирали выложить в одну линию, получим нить в полтора метра.

Он придвинулся еще ближе. Сейчас большие бугры этого двойного винта были перед самыми глазами. Здесь, в этой бесконечно сложном конденсате информации, как в в книге записано все о человеке, который считает себя хозяином мира.

Программируется не только наше тело, но наши желания, привычки, даже наша культура. На самом деле человек – всего лишь машина, всего лишь слегка разумный танк, построенный для собственных нужд этой длинной настойчивой молекулой, нашим наездником, нашим жокеем, поводырем. Миллиарды лет назад тело было всего лишь простой белковой оболочкой, но ДНК сумела превратить эту оболочку в то, что мы называем человеком. Она изобрела нас, она построила нас, она использует нас.

Сейчас она сидит внутри нас, в каждой клеточке наших тел, сидит и отдает приказы. Она постаралась: мы – довольно удобные устройства для выполнения ее приказов. Все, что наполняет нашу жизнь, идет отсюда. Мы думаем, что мы любим, а на самом деле эта молекула решила сменить одну старую оболочку на другую новую. Она заставит два сердца забиться вместе, заставит губы соединиться в поцелуе, заставит руки искать застежки платья, заставит дыхание сбиться, заставит зародиться новую жизнь, заставит нас воспитывать и любить нового маленького человека и заставит потом отмереть большого и старого. Так она сменит себе оболочку, всего лишь выбросит старое тело и наденет новое, подобно платью, и она сделает это еще миллионы раз, сохраняя информацию как самоцель.

Если отрезать голову самцу лягушки, он все еще сможет обнимать самочку – и его ДНК таким способом переселится в новое тело, нимало не заботясь о старом.

Рыба лосось умирает от экстаза, спарившись с самкой. Если мужчину во время оргазма ударят в спину ножом, он почувствует лишь приятное жжение, а никак не боль, и сможет еще несколько секунд продолжать свое дело дальше. А мы думаем, что живем, что мыслим, что чувствуем и что проживаем жизнь не напрасно.

Но все не так просто. Где-то здесь прячется чужой. Наездник, сидящий на наезднике. Он очень хитер, он замаскировался так хорошо, что нескольким поколениям цитогенетиков не удавалось его заметить. Он рассредоточил свое растворенное тело по всей молекуле. Но я знаю, что он начинается в нижнем конце ДНК, в пробочке теломера, и дальше его атомы выглядывают то здесь, то там.

Больше всего он похож на чужеродное техническое устройство, внедренное в нас на таком глубоком уровне, что мы никогда и никак не сможем от него избавиться. Это вам не рак и не СПИД, который все же можно вылечить – это хуже, он стал обязательной частью нас самих.

Интересно, что ощущает лягушка, которую тискает обезглавленное тело?

Клиентка болтала как заведенная, но он не обращал внимания на ее слова.

Очередная пустоголовая фифочка, пожалавшая исправить форму своей груди.

Конечно, это можно было бы сделать и по дешевке, накачав грудь силиконом, но настоящая генетическая трансформация – это престижно. Существуют огромные каталоги, в основном германские, каталоги правильных грудей, бедер, промежности и всего прочего. Есть и разные стили груди, например грудь в стиле ампир или в стиле модерн. Бывает даже абстракционистская грудь, размазанная по передней поверхноости тела так, что с трудом найдешь. А при желании можно сделать себе прямоугольную или с тремя сосками. Но это изощряются там, в Европе. У нас обычно требуют настоящую, классическую и большую.