"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 25 (1985 г.) Страница 16

Кора опустила вязание на колени и, склонив голову, задумчиво разглядывала теперь блестящие спицы.

– Я не знаю, - сказала она наконец. - Все это как-то…

Она вздохнула.

– Нет, я не знаю.

– Он пойдет в понедельник, - объявил Гарри.

– Но он же так напуган! - вырвалось у нее.

– Да, конечно. Но на его месте и ты была бы точно такой. Если бы вокруг тебя все разговаривали, а ты бы не имела понятия, что это такое. Но ему необходимо получить образование, вот и все.

– Но он совсем не так уж невежествен, Гарри. Я… я клянусь тебе, он иногда понимает меня. Просто так, без слов.

– Каким образом?

– Не знаю. Но ведь не были же эти Нильсоны настолько глупыми людьми, чтобы вообще отказаться от идеи чему-то учить ребенка.

– Тем не менее, если они чему-то его и обучали, плоды этой учебы никаким образом не обнаруживаются.

Единственным результатом разговора было решение, принятое шерифом: пригласить учительницу мисс Эдну Франк, чтобы она могла увидеться с мальчиком и вынести свое беспристрастное решение, как поступать дальше.

Мисс Эдне Франк было хорошо известно, что этот ребенок, Пауль Нильсон, получил ужасное, ни с чем не сравнимое воспитание. Однако учительница, строгая и решительная старая дева, не могла позволить себе попасть под влияние этих известных ей фактов. Это не должно было влиять на будущее ребенка. Мальчик нуждается в понимании. Кто-то должен будет взять на себя миссию искоренить вред, причиненный ему жестоким обращением родителей. И для этой цели мисс Франк избрала себя.

– Вы знаете, он очень застенчив, - робко сказала Кора, почувствовав неукротимую суровость стоящей перед ней женщины. - Он напуган. Его ведь надо понять.

– Его поймут, - торжественно заверила мисс Франк. - Но разрешите взглянуть на мальчика.

Пауль вошел в комнату и, подняв голову, посмотрел в лицо учительницы. Одна лишь Кора почувствовала, каким напряженным и оцепенелым сделалось его тело, словно вместо тощей старой девы на нем остановила свой взор и заставила окаменеть сама Медуза Горгона.

Улыбаясь, мисс Франк протянула ему руку.

– Подойди, дитя, - сказала она, и в тот же момент он вдруг почувствовал, как что-то плотное и тяжелое загораживает от него ясный свет дня.

– Подойди же, дорогой, - вмешалась Кора. - Мисс Франк пришла к нам, чтобы помочь тебе.

Она чуть подтолкнула вперед мальчика и ясно ощутила, как ужас сотрясает его тело.

Снова молчание. Теперь ему казалось, что его вводят в душную, замурованную на века гробницу. Сухие, омертвелые ветры текли ему навстречу, причудливое сплетение ревности и ненависти, порожденное годами разочарований и утраченных надежд. И все вдруг сделалось неясным, подернулось облаком тоскливых воспоминаний. Глаза их встретились вновь, и в эту секунду Пауль понял: женщина догадалась, что он заглянул в ее душу.

Тогда она заговорила, и он снова стал самим собой. Он стоял перед ней, чувствуя себя утомленным, ослабевшим.

– Я уверена, мы прекрасно договоримся, - сказала она.

Мятущийся вихрь.

Он резко отшатнулся назад и упал бы, если бы не жена шерифа.

На протяжении всего их пути к школе это нарастало, увеличивалось, становилось интенсивнее, словно сам он был живым счетчиком Гейгера, приближающимся к некой фантастической, пульсирующей атомной формации. Он все ближе и ближе подходил к ней. Даже если его тайные способности и притупились за эти три месяца, наполненные звуками, сейчас, в этот момент, он чувствовал все особенно остро. Ему казалось, что он с каждым шагом приближается к центру самой жизненной энергии.

Это были дети.

Когда дверь отворилась, голоса смолкли. Но навстречу ему хлынула волна чего-то дикого, неуправляемого, хаотичного. Словно заряд электрического тока прошел сквозь его тело. Он судорожно цеплялся за женщину, стоящую рядом с ним, его пальцы крепко впились в ткань ее юбки, глаза его расширились, из полуоткрытых губ вырывалось учащенное дыхание. Взгляд мальчика перебегал с одного удивленного детского лица на другое.

Мисс Франк поднялась со своего места, с грохотом отодвинула стул и сошла с возвышения, где помещалась кафедра.

– Доброе утро, - сказала она, отчетливо произнося каждое слово. - Мы как раз начинаем наш урок.

– Я надеюсь, что все будет хорошо, - улыбнулась Кора. Она опустила глаза вниз. Пауль разглядывал детей сквозь слезы.

– О, Пауль! - она наклонилась к нему, ее рука скользнула по светлым волосам мальчика. - Не бойся, дорогой.

Он не мог оторваться от нее. Он хватался за ее руки, как за что-то одно близкое ему в этом вихре враждебной новизны. И только когда жесткие, худые руки учительницы оттащили его от нее. Кора медленно повернулась и, сдерживая волнение, прикрыла дверь, отсекавшую от Пауля ее сострадание и любовь.

– Теперь, Пауль, - услышал он голос учительницы, - подойди сюда.

Он не понимал слов, но хрупкий звук был достаточно ясным. Так же как совершенно ясно он ощущал и поток иррациональной враждебности, идущей к нему от нее.

Она вытолкнула его на самую середину комнаты. Он стоял там, с трудом переводя дыхание, словно любопытные взгляды детей были руками, больно стиснувшими его горло.

– Класс, - начала мисс Франк, - это Пауль Нильсон.

Звук сейчас же клином вонзился в его измученную душу.

– Мы все должны быть терпеливыми с ним. Дело в том, что отец и мать никогда не учили его говорить. Но мы поможем ему учиться. Не так ли, класс?

Класс отозвался приглушенным бормотанием, из которого выделился единственный писклявый возглас:

– Да, мисс Франк!

Он сел на указанное ему место и оказался теперь в центре вихреобразного потока их мыслей. Теперь он был похож на болтающуюся на крючке наживу, окруженную жадными ртами. Из этих ртов без конца вырывались звуки, убивающие живую мысль.

«Это лодка. Лодка плывет по морю. Поэтому человек в лодке называется моряком». На странице букваря рядом с этими словами помещалась картинка: море и лодка. Пауль вспоминал другую картинку, которую однажды показал ему отец. На ней тоже изображалась лодка. Однако отец создал образ и передал его сыну.

Бескрайняя голубая зыбь морского прилива, серо-зеленые холмы волн, украшенные белыми гребнями. Штормовой ветер свистит в снастях судна, вздымает над волнами его нос. Спокойное величие океанского заката, соединяющего алой печатью море и небо в единое целое.

«Это ферма. Люди выращивают на ферме продукты питания. Человек, работающий на ферме, называется фермером». Слова. Пустые, неспособные передать ощущения тепла и сырости, идущие от земли. Шум хлебных колосьев, шелестящих под ветром, словно золотые моря. Отблеск заходящего солнца на красной стене амбара. Запахи влажной луговой травы, приносимые издали ветром, нежный перезвон колокольчиков, привязанных к шеям коров.